осле того случая в парке, когда Датч помогает папе найти тело девочки, причем девочки ее возраста, отец вечером приходит к ней в комнату. Я тоже там. Меня не притянуло. Я сам захотел прийти. Чтобы увидеть ее. Почувствовать себя живым.
Чтобы не пугать Датч, держусь в тени. Лиланд рассказывает, что они нашли тело той девочки. Он в замешательстве, но не из-за Датч, а из-за ее способностей. Из-за того, что видят ее глаза.
- Конечно, вы ее нашли, - кивает Датч. – Она же мне сама сказала, где ее искать.
На ней розовая ночнушка и салатовые носки. Классический стиль Датч.
- А как она тебе об этом сказала? – спрашивает ее отец, встает и проводит рукой по волосам.
Теперь и Датч в замешательстве.
- Открыла рот и сказала.
- Чарли… - Он снова садится рядом с ней. Датч накручивает на пальцы волосы куклы, которую держит в руках. – Как она тебе сказала? Я не понимаю, милая.
До Датч не доходит, что тут непонятного, и она пожимает плечами.
- Солнышко, - отец забирает куклу и приподнимает лицо Датч за подбородок, - объясни мне, пожалуйста, как она могла тебе что-то сказать.
- Пап, ты меня запутал. Она просто взяла и сказала. А что? Ей нельзя было ничего говорить?
Он опускает голову и расстроенно вздыхает.
- Ой! – добавляет Датч. – Джейкоб просит передать, что его убила подружка. Никто не знает. Все думают, она уехала, но она просто отдала свою кредитку подруге. А потом вломилась к нему в дом, пока он принимал душ, и зарезала.
Датч смотрит на человека, который стоит прямо в комнате. Он голый и с ног до головы покрыт кровью. Судя по всему, женщина не просто его зарезала. На нем видны ожоги, как будто его клеймили снова и снова для какого-то ритуала.
Датч не пугают ни кровь, ни нагота. К зверствам она уже привыкла.
Может быть, именно поэтому я так к ней тянусь. Ее ничем не удивить. Она принимает всех. Не важно, как человек умер и как жил.
- Джейкоб? – переспрашивает ее отец. – Джейкоб Таунсенд?
Датч смотрит на второго мужчину. Тот садится на корточки рядом с кроватью, чтобы она не видела его там, внизу, и кивает.
- Ага, - говорит Датч и снова берет куклу. – Подружку зовут Бет. Джейкоб говорит, она страшнее, чем конфеты с шипучкой.
Отец опять отбирает куклу.
- Солнышко, как ты узнала о Джейкобе Таунсенде? Мы нашли его тело всего два часа назад. Об этом еще нигде не говорили.
Датч садится ровнее.
- Значит, я должна подождать, пока об этом не заговорят, и только потом тебе рассказывать?
- Что? Нет, милая. Я вовсе не это имел в виду. Как ты узнала о том, что случилось с Джейкобом?
- Он сам мне сказал.
На целую минуту у отца отвисает челюсть. Но потом он спрашивает:
- Как?
Датч хихикает, и ее смех озаряет комнату. Джейкоб улыбается. Он так же очарован, как и я.
- Открыл рот и сказал. Ты такой смешной, папочка!
Лиланд опять проводит рукой по волосам, но постепенно начинает верить Датч, потому что призраки один за другим приходят к ней за помощью. Оказывается, она слишком много знает и видит. Потому что такова ее жизнь. С того самого дня она помогает отцу раскрывать дела. И дяде Бобу тоже. Никто ни о чем не догадывается. Но у Дениз, мачехи родом из ада, появляются подозрения. Она еще больше завидует и начинает относиться к Датч еще хуже.

Вот это дети, сколько в них мудрости, а Ким какова, в такие юные годы сразу увидела сущность Чарли и маленький Рейес опять меня поразил. Я рада, что у главного героя появилась такая сестренка, вот только жалко, что их "опекун" - чудовище Эрл.
А мачеха все больше раскрывает свои темные стороны, сколько же еще придется перенести Датч, пока она не вырвется из цепких рук этой особы.
Ирусик и Викуля, спасибо.

ринадцатый день рождения я встречаю в шкафу вместе с Ким, которая смывает с меня кровь. Эрл уходит, как только все заканчивается. На свидание с Сарой. Это его подружка, которая ему то надоедает, то снова становится интересной. Сейчас он пошел к ней не потому, что соскучился или хочет потрахаться. Меня с лихвой хватило. Ему нужны деньги на пиво, а Сара – последний из его банкоматов.
Она стоматолог-гигиенист. Я ей нравлюсь. Очень. И дело тут не в здоровой симпатии и заботе. Все началось с того, как Эрл впервые привел ее домой. Но Сара хорошо это скрывает. К тому же ей нравится Ким. И здесь уже все нормально. К Ким она относится со здоровой симпатией и заботой. Поэтому Сару я терплю. Она нам готовит и покупает Ким пену для ванн. Говорит, это для нас обоих, но я из пенных купаний давно вырос.
В защиту Сары, на вид мне тринадцать не дашь. Хотя, может быть, это исключительно мое мнение. На меня заглядываются девушки постарше. И девочки помладше. Иной раз даже взрослые женщины. Слава богу, взрослые женщины редко поддаются сиюминутным порывам. А те, что поддаются, как правило, не в ладах с головой.
Но женщины и девушки хотят меня по-разному. Чем они старше, тем яснее понимают, чего именно хотят. Совсем юным подавай пообжиматься. На уме у них одни поцелуи и тисканья. Им охота гладить меня по рукам, по спине и животу. Женщины хотят того же, но для них это только начало. А дальше – больше.
Многим пацанам тоже хочется потереться по углам, но мне – нет. Мальчики – не моя история. Когда меня хотят мужчины, я четко даю понять, что не по этим делам. Такого дерьма мне по горло хватает дома. А вообще… груз чужой похоти изматывает. Все чего-то от меня хотят, и это изнурительно. Вот почему я, как правило, прячусь под капюшоном толстовки. Как сегодня. Иногда действует, иногда – нет.
Когда Эрл уходит, Ким помогает мне встать. Долго и нудно стою под душем, хотя теплая вода течет всего минуты три. Потом мы смываемся из квартиры через подвал дома. Мне нужно в парк. Этого дня я ждал несколько недель и не позволю невменяемым аппетитам Эрла все испортить.
В парке мне становится лучше. На улице тепло, поэтому я снимаю толстовку, и меня тут же замечают три девушки. Начинают флиртовать. Эрл вылетает из головы, поэтому я флиртую в ответ. Один взгляд там, полуулыбка здесь.
Ким убегает на качели, когда девушки набираются храбрости подойти. Говорят, они старшеклассницы, но еще не выпускницы. Играют волосами, шутят, смеются. Короче говоря, все, как всегда.
Одна немного похожа на Датч. Может быть, именно поэтому я с ними и заговорил. Датч сейчас всего десять, так что девушка выглядит как ее повзрослевшая версия. Не такая красивая, но волосы те же. Каштановые. И глаза похожи. Миндалевидные, кошачьи. Правда, у девушки серо-голубые, а у Датч золотистые. Но это ничего. Все равно о Датч в таком ключе я не думаю. По крайней мере мне кажется, что не думаю. Внезапно отчетливо понимаю: к этой девушке меня тянет именно потому, что она похожа на Датч. Сомневаюсь, что это нормально.
Меня спрашивают, не помогу ли я разрешить спор. Девушки хотят узнать, кто из них лучше целуется.
Ложь. Не было у них никакого спора. Но я не против. К тому же они симпатичные, особенно темненькая. А в правильных обстоятельствах целоваться даже приятно.
Так или иначе, мне нужно убить время, поэтому мы идем к деревьям прямо за качелями. На меня беспокойно поглядывает Ким, но я намеренно не смотрю ей в глаза. Она кусает губу, а мы исчезаем за голыми потертыми стволами.
У меня все болит, но я стараюсь не вздрагивать, пока мы поднимаемся по холму. Наверху бросаю толстовку на землю. Сую руки в карманы джинсов. Прислоняюсь спиной к тополю и жду, когда девушки сделают первый шаг. Как всегда, долго ждать не приходится.
Вперед выступает первая – симпатичная блондинка с ярко накрашенными глазами и прозрачным блеском на губах:
- Готов?
У нее так быстро бьется сердце, что эхо отдается у меня в ушах.
Я киваю.
Застенчиво улыбаясь, она подается ближе. Прижимается ко мне губами. Потом всем телом. Пока мы целуемся, она трется о мою ширинку. А через пару секунд ее язык уже у меня во рту. На вкус она как персик. Мои руки все еще в карманах. Это их игра. Пусть сами и решают, как далеко хотят зайти.
А потом случается то, чего стоило ожидать.
Все, кто меня целует, лапает или, черт возьми, даже кончает со мной, утрачивают связь с реальностью и впадают в состояние абсолютного блаженства. Теряют себя. Забывают про все запреты.
Я думал, так у всех, а оказалось, нет. Ничего подобного с Эрлом не происходит, когда он целуется, например, с Сарой. Только со мной. Хотя черта с два мы с ним целуемся. Не дождется.
Других я тоже видел. Они возбуждаются, но никогда не забываются целиком и полностью. Может быть, с людьми так происходит только со мной, потому что во мне живет зло.
Короче говоря, с блондинкой все по сценарию. Ее дыхание учащается. Руки становятся настойчивее. Я вздрагиваю, когда по животу царапают ногти, но девушку не останавливаю. Она сама отрывается от меня, но только потому, что одна из подруг решила вмешаться и со смехом оттолкнула ее в сторону:
- Это же спор. Все по очереди.
Блондинка встряхивается, но уходить не хочет. Затуманенный взгляд прикован ко мне. Она будто пьяная. От желания. Все еще не полностью пришла в себя. От возбуждения губы порозовели и припухли. Подруги тычут в нее локтями, и она наконец отходит.
Следующая – еще одна блондинка. Смелее первой. Увереннее в себе. Целуется жестче, прижимается сильнее. Кора царапает мне спину, но от ногтей вреда больше. Поначалу вторая притворяется. Разыгрывает целый спектакль. Хочет произвести впечатление. Но потом и с ней происходит то же, что и со всеми. Она медленно вдыхает воздух, наслаждаясь моим вкусом и запахом. Ее мышцы слабеют с каждой секундой, голова идет кругом. Она запускает пальцы мне в волосы, и поцелуй становится глубже. Я чувствую, как внизу ее живота и между ног разливается тепло.
Пару раз мы бьемся зубами, но она не останавливается. Хватает меня одной рукой за задницу и прижимает к себе. Движения набирают ритм. Блондинка номер два трется об меня и тихо стонет. Я и сам уже готов утонуть в ощущениях, но внезапно первая девушка оттаскивает от меня вторую, и между нами проносится холодный воздух, резко выдергивая меня из помутнения.
Оскалившись, вторая поворачивается к подруге, готовая расцарапать ей лицо. Первая блондинка хихикает и кивает на темненькую:
- Сейчас очередь Селесты.
Вторая успокаивается и мотает головой, как будто хочет стряхнуть наваждение.
Ко мне робко подходит Селеста, кусает губу и говорит:
- Даже не знаю, могу ли с этим тягаться.
Я изображаю полнейшую невозмутимость.
- Уверен, что можешь.
Она тихо смеется, а через секунду внимательно смотрит на меня:
- Сколько тебе лет?
- А тебе?
- Семнадцать.
Я недоверчиво приподнимаю бровь.
- Ну, почти. Будет семнадцать через две недели. Так сколько тебе?
Не хочется ей говорить. Она придет в ужас. Но, с другой стороны, интересно узнать, что она будет делать, услышав правду.
- А сколько дашь?
Селеста пожимает худенькими плечами:
- Сначала думала, лет восемнадцать, но теперь, наверное, дала бы девятнадцать. Или даже двадцать.
- Почему?
- Ты кажешься очень… искушенным.
- Почти угадала, - киваю я. – У меня сегодня день рождения. Стукнуло тринадцать.
Ага, как я и думал. Ужас. Селеста отступает с ошеломленным выражением лица. С подругами та же история.
- Шутишь, да? – спрашивает одна из блондинок.
- Если бы.
Мне и правда жаль. Я бы сбежал сто лет назад. Нашел бы способ забрать Ким и сбежал. Но сейчас я ничего не могу сделать. Эрл хорошо постарался, вдалбливая мне простую истину: если я сбегу, он ее убьет. Если заберу Ким с собой, он заявит, что я ее похитил, и сделает так, чтобы нашими лицами была обклеена вся планета. Если я не делаю то, чего он хочет, он морит ее голодом, потом не дает пить, и так до тех пор, пока я не подчиняюсь его приказам. Если пойду к копам и его арестуют, Ким отправят в приемную семью или даже в детский дом. Я видел кучу детдомовских детей. Некоторые из приютов классные. Но некоторые хуже самых страшных ночных кошмаров. На такой риск я ни за что не пойду.
Будь я старше, сумел бы найти выход. Было бы больше вариантов. Да и сам я был бы умнее. Хитрее. Как Дорожный Бегун.
Ко мне снова подходит Селеста:
- Такое ощущение, что мы совратили ребенка.
Я опускаю голову и смотрю на Селесту исподлобья.
- Ты пока ничего не сделала. Хотя и хуже уже не будет, верно?
Достаю наконец из кармана руку и сморю на часы. Время еще есть. Цепляюсь пальцем за петлю для ремня на ее штанах и тяну к себе. Селеста послушно прижимается, кладет мне на плечо подбородок, и я шепчу ей на ухо:
- Покажи мне, что ты умеешь.
От предвкушения она покрывается мурашками. Я ощущаю это так же остро, как она сама. Селеста принимает мой вызов, но начинает не с поцелуя. Сначала прижимается лбом к моему лбу. Проводит руками по бокам, забирается мне под футболку и гладит по ребрам. Я молча молюсь, чтобы на этом все и закончилось.
Знакомое наваждение накрывает Селесту с головой почти сразу. Большие серые глаза стекленеют, прикрываются отяжелевшими веками. Ее уже отравило похотью. Дыхание смешивается с моим и, перед тем как поцеловать, она проводит языком по моим губам. Язык у нее горячий. Она сама горячая. Пальцы скользят вниз по ребрам, одна рука ложится мне на ширинку и гладит по всей длине.
Внутри Селесты нарастает жар. Разливается у нее в животе и спускается по ногам. Она подается ближе, чтобы наконец получить свой поцелуй, но долю секунды спустя ее от меня отрывают. Селеста падает на землю, а я мигом превращаюсь в статую. Вокруг меня пятеро старшеклассников, поэтому нужно действовать осторожно.
- Какого хрена ты творишь? – орет один из них на Селесту.
Подруги помогают ей подняться на ноги. Она все еще… не в себе.
За спиной у одного из парней стоит Ким с широко распахнутыми глазами. На троих спортивные куртки с нашивками в виде шершней на груди. Двое других одеты так, чтобы сходу производить впечатление: дорогие кроссовки, низко сидящие джинсы, ремни с металлическими нашлепками, толстые цепи, идущие от ремней к боковым карманам. У всех пятерых такой вид, будто они только что вышли из тюрьмы. Мало того, я замечаю, что у каждого к ремню пристегнут нож.
Тот, который орал, поворачивается ко мне, кивает в знак приветствия и ухмыляется:
- Ну привет, уродец. – Подходит ближе. – Не с теми девушками ты связался. – Еще ближе. – И не в том парке. – У него на лице густая щетина. – Эти уже заняты.
Кошусь на Ким, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Потом смотрю на парня.
- Они об этом не говорили.
- Оставь его в покое, Габриэль. – Одна из блондинок тянет его за рукав.
Он не обращает на нее ни малейшего внимания.
- А разве могли они что-то сказать, когда ты лизал им гланды?
- Вообще-то, гланды лизали мне.
На красивом лице Селесты отражается страх. Глаза становятся огромными. Она боится за меня. С одной стороны, я ей благодарен. А с другой, мне стыдно. Но глубоко-глубоко в душе мне жаль, что все произойдет у нее на глазах. Я пришел сюда, чтобы кое-кого убить, и, похоже, нарисовался первый кандидат.
Пацан срывает с моей шеи цепочку и бросает на землю. Видимо, предупреждает, что связываться с ним нехорошо.
Подходит Селеста:
- Габриэль, ему всего тринадцать.
Он громко смеется. Все смеются.
- Чушь собачья.
- Это правда. Если ты его тронешь, я вызову копов.
Габриэль поворачивается к ней, хватает за руку, рывком тянет к себе.
- Если ты целуешься с тринадцатилетним, то, может, это мне, на хрен, надо копов вызывать?
Селеста бледнеет и пытается вырваться, но Габриэль не отпускает и злобно смотрит, пока она не вжимает голову в шею. Из-под ресниц Селеста косится на меня. В ее взгляде сплошные извинения. Я смотрю на пацана, который выглядит младше остальных. Не могу понять, входит ли он в эту банду. За происходящим внимательно наблюдает, но ничего не делает.
Внезапно он отворачивается и непринужденно сплевывает на землю. Но я чувствую, как от напряжения на его мышцах туго натягивается кожа. Чего он точно не испытывает, так это непринужденности. Куртка валяется на земле, как будто он только что ее снял. Как будто знает, что сейчас начнутся неприятности.
- Тогда, может, просто налупим ему красное брюхо? – предлагает Габриэль. – Будет знать, как играть в нашей песочнице.
Не успеваю и бровью повести, как трое хватают меня и валят на землю. Если бы из меня уже не выбили все дерьмо, я бы, наверное, поборолся. Ну или хотя бы устроил шоу получше. В общем, пока трое прижимают меня к земле, Габриэль садится сверху.
Поначалу я почти не сопротивляюсь. Красное брюхо – ничто по сравнению с тем, что мне уже приходилось терпеть. Но, когда Габриэль усаживается сверху, что-то внутри меня ломается. Я устал от побоев. Устал от того, что меня вынуждают терпеть вещи, которые я не хочу терпеть. И охренеть как устал, что сверху всегда мужики, которые старше и больше.
Эрл знает, на что я способен. Поэтому сначала связывает меня и накачивает наркотой. Но эти парни ни о чем не подозревают.
Как только я собираюсь действовать, до меня доходит, что никто ничего не делает. Ничего не происходит. Футболка на мне разорвана, и все смотрят на мой голый живот. Даже девочки. У них открыты рты. В глазах застыл ужас.
Внутри бомбой взрывается стыд. Ко мне пытается прорваться Ким, но ее держит пацан в спортивной куртке. Он не похож на остальных. Я понял это, как только увидел всех пятерых.
- Какого хрена? – бормочет Габриэль и вскакивает на ноги.
Я стягиваю разорванные края футболки и поднимаюсь. Тот, что держит Ким, в одно мгновение переключается с чувственной заинтересованности на обжигающее желание. Он хочет меня спасти. Забрать с собой и целовать раны у меня на животе. Обнимать, пока я не стану как новенький. Можно подумать, кому-то такое по силам.
От девушек ощущаю похожую реакцию. Только у них за три секунды похоть сменяется сочувствием. Изо всех сил я стараюсь подавить разгорающийся гнев.
Пацан, чья куртка валяется на земле, встает за спиной у Ким. Он не пялится, как все остальные. Я замечаю у него в руке нож. Кому он собрался помогать? Мне? Или Ким?
Оказывается, от потасовки открылись самые свежие и глубокие раны. На футболке видны два длинных и тонких кровавых пятна. Взгляды по-прежнему прикованы ко мне.
Наконец Ким отпускают. Она бросается мне шею, а пацан, который ее держал, поднимает мою толстовку и протягивает мне. Ему тоже хочется меня обнять. Причем так сильно, что порыв отдается во мне болью.
Я забираю толстовку и отворачиваюсь. Пацан красивый до одурения, но его желания не по адресу. Были бы мы одни, я бы сказал ему, что когда-нибудь появится тот, кто ему нужен. Хотя это было бы ложью. Никто не появится, и меньше чем через два года он покончит с собой. Габриэль обо всем узнает и изобьет его до полусмерти. Этот поступок приговорит его к вечности в аду. Потому что по его вине умрет невинный человек.
Я поворачиваюсь к Габриэлю, который мрачно на меня пялится, и понимаю, что могу спасти пацана. Могу убить Габриэля прямо здесь и сейчас. И он никогда не побьет друга за то, что другу не подвластно. Друга, который еще не знает, что нет ничего плохого в том, чтобы испытывать влечение к представителю того же пола. Это не грех. Иначе каждый гей, которого я видел, был бы обречен на ад. А если такое и случается, то ничего общего с образом жизни не имеет.
Но кто знает, спасет ли это пацана от самоубийства? Вряд ли тут можно сказать что-то наверняка. А значит, есть риск. Сегодня у меня еще одно дело, поэтому я решаю не вмешиваться. Не хочу, чтобы меня арестовали до того, как добьюсь первой цели.
Все молча смотрят, как мы с Ким уходим. Пацан, чья куртка валялась на земле, тоже сваливает. Через пару шагов он надевает куртку, и я вижу на спине буквы «АМАДОР». Надо запомнить.
- Как тебя зовут? – кричит мне вслед Селеста.
- Александр, - отвечаю я, не оборачиваясь.
И вдруг Ким останавливается и оглядывается на Селесту:
- Его зовут Рейес.
Я вопросительно приподнимаю бровь, а Ким обнимает меня еще крепче.
- Тебя зовут Рейес. Рейес Александр Фэрроу.
Что ж, пусть так.

ы подходим к краю парка и ждем. Я здесь не просто так, и причина, которая привела меня сюда, сейчас идет по парковой дорожке. Прямо к нам. Это Джиллиан, медсестра, которая понравилась мне в больнице. Если бы она не отнеслась ко мне по-человечески, я бы не стал ее искать. Но она хорошая, и я не могу оставить все как есть. Не могу, и точка.
Джиллиан говорит по сотовому, смеется и понятия не имеет, что ее вот-вот зарежут в собственном доме.
Мы идем за ней, но держимся на расстоянии, чтобы она ничего не заметила. Она все такая же красивая, как мне запомнилось. Темно-русые волосы, широкая теплая улыбка. У дома Джиллиан я оставляю Ким в кустах, а сам встаю у задней двери. Сейчас произойдет то, что я видел в больнице. Санитар влюблен в Джиллиан, но она захотела остаться с ним друзьями, и ему такой ответ очень не понравился.
Но ведь все может измениться. Я надеюсь, что в этот раз так и случилось. Понятия не имею, насколько непреклонна судьба, но подозреваю, что могло произойти множество событий, которые дадут санитару Дональду шанс пойти по другому пути. В конце концов, прошла уйма времени. Может быть, он уже кого-то себе нашел. Или научился спокойнее принимать отказы. А может, и вовсе умер от случайного разряда дефибриллятора. Короче говоря, я надеюсь на любой вариант.
Но, к сожалению, напрасно. Я его чувствую. И он уже в доме.
Дергаю за ручку двери. Само собой, заперто. Толкаю дверь плечом. Как правило, выбить дверь не проблема. Но сегодня из меня уже выколотили все дерьмо, поэтому приходится повозиться. К тому моменту, когда ломаются косяки и дверь поддается, Дональд уже нанес один удар.
Они в кухне. Санитар снова поднимает нож, и Джиллиан кричит, умоляет остановиться. Я подхожу к нему сзади. Джиллиан прижимается спиной к холодильнику и огромными от страха глазами смотрит, как Дональд замахивается, чтобы всадить нож ей в сердце.
- Ты все равно отправишься в ад, - говорю я. – Зачем откладывать неизбежное?
Дональд замирает и оглядывается. Сам помогает мне сломать ему шею.
Джиллиан в панике. Бешено дышит через прикрытый окровавленными руками рот. Дональд медленно оседает на пол, и по пути я прикладываю его башкой о барную стойку.
- Когда ты вернулась, он прятался в твоем доме, - говорю я Джиллиан, уже не обращая внимания на то, как труп сваливается кучей на пол. – Напал на тебя. – Подтягиваю ноги санитара так, чтобы можно было подумать, будто он сам упал. – Ты сопротивлялась. – На столешнице стакан с водой. – Толкнула его. – Выплескиваю воду на пол. – Он поскользнулся. Упал. Ударился головой о стойку и сломал себе шею.
Джиллиан не понимает ни слова. Сползает по холодильнику на пол и в ужасе смотрит прямо перед собой. Не знает, кого больше боится. Дональда или меня.
Я подхожу ближе, беру ее за плечи и хорошенько трясу, пока ее взгляд не фокусируется на мне.
- Что здесь произошло?
- Что? – недоуменно моргает Джиллиан.
Еще раз ее встряхиваю.
- Что здесь произошло?
- Я… Он был в доме.
- Ждал тебя.
- Ждал меня. Напал. Ударил ножом.
Она громко ахает, когда до нее доходит, что ее на самом деле подрезали. Начинает часто дышать. Я поднимаю ее с пола и усаживаю на стул.
- Дальше что?
- Я… я его толкнула. Он поскользнулся. Упал. Ударился головой о стойку.
- Не дыши так часто. – Я кладу руку ей на спину. – Потеряешь сознание. Тебе еще скорую вызывать.
Джиллиан кивает. Она до смерти напугана, но постепенно меня узнает. По лицу вижу. Стискиваю зубы и мрачно смотрю ей в глаза. Она опять кивает – понимает меня без слов.
Я наклоняюсь и целую ее в щеку. Джиллиан хочет меня обнять, но сидит смирно. Наверное, боится испачкать мне кровью одежду. На мне толстовка, поэтому Джиллиан не знает, что я уже весь в крови.
- Звони в полицию, - говорю я.
Джиллиан гладит меня по щеке.
- Он бы меня убил.
- Звони в полицию, - повторяю я и ухожу.
Уже у самой двери слышу сказанное шепотом «Спасибо».
Я не знаю, что с ней будет дальше. Теперь ее будущее в ее руках. Дональд обрек себя на ад в ту самую секунду, когда принял решение отнять у Джиллиан жизнь. Пусть он ее не убил, но все равно отправится в преисподнюю. Я не дожидаюсь, когда разверзнется земля и поглотит Дональда. Однажды уже видел, как человека забрали в ад. Больше не хочу.
Мы с Ким возвращаемся в квартиру, а я всю дорогу думаю, почему так поступил. Почему рискнул ради Джиллиан. Она должна была умереть. Может быть, я как-то вмешался в космический порядок, который управляет вселенной, и через сто лет один мой поступок приведет к гибели всего нашего мира. С другой стороны, с тем же успехом я мог этот мир спасти. Нельзя знать наверняка, к чему приведет одна крошечная перемена. Цунами может обрушиться на землю потому, что где-то далеко бабочка взмахнет крыльями. Или, наоборот, не взмахнет.
Нам удается вернуться раньше Эрла. Ким опять смывает с меня кровь. Приносит чистую футболку. Готовит спагетти. Хочет узнать, что произошло, но ни о чем не спрашивает. И это хорошо. Я все еще примиряюсь с тем фактом, что убил человека. Раз я смог сделать это один раз, то почему бы и не повторить?
Нет. Нельзя. Если меня посадят в тюрьму, Ким останется одна. Ее пережует в мясорубке приемных семей и детдомов. Сейчас я хотя бы знаю, что могу о ней позаботиться. Могу быть рядом и жить ради нее.

Интересно, что дети, особенно живущие в таких условиях Рейес и Ким, растут такими заботливыми и порядочными людьми.
А какой подарок сделала Ким главному герою на день рождения - назвала его, можно сказать, что даже окрестила его.
Хотелось отметить героический поступок брата и сестры по отношению к Джиллиан, - они спасли ей жизнь. Очень заинтересовали размышления Александра о космическом порядке, о смерти.
Ирусик и Викуся, спасибо.

Наташик, не она ему имя придумала. Просто он на автомате назвался Александром, а что это значит, мы в курсе. Ким только хотела ему напомнить, что это всего лишь часть его жизни, а не вся.

Ирина, Вика, СПАСИБО!!!! Какие главы, душа плачет по бедным детям, у каждого свое детство, но нашим героям не повезло, так не повезло. Первый спасенный Рейесом человек - медсестра, он помнил ее доброту и спас...

ууууух!))) действительно над многими вещами заставляет задуматься, как бесконечный замкнутый круг. спасибо за перевод!!!

роходит год за годом, а мы все еще существуем. С горем пополам убеждаю Эрла, что Ким нужно ходить в школу. Обещаю с три короба. И еще больше, если он и мне разрешит учиться.
В общем, через несколько недель я – старшеклассник. Одна беда – я никогда не ходил в школу. Это все равно что очутиться в незнакомой стране, зная язык, но совершенно не зная обычаев. Ким дрожит от страха, когда я отвожу ее в среднюю школу. Говорю ей, что она в том же классе, что и Датч. Ручаюсь, что ей понравится. Уверяю, что буду ждать на улице, как только закончатся уроки.
Ким кивает, но я знаю, что убедить ее не удалось. Она ведь тоже никогда не училась в школе. Едва мы появляемся, к нам мчится стайка девочек. Одна берет Ким за руку, и все вместе они бегут на площадку перед зданием школы. Слава богу. Ким не успевает передумать. Переполненный чувством благодарности, я направляюсь к собственному учебному заведению, где обучаются только старшеклассники. Юкка-Хай.
Зайдя во двор, сразу замечаю, что все на меня пялятся, поэтому надеваю капюшон. Вот только в школе так ходить нельзя, поэтому нарываюсь на неприятности через каждые два метра. Приходится снимать капюшон, проходить несколько шагов и надевать снова. От взглядов это не спасает, но так мне легче их выносить. Как будто я у себя в шкафу. В безопасном темном месте. Всеми забытый.
Я прохожу регистрацию и получаю расписание уроков. Через несколько минут уже стою в классе с кучей учеников, которые со всех сторон обстреливают меня взглядами. Опять. Сейчас идет физика. Учитель смотрит на мое расписание и представляет меня классу. Всем сразу. Я поражен до глубины души. Понятия не имел, что такое бывает на самом деле. Переминаюсь с ноги на ногу и чувствую, как горит лицо.
Слава богу, никто ничего не говорит. Учитель показывает мне свободное место, окруженное взволнованными взглядами девочек-десятиклассниц, и говорит:
- Капюшон снять.
Голос у него почему-то резче, чем у остальных.
Я сажусь за парту и снимаю капюшон. Вокруг в унисон раздается несколько вздохов. Эмоции, бурлящие в классе, тяжелым грузом ложатся на грудь. Начинаю сомневаться, что справлюсь. Со всем этим. С легкими что-то не так, и все поворачиваются ко мне. Взгляды царапают спину, натирают кожу. В некоторых столько чувственного влечения, что мне их жаль. А некоторые полны ненависти. И это моя вина. Я часто вызываю в людях беспричинную ненависть. Наверное, все дело в том, кто я. Еще один подарочек из ада. Ненависть я могу понять. А влечение… В голове не укладывается.
Учитель, мистер Стоун, сует мне учебник и тычет пальцем в номер страницы, написанный на доске. Только я уже прочел всю книгу от корки до корки. Он задает кучу вопросов по главе, которую ученики должны были прочитать вчера. Я знаю все ответы, но, поскольку я здесь впервые, меня не спрашивают. Видимо, мне должно быть зверски страшно. Но вряд ли эта ситуация надолго затянется.
Все занятия проходят практически одинаково. К обеду я все еще чувствую себя не в своей тарелке и всерьез сомневаюсь, что это когда-нибудь изменится. Мой мир всегда был очень маленьким, сосредоточенным в одной конкретной точке. А сейчас как будто в концентрат добавили воды.
Все спешат. Кто в столовую, кто на стоянку. Я просто иду на улицу. Скамеек кот наплакал, и на большинстве уже сидят, поэтому нахожу тихий угол с пятном все еще зеленой, несмотря на холод, травы. Сажусь прямо на землю, и вдруг рядом раздается голос:
- Как жизнь, cabrón (1)?
Я поднимаю голову, прикрываю рукой глаза от солнца и вижу какого-то пацана. Он подходит ближе. Не сразу, но я его все-таки узнаю. Он был в парке. Пять лет назад. Его куртка валялась на земле. Амадор. Понятия не имею, узнал он меня или просто проявляет дружелюбие. Молча киваю в знак приветствия, и он садится рядом. Разворачивает толстую трубку из фольги. Достает буррито. От запаха рот наполняется слюной.
Амадор предлагает поделиться. Я качаю головой. Денег на обед у меня нет, но я не голоден. По крайней мере сам себя в этом убеждаю. Тем не менее, он отламывает ровно половину и сует мне. Я опускаю глаза и беру.
От остальных учеников Амадор ничем не отличается, но все-таки совсем на них не похож. Настолько, насколько Датч не похожа на меня. В нем есть какое-то особенное спокойствие. Тихая вода под бурными волнами. Его присутствие умиротворяет.
Мы едим в полной тишине. Потом Амадор достает из кармана моей толстовки расписание, просматривает, кивает и отдает обратно:
- У нас два урока совпадают.
Я тоже киваю:
- Круто.
Мы валяемся на траве и весь остаток перемены смотрим, как по небу проплывают облака. Амадор пользуется популярностью. Все, кто проходит мимо, здороваются с ним. Он машет. Пожимает руки. Приветственно тычется кулаком в чужие кулаки. В зависимости от ситуации.
Звенит звонок. Мы поднимаемся и отряхиваемся, перед тем как идти на следующий урок.
Заходим в здание школы, идем по коридорам, но Амадор ни с кем из встречающихся по пути меня не знакомит. Хотя заметно, что им любопытно. Они смотрят сначала на меня, потом на него. В основном, конечно, девушки. Он не обращает на их любопытство внимания. Меняет тему. Отвлекает шутками.
После обеда всего два урока, потому что перемена у нас была не первая, а вторая, которая позже. Идет история, и мне очень хочется сказать учителю, что он неверно произносит имя короля Христиана Десятого (2), но я молчу. Из-за того, что я новенький, мне опять дают возможность просто отсидеться. Надо радоваться тому, что есть.
После последнего звонка мы с Амадором жмем друг другу руки и прижимаемся плечом к плечу в дружеском полуобъятии, а потом расходимся в разные стороны.
- Эй! – вдруг кричит он мне в спину, и я оборачиваюсь. – Помнишь, как меня зовут?
Впервые за весь день я улыбаюсь:
- Амадор.
Он смеется:
- Точнее, мистер Рейес Александр Фэрроу, Амадор Санчес. Как дела у сестры?
- Хорошо. Завтра увидимся?
- Еще как увидимся, – поддразнивает в ответ он.
Совершенно ошарашенный, я смотрю, как он уходит. У меня никогда не было настоящего друга. Гляжу на часы и понимаю, что опаздываю.
Когда я забираю Ким, она вся сплошной комок гудящих нервов. Жутко перепуганная, но школа – это именно то, что ей нужно. Ей необходимо общаться с людьми. Заводить друзей. Быть обычным ребенком.
На следующий день Ким идти в школу не хочет. А я не могу дождаться. Завуч все еще ждет, когда ей перешлют записи из моей предыдущей школы. Наверное, мне удастся ее помариновать еще несколько недель. Где-то слышал, что на почте вечно все теряется.
А пока завуч хочет устроить мне экзамен. Никогда в жизни у меня не было настоящих экзаменов, но постепенно они начинают мне нравиться. По крайней мере до тех пор, пока физик, мистер Стоун, не устраивает мне тест, чтобы оценить уровень моих знаний. Я справляюсь на «пятерку». Со всеми тестами и экзаменами. Может быть, поэтому я так люблю их сдавать. Но мистер Стоун обвиняет меня в списывании и ведет в кабинет директора. Утверждает, что я никак не мог получить за тест «пятерку», потому что некоторые темы изучают только на выпускных курсах в колледже. Требует отчисления.
Я слышу, как они разговаривают за стеной. Директор уверяет, что завуч тоже проверяла мои знания, и результаты оказались выше ожидаемых. Не понимая, чем мне это грозит, я сижу под кабинетом с самодовольным видом.
Через два месяца я узнаю, что в школу притащились двое мужиков из правительства, чтобы провести какие-то свои тесты. Прикидываюсь, будто подхватил грипп. Это легко. Температура у меня всегда чуть-чуть выше нормальной. Всю дорогу до школы Ким я бегу, забираю сестру, и мы вместе спешим домой.
Короче говоря, мое обучение длится всего три месяца, но я убеждаю Ким продолжать ходить в школу. Потом мы опять переезжаем, и ходить пешком становится слишком далеко. Автобусов Ким боится до смерти. Хочу узнать почему, но думаю, она сама все расскажет, когда будет готова.
Недалеко от нового жилья есть еще одна школа, и мы записываем Ким туда. Вожу ее каждый день. Поначалу та же история. Ей страшно, не хочется возвращаться и начинать все заново. Но со временем все устаканивается, и Ким с нетерпением ждет каждого нового дня. Школа становится для нее необходимым, как воздух, убежищем.
Мы с Амадором продолжаем общаться. Дважды в неделю он прогуливает уроки и навещает меня. Мы ходим в скейтерский парк или торговый центр. Иногда подрезаем понемногу налички на обед. Когда Амадора нет, я нахожу спокойное место и отправляюсь в мир Датч. Однажды она сидит на улице и читает. Легкий ветерок задувает ей в глаза волосы. Они прилипают к блеску на губах. Точнее к тому, что от него осталось, потому что Датч то и дело прикусывает нижнюю губу.
Датч заправляет прядь за ухо, но через пять секунд волосы снова падают на лицо. Однако она так поглощена книгой, что едва замечает.
Поначалу я зачарован. Волосами, пальцами, ногами. И тем, что Датч читает, не шевеля губами. На ней клетчатая юбка, блузка на пуговицах и туфли на ремешке. Классическая форма католической школы. Я не показываюсь, но подбираюсь поближе, чтобы узнать, что за книгу она читает. О чем бы там ни писали, из-за книги Датч становится влажной. У нее стягивает живот. Внутри разливается жар, сравнимый разве что с адским пламенем. Все пульсирует от возбуждения. Мне трудно сосредоточиться на чем-то еще, кроме того, что у Датч раздвинуты колени, и она быстро-быстро дышит.
Наконец удается рассмотреть название («Любовь сладка, любовь безумна» (3)), и я мысленно делаю себе пометку обязательно раздобыть эту книгу.
Если бы мог, я бы появился прямо перед Датч и удовлетворил все ее потребности. Заставил бы корчиться от удовольствия. Подарил бы ослепительную разрядку. Но она ужасно меня боится, потому я решаю не рисковать и оставляю ее наедине с самой собой.
У меня тоже есть потребности, и сейчас я должен успеть забрать из школы Ким.
Для нас наступили золотые времена. Эрл достает меня гораздо реже. На него накатывает периодами, но, пока я выживаю и могу под конец дышать, ради Ким стерплю что угодно. Время от времени темная сторона Эрла поднимает свою уродливую голову. Он стал еще более агрессивным и жестоким. Алкоголь и наркотики медленно пожирают остатки его мозга, поэтому настроение меняется в мгновение ока. Бывают дни, когда я выгляжу так фигово, что не могу ни проводить Ким в школу, ни встретиться с Амадором. Но таких дней немного.
Однажды после уроков Ким всю трясет. С нами Амадор, но он не замечает, в каком она состоянии. Наспех обнимает ее и бежит на остановку, чтобы не пропустить автобус. Когда он уезжает, я спрашиваю у Ким, что стряслось.
- Я сегодня ходила к директору.
Меня тут же затапливает тревогой. Синяки под глазами у Ким темнее. Кожа – бледнее, чем обычно. Беру ее за плечи и разворачиваю лицом к себе:
- Что случилось?
- Ничего. Просто вызвали к директору.
- Зачем?
Она пожимает плечами:
- Там была завуч. Приятная женщина, но задавала много вопросов.
По спине ползет страх. Как будто по коже провели обжигающе холодным куском льда.
- Что конкретно она хотела узнать?
- Она… - На глазах Ким появляются слезы. – Она спрашивала, хорошо ли мне дома, достаточно ли я ем. И все в таком духе.
Я отворачиваюсь и матерюсь себе под нос.
- Я сказала, что все в порядке. Что у меня все хорошо.
Если Ким заберут, я не смогу ее защищать. В некоторых детдомах жизнь хуже, чем та, что у нас сейчас есть. С Эрлом я хотя бы могу за ней приглядывать. И он ее не трогает. В эту степь его совсем не тянет.
До моего появления его волновали только мальчики. Каждые пару лет он покупал нового, а потом перепродавал одному из своих друзей. А меня оставил. Я ему не надоедаю. Ничего не изменилось, и когда я перерос его предпочтения. Даже когда сильно перерос.
Так что я уверен хотя бы в одном: пока мы живем с Эрлом, такое внимание Ким не грозит. Если же власти что-то заподозрят, начнется расследование. Ким заберут у Эрла. У меня. И она может оказаться в еще худшей ситуации.
Я хватаю ее за руку, и мы бегом мчимся подальше от школы. Не могу удержаться и постоянно оглядываюсь.
- Это еще не все, - говорит Ким, пока я буквально тащу ее за собой.
Она запыхалась, и я чуть-чуть замедляюсь.
- В смысле?
- О тебе она тоже спрашивала. А потом пришла директриса, и они вместе спрашивали… спрашивали, все ли с тобой в порядке.
Останавливаюсь и в упор смотрю на Ким:
- Со мной?
Она кивает.
- С каких хренов?
Ким опускает голову.
- Ким! Ты им что-то сказала?
- Нет! – спешит заверить она. Мог и не спрашивать. – Клянусь! Только… Наверное, на прошлой неделе тебя видел кто-то из учителей.
Я стискиваю зубы. На прошлой неделе она три дня не ходила в школу. Эрла тогда уволили. Он временно устроился сторожем на складе и выместил всю злость на мне. Пришлось ждать три дня. Ким отказывалась оставлять меня одного, а я не мог рисковать и показываться на глаза людям в виде избитого месива. Мне казалось, что прошло достаточно времени и синяки стали менее заметными. Видимо, я ошибался.
Мы бежим домой. Знаем, что будет дальше. Эрл потерял дерьмовую работу, значит, не сможет платить за жилье. Любой работе он предпочитает кого-нибудь ограбить или даже убить. Скорее всего нам опять придется сбегать посреди ночи.
Через два дня мы сбегаем. Посреди ночи. Иногда домовладельцы по несколько дней не подозревают, что мы испарились. Но Эрлу, как правило, хватает всего пары часов.
Он выбивает в стене дыру и законопачивает туда фотографии. Мне легче дышать. Эти хуже всех, что он делал раньше. Когда-нибудь он точно меня убьет. Надо всего лишь продержаться достаточно долго, чтобы увезти Ким в безопасное место. Став старше, она сможет заполнить документы на избавление от опеки. Но в Нью-Мексико для этого ей должно быть хотя бы шестнадцать.
Предупредить Амадора о переезде я не успеваю, но у меня есть номер его телефона. Звоню из отеля, где мы ночуем, и оставляю сообщение. Говорю, что научный проект перевели в другое место. Амадор знает, что это значит. Я свяжусь с ним, как только смогу. И он никогда ни о чем не спрашивает. Лучше не придумаешь.
К девятому классу Ким превращается в красивую юную девушку. Ей нравятся уроки рисования, французского языка и истории. Датч тоже в девятом классе. Ей нравятся парни с разрисованными телами, французы и привлекательные герои из исторических любовных романов. Так что у них много общего.
Вместе с Амадором я устроился на работу в автомастерскую, а еще хожу на вечерние занятия. Но по-прежнему каждый день провожаю Ким в школу. Точнее почти каждый день. Иногда все еще случаются плохие, но так редко, что я их практически не замечаю. Эрл теряет надо мной контроль и прекрасно это понимает.
К сожалению, Ким догадалась, что я остаюсь только из-за нее. И ее пожирает чувство вины. Особенно в такие дни, как сегодня.
Я не иду на работу, а она не идет в школу. Говорю ей пойти, но она отказывается. Приносит мокрое полотенце и помогает залезть в ванну. Мне стыдно. Я говорю ей, что все путем. Что бывало и хуже. Ким притворяется, будто верит, но на самом деле с трудом сдерживает слезы. Впрочем, дыхание ее выдает, и время от времени по щеке стекают слезинки. Руки у нее дрожат, пока она мочалкой трет мне спину. Я стараюсь не морщиться. Иначе Ким будет еще хуже.
Когда с отмыванием покончено, она смазывает какой-то мазью натертые веревками следы. Я не говорю о том, что у меня сломано запястье. Все равно через пару дней срастется. На самые глубокие порезы Ким клеит скотч. Похоже, именно от него пользы больше, чем от всего остального.
Веки тяжелеют. Я стараюсь не уснуть, чтобы побыть с Ким, но внезапно для самого себя проваливаюсь в темноту и лечу на поиски света. На поиски Датч. Она в школе. Может быть, теперь в мечтах я вижу ее в школе только потому, что Ким тоже учится.
Две школы похожи друг на друга, но в то же время совершенно разные. Стены в школе Датч кажутся ярче. Дети одеты лучше. Я никогда не представлял Датч богатой, но уж точно ей никогда не приходилось носить грязную одежду. И меня это радует. Не хотел бы для нее такой судьбы. Если бы мог, я бы сделал ее богатой, но почему-то не могу подчинять мечты собственной воле.
Датч в школьной уборной. Красит губы. Водит помадой по пухлым изгибам, потом разглаживает средним пальцем. На ней блузка, короткая юбка и ботинки. Выглядит Датч как ходячий секс. Интересно, с каких пор она стала казаться мне сексуально привлекательной? В голове бьется мысль, что это ненормально.
Вдруг замечаю, что Датч меня видит. Опускает руки и смотрит на мое отражение в зеркале. Ясное дело, я укутан в плащ, на голове – капюшон, так что лица ей не разглядеть. Но она все равно смотрит прямо на меня.
Звенит звонок, другие девочки выходят из уборной, но Датч остается, словно к месту приросла. Она все еще понятия не имеет, кто она такая. Знает только, что должна помогать покойникам справляться с проблемами и переходить на ту сторону. Но даже не подозревает, что она – ангел смерти, которому предначертано выполнять свою работу даже после гибели. Как и всем остальным ангелам смерти.
Я решаю ее просветить.
Встаю ногами на пол, жду, пока угомонятся полы плаща, и подхожу ближе. Датч превращается в статую. Не знает, что обо мне думать. Девочка, которая не боится никого и ничего на свете, дрожит от страха при виде труса, прячущегося за слоями дыма.
Я наклоняюсь. Датч пахнет клубникой и кофе. В воздухе витает едва заметный шлейф каких-то духов. Она совершенно неподвижна. Наблюдает. Ждет.
Нечаянно задев губами мочку ее уха, я тихо шепчу:
- Ты – ангел смерти. Ты будешь жить вечно. Много-много веков тебе предстоит переправлять души на другую сторону. И ты изумительная.
Датч не понимает ни слова. Только молча смотрит вперед огромными глазами.
До меня доходит, что мы здесь не одни. Рядом стоит какая-то женщина. Что-то говорит Датч. Щелкает пальцами у нее перед носом, чтобы привлечь внимание. Угрожает каким-то «билетом в один конец», что бы это ни значило.
Я берусь за рукоять меча, и Датч мигом приходит в себя. Качает головой. Умоляет одним взглядом.
- Мисс Дэвидсон, - сквозь зубы цедит женщина и наклоняется нос к носу с Датч.
Датч медленно поворачивается, но ее взгляд прикован ко мне. Она боится, что я разрублю тетке позвоночник. А зря. Женщина – конченая сука.
Ну да ладно. Я зачехляю меч. Тетка явно не шутит, строго говорит:
- В кабинет к директору. Живо! – и выводит Датч из уборной, а Датч всю дорогу оглядывается на меня.
Никак не могу понять, почему она так меня боится. Это же всего лишь мои мечты. Правда, в них у Датч постоянно какие-то неприятности. Как будто она из них создана. То она чуть не погибает, когда пытается помочь кому-то из призраков, то ее чуть не убивает один из одноклассников.
Встреча длилась каких-то несколько секунд, но свет опять свое дело сделал. Исцелил меня. По крайней мере я так думаю. Иначе на мне бы точно так быстро все не заживало. Но даже если свет и не лечит, то однозначно помогает не спятить. Не слететь с катушек и не разорвать весь мир на клочки. (1) (Исп.) Чувак; старина; неудачник; гад.
(2) Христиан X – король Дании c 14 мая 1912 и король Исландии с 1 декабря 1918 по 17 июня 1944 (под именем Кристиана I).
(3) Роман Розмари Роджерс.

осле встречи с Датч в уборной я возвращаюсь в свой мир. Дни душные и липкие. Не от жары – на улице холодно. А от напряжения. Что-то произошло, и из-за этого Эрл на грани. Требует больше, чем обычно, а если не соглашаюсь, расплачивается Ким. Никакая боль не помешает мне ее спасти. Она отсюда выберется и всего добьется. Сейчас в школу Ким не ходит, но я все равно достаю учебники, заставляю ее читать и выполнять упражнения. Может быть, Гарвард ей и не светит, но она поступит в колледж, чего бы мне это ни стоило.
Из-за ожесточенных требований я вижу Датч все чаще и чаще. Представляю, как она взрослеет, и мой интерес растет. Тоже взрослеет. Становится глубже, примитивнее, чувственнее. Создание, которое я вылепил в своих мечтах, поразительно. Датч гордая, сильная и непоколебимая, но часто попадает в опасные ситуации. Иногда все едва не кончается самым плачевным образом. После того случая с извращенцем, который похитил ее в четыре года, я еще несколько раз приходил ей на помощь.
Как-то одноклассник пытался переехать ее на джипе. Тот случай стал одним из самых зрелищных моих появлений. На огромной скорости машина мчалась прямо на Датч, которая успела повернуться как раз вовремя, чтобы увидеть, как я появляюсь прямо перед джипом и разбиваю лобовое стекло.
Пацана арестовали, но не за то, что он пытался кого-то убить. Датч никому не рассказала, что целью была она. Она не понимает, почему одноклассник так поступил, но чувствует его обиду. Я тоже чувствую, но это ни хрена не значит. Покушение на убийство есть покушение на убийство. И за это пацана прикончить мало.
Тем не менее, жизнь идет своим чередом. Однажды ночью Эрл возвращается домой пьяный и злой. Он всегда пьяный и злой, но сегодня его буквально трясет. Врывается к нам в комнату и орет, чтобы мы прибрались в квартире. Здесь мы совсем недавно. Только переехали из маленького гаража, где жили в обмен на ремонт дома и кое-какую работу во дворе. Правда, Эрл ни разу палец о палец не ударил, поэтому в итоге хозяйка нас выгнала. С тех пор он злой как черт.
Не знаю, что его вывело из себя сегодня, но наверняка что-то очень серьезное. Эрл просто в ярости. На нем грязная майка и грязные трусы. Он хватает меня за футболку и сдергивает со спального мешка, на котором я сижу. Ким уже проснулась. Жмется на матрасе в угол, подтянув колени к подбородку и закрыв руками уши.
Она качает головой. Молится, чтобы Эрл просто рассердился и действительно хотел только заставить нас прибраться, а не чего-то еще. Но молитвы остаются без ответа.
Эрл толкает меня в кухню. В глазах мутнеет, и я пропускаю первый удар в челюсть, от которого вписываюсь спиной в стену. От Эрла воняет, как в сортире, и я едва не задыхаюсь, когда он подается ближе и гладит мне член прямо через спортивные штаны.
Сегодня я, мягко говоря, не в настроении для такого дерьма, поэтому бью его в лицо локтем. Голова отскакивает назад, и мне удается выбраться, но Эрл хватает меня за волосы, прижимает к груди и свободной рукой обнимает за талию.
- Или ты, или она, - бормочет он, обдавая меня горячим зловонным дыханием.
А потом запускает руку под пояс штанов. Только сейчас я не под наркотиками и не связан. Всерьез думаю о том, чтобы убить Эрла. Для этого не нужно даже напрягаться, но что тогда будет с Ким? Могут ли ее у меня отобрать? Конечно, могут. Мы ведь даже не родственники. У меня на нее никаких прав.
Я решаю не убивать Эрла, но ни за какие коврижки не буду молча валяться на полу и считать баранов. Поэтому разворачиваюсь и бью. Сильно. Уверен, что сломал ему челюсть, но он слишком пьян, чтобы это понять. Хватает меня за горло здоровенной лапой, впечатывает в стену и бьет, бьет, бьет. Кажется, у него не кулак, а булыжник.
Но проблема номер один – это воздух. Легкие горят. Я хватаюсь за руку на горле, а Эрл продолжает меня колотить. Голова бьется о стену. Колени подкашиваются, но буквально на пару секунд. Я пытаюсь блокировать удары и вдруг, когда открываю глаза, замечаю что-то на улице. Прямо за окном. На мгновение прищуриваюсь и вижу девушку, которая заглядывает в кухню. Я злобно смотрю на нее в ответ, потому что внезапно наполняюсь яростью от того, что она все это видит. Что это вообще кто-то видит. А потом получаю еще один удар.
Мы с Эрлом падаем на пол, и я понимаю, что все кончено. Он получит то, чего хочет. Как всегда.
В глазах муть, в ушах шумит, но я слышу, как разбивается кухонное окно. Моргаю, чтобы прийти в себя, и снова вижу девушку. Пол-лица прикрывает шарф, волосы спрятаны под шапкой.
Она кричит, что вызовет полицию, и Эрл вскакивает на ноги. Я пользуюсь шансом и бегу в спальню. Эрл не отстает.
- Беги! – кричит мне Ким. – Быстрее!
И я бегу. Как последний трус, бросаюсь к двери. Эрл спотыкается и больше не дышит мне в затылок, но я не останавливаюсь. Выскакиваю в коридор, мчусь мимо других квартир и через заднюю дверь вылетаю на улицу, где врезаюсь в забор из рабицы вокруг дома. Чтобы не упасть, хватаюсь пальцами за проволоку и босиком иду по замерзшей земле. Мне удается добраться до мусорного контейнера. Что ж, как раз подходит к ситуации. Падаю на четвереньки и пытаюсь унять разогнавшийся пульс. Несколько раз меня всухую выворачивает наизнанку. Дышу резко и часто, потому что воздух по пути в легкие прожигает горло.
Я слышу, что кто-то идет, но это не Эрл. Его шаги я знаю. Знаю, как он ходит по ковру, по дереву, по щебню. Шаги, которые я сейчас слышу, легче. К тому же идут две пары ног. Они останавливаются возле меня. Я чувствую чужое беспокойство. Но мне это нужно меньше всего не свете. Не хочу я ни сострадания, ни жалости.
Поднимаю голову, но ничего не вижу из-за направленного на меня света. Сердито смотрю на подошедших. На нее. Она отвлекла внимание Эрла и теперь должна бежать куда глаза глядят. А если думает, что он не убьет ее только из-за смазливого личика, то очень сильно ошибается. Я видел, как он убивает человека за гораздо меньшее, чем разбитое окно. Тот человек хотел меня. Сломленного мальчика. Но хотел не так, как Эрл. Только несколько лет спустя я понял, что он хотел спасти меня от Эрла. И подобрался слишком близко. Задавал слишком много вопросов. Слишком много узнал. И заплатил самую страшную цену.
Но девушка продолжает стоять на месте. Как будто разбитым окном и угрозой вызвать полицию Эрла можно остановить.
Я прикрываюсь рукой. Они думают, что все из-за света, который направлен на меня, и опускают то, что держат в руках. Но дело вовсе не в этом. Я прикрываюсь от ее света. Потому что никогда не видел его в действительности. Он ослепительно яркий и прекрасный. За те пару секунд, что мы смотрим друг на друга, рот наполняется кровью, и я отворачиваюсь, чтобы сплюнуть, а потом снова смотрю на двух спасительниц.
- Ты как? – спрашивает она.
В ушах все еще звенит, но я бы в любых обстоятельствах узнал этот мягкий, женственный голос. Голос Датч. Такой же, как у меня в мечтах. Хотя, видимо, я только думал, что это мечты.
Я пытаюсь встать, но под ногами колышется земля. Датч бросается на помощь, и я отшатываюсь. Ужасно, что она видит меня таким. Уязвимым. Избитым.
- Надо отвезти тебя в больницу, - говорит она.
Я опять сплевываю и захожу в узкий проулок между домом и каким-то заведением. Меня трясет. Датч думает, что от холода. Идет за мной вместе с сестрой, Джеммой, которая так сильно вцепилась в рукав ее куртки, будто это спасательный жилет. Джемма тоже дрожит. От холода и от страха одновременно. Ну, хоть у нее есть богом данный инстинкт самосохранения.
- Послушай! – кричит мне вслед Датч. – Мы видели, что случилось. Тебе надо в больницу. Наша машина совсем рядом.
- Проваливай, - наконец говорю я, стараясь не выдать голосом, как мне больно.
С трудом залезаю на какой-то ящик, цепляюсь за подоконник и заглядываю в окно. Ким все еще там. Раньше Эрл никогда ее не бил, но это вовсе не значит, что не станет и теперь. Когда он настолько зол и пьян, единственной ошибкой было бы недооценить его.
- Ты собираешься туда вернуться? – ошалело спрашивает Датч. – Совсем спятил?!
- Чарли, - шепчет Джемма, - может, просто уйдем?
Само собой, Датч не обращает на нее внимания.
- Тот мужик тебя чуть не убил.
Я бросаю на нее злой взгляд и снова поворачиваюсь к окну.
- Какую букву в слове «проваливай» ты не поняла?
Датч колеблется, не знает, что еще сделать. А потом принимает решение. Неверное решение.
- Я звоню в полицию.
Я резко разворачиваюсь, спрыгиваю с ящика и приземляюсь прямо перед ней. Не очень сильно, но так, чтобы она почувствовала, беру ее за горло и толкаю спиной на кирпичную стену.
Несколько долгих секунд я просто смотрю. В голове одновременно толпятся тысячи мыслей, и только малая часть из них о том, что она, Датч, настоящая. Из плоти и крови. Ее свет проникает прямо под кожу и в ту же секунду начинает меня исцелять. Я успокаиваюсь. Дышу медленнее. В голове проясняется.
Не знаю, что и думать. Думаю только о том, что настоящая она красивее, чем я себе представлял. И она меня видела. Настоящего меня. Без капюшона и плаща, под которыми я мог бы спрятаться. Видела, как я живу.
Кажется, Датч не понимает, кто перед ней стоит. Знает ли она, что я существую на самом деле? Может, как и я, она думает, что я всего лишь плод воображения. Нечто, призванное помочь ей уживаться с действительностью. А может, она думает, что я страшное чудовище, прячущееся у нее под кроватью.
Да нет. Ей хватит ума не верить в такую чушь. Она сильнее меня. Встречает реальность с поднятыми кулаками, в то время как я трусливо прячусь в шкафу. Она могущественнее во всех смыслах, и мне никогда ее не догнать.
Я не хочу, чтобы она видела меня таким. Покрытым кровью и хнычущим, как мелкий сучонок. Надо отделаться от Датч и убедиться, что с Ким все в порядке. Если придется, я пойду обратно и сверну Эрлу шею. Есть у меня подозрения, что он прекрасно это понимает. Может быть, потому и не трогает Ким.
Как бы то ни было, первым делом надо избавиться от ангела, который стоит передо мной.
- Не самая удачная идея, - говорю я.
- Мой дядя коп. Папа тоже служил в полиции. Я могу тебе помочь.
Я насмешливо ухмыляюсь. Нужно припугнуть ее, унизить, чтобы поняла, что мне от ее предложения ни холодно, ни жарко.
- Как только мне понадобится помощь избалованной неженки из Хайтс, я дам тебе знать.
Мои слова ее обескураживают, но ненадолго. Датч с вызовом задирает нос. Я так часто это видел, что хочется застонать вслух.
- Если ты туда вернешься, я тут же вызову полицию. Я не шучу.
Я раздраженно стискиваю зубы.
- Ты причинишь больше вреда, чем пользы.
Она качает головой:
- Очень сомневаюсь.
- Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о нем.
- Он твой отец?
Так я ничего не добьюсь. Но есть один стопроцентный способ избавиться от девушки.
Ужасно не хочется так поступать, особенно учитывая, что я только что выбрался из ада. Из ада, от которого она меня спасла. Но выбора нет. Я снова беру Датч за тонкую шею, опускаю голову и смотрю ей прямо в глаза. Наверное, так смотрит пантера перед тем, как наброситься на газель.
Датч застывает. Она полностью в моей власти. Я прижимаюсь к ней всем телом и шепчу на ухо:
- Как тебя зовут?
- Чарли, - отвечает она, наконец уступив страху.
Я стягиваю вниз ее шарф, чтобы лучшее рассмотреть лицо и губы. Чтобы запомнить каждую черточку. Она пытается добавить «Дэвидсон», но от изумления получается один невнятный слог. Поразительно, но звучит он очень похоже на имя, которое я ей дал. Совпадение?
- Датч? – хмурюсь я.
Несколько секунд она смотрит на меня. От мерзлого декабрьского воздуха ее глаза кажутся стеклянными. С ног до головы ее окатывает дрожью.
- Нет, Дэвидсон, - шепчет она, когда я опускаю руку и намеренно задеваю ее грудь.
Датч вздрагивает, но в крошечном пространстве между нами я ощущаю искорку желания.
Жаль, что нам это не светит.
И ужасно жаль, что я должен так поступить. Но все-таки беру себя в руки, снова наклоняюсь ближе, к самому уху, и еле слышно спрашиваю:
- Тебя когда-нибудь насиловали, Датч?
Никогда в жизни я не стал бы ее насиловать. И не сделал бы ничего, что причинило бы ей боль. К счастью, она этого не знает.
Резко втягивает холодный воздух сквозь стиснутые зубы и сжимает кулаки. Косится на сестру, которая уже дошла до крайней точки ужаса, и выдыхает:
- Нет.
Я ощущаю, как в Датч неистово бурлит целый океан эмоций. Каждая хочет взять верх. Но лишь немногие могут одолеть жажду жизни.
Я крепче сжимаю ей горло, раздвигаю коленом ноги, чтобы получить доступ к самому сокровенному. Кладу руку ей между ног и глажу прямо через джинсы. Прикасаюсь к ней, как будто имею на это право.
Обеими руками она хватает меня за запястье.
- Пожалуйста, не надо.
Я застываю, но руку не убираю. Датч легонько толкает меня ладонью в грудь.
- Пожалуйста…
- Ты уйдешь?
- Уйду.
Еще несколько драгоценных секунд я впитываю ее образ, а потом упираюсь руками в стену над ее головой и резким тоном, словно предупреждая, что это ее последний шанс, говорю:
- Иди.
На этот раз Датч не теряет времени даром – ныряет мне под руку и мчится прочь, по пути прихватив сестру. Вдвоем они бегут со всех ног, как перепуганные кошки, лишь бы оказаться подальше от меня. В какой-то момент я с трудом подавляю порыв позвать Датч обратно. Упасть к ее ногам. Закончить начатое. Но тут меня осеняет: может быть, я больше похож на Эрла Уокера, чем всегда думал.

Интересно, если бы Чарли рассказала своему дяде полицейскому все, познакомив с Рейесом и его сестрой Ким, и Боб поверил бы подросткам, смогли бы осудить Эрла или система не позволила бы это сделать?
Ирусик и Руса, спасибо.

Мне кажется, он бы сбежал, даже если бы расклад оказался благополучным. Личин-то у него немеряно, а такая тварюга выживать умеет.

ПС. Ей-богу, зарекаюсь! 14-ую главу в следующий раз открою не раньше чем через полгода. Трижды она меня, на фиг, наизнанку вывернула: когда читала, когда переводила, и сегодня. Причем каждый раз по тридцать раз.

Вот и я думаю, что такое (Эрл) всплывет везде, этих упырей сложно осудить по всей строгости закона.(((

Аааааа! Караул,сил нет. Я как заСланец, из подтишка то один постик прочитаю,то другой.Блин,вся чешусь,хочу с Вами!!! Всё,баста! Крест на моём "святом месте" через 5 глав включаюсь.Больше не вытерплю

Ирина, Вика, СПАСИБО, за новые главы. 13 глава, дала немного вздохнуть, дружба с Амадором, школа, но 14 опять - в слезах, тяжело читать, а уж вам Ирина и Вика досталось переводить, всю душу вынимают сцены насилия...

Спасибо за новую радость. Прочла Как на одном дыхании всё-. Перевод бесподобный, как всегда. Благодарю Ирину и всех, кто ей помогает.

Очень огорчила строка о смерти Диби

Читая всё- Со стороны Рейеса, вспоминая " первые могилы ", переживаю все заново.

Наверное , стоит читать параллельно эту книгу ( язык не поворачивается назвать ее повестью ) и первые две или три книги про Чарли.

У меня одни эмоции. Я как Рейес ,отключаюсь, чтоб побыть с ЯрчеСолнца. Только он это делал, чтоб почувствовать Чарли.

о утра я сижу на улице неподалеку от дома. Снова и снова прогоняю в уме план, который мы с Амадором придумывали несколько месяцев.
Эрл давно хочет меня убить. Чувствует, что теряет надо мной власть и, чем крепче сжимает кулак, тем быстрее я ускользаю сквозь пальцы. Знает, что рано или поздно я заберу Ким и свалю. Побег я планирую уже пару месяцев. Точнее уже много лет, но сам план начал осуществляться несколько недель назад.
Пора.
Вот только наутро попасть обратно в квартиру не получается. Эрл запер все замки, а просить Ким выбраться из дома, чтобы впустить меня, слишком рискованно. Всю ночь она сидела у окна нашей спальни, смотрела на меня и старалась не уснуть. Но к четырем утра сон ее все-таки одолел.
Едва солнце окрашивает горизонт ярко-оранжевыми полосками, я тихонько стучу в окно. Эрл прохрапит еще пару часов. Не будь на окне решеток, я бы уже забрал Ким, но теперь придется за ней вернуться. Амадор будет ждать.
Ким поднимает голову, сонно моргает и приоткрывает окно, но я жестом ее останавливаю и шепчу:
- Не надо. Он может проснуться.
- Ничего подобного. Пойду, открою дверь.
- Нет. Все в порядке. Тем более домовладелица может вызвать полицию. Мы с Амадором договорились о встрече.
Ким проталкивает сквозь щель пальцы, и я крепко их сжимаю.
- Ким, она настоящая.
- Говорила же, - улыбается сестра.
Я еле слышно смеюсь:
- Было дело.
- Ты должен ей сказать.
- Что сказать?
- Что ты ее любишь.
- Ага. – Босой ногой я выбиваю камень из-под ящика. – Я угрожал ее изнасиловать. Сомневаюсь, что она захочет услышать от меня признания в любви.
- Я все видела. И знаю, почему ты так поступил. Разреши мне пойти с тобой!
- Он может проснуться, солнце. А я не хочу, чтобы ты оказалась между двух огней. К тому же мне еще нужно кое-что доделать. Я обязательно за тобой вернусь.
- Вот, держи. – Ким открывает окно пошире и передает мне чистую футболку, ботинки, носки и куртку.
- Спасибо. Вернусь, как только смогу. Мы почти закончили с машиной.
Сестра кивает. Эрл ее пугает, но боится она не за себя. Я отворачиваюсь, чтобы уйти, но в затылке покалывает, поэтому я останавливаюсь:
- Если со мной что-нибудь случится, свяжись с Амадором. – Опять беру ее за руку. – Он знает, что делать.
Ким снова кивает.
Я ухожу, понимая, что в квартире чересчур тихо. Что-то не так. Грядет что-то очень-очень плохое.
Проходит почти целый день. Мы с Амадором практически починили машину. Остается только достать вентиляторный ремень, а ближайший магазин запчастей закрыт.
Но это ничего. В голове бьется мысль, что нужно еще раз увидеть Датч во плоти. Я должен ее найти. Должен хотя бы попытаться все объяснить. Одна беда – никогда в мечтах я не обращал внимания на адрес.
Я иду в библиотеку, сажусь за первый же свободный компьютер и начинаю искать. Все по-настоящему. Ее имя. Смерть матери в родах. Сестра. Отец. Дядя. Конченая мачеха. Все-все по-настоящему.
Они живут в Хайтс. Это я уже знаю. Знаю каждый уголок и каждую щель в ее доме. Знаю, что находится вокруг, где она училась ездить на велосипеде. С кем дружит, что любит есть, с кем встречалась и даже с кем успела переспать. Не знаю только долбаного адреса.
В конце концов я нахожу какой-то адрес, но беспокойство продолжает зудеть. Весь день прошел странно, как будто во вселенной что-то сдвинулось.
Чувствую, что должен идти. Закрываю глаза и ищу Датч. Она с друзьями. Похоже, все в порядке, пока не появляюсь я. Заметив меня краем глаза, Датч напрягается, поэтому я ухожу. Но если дело не в ней, то в чем?
Ким! Я резко выпрямляюсь. Он бы не стал. Наверняка бы не стал.
Бросаюсь на улицу и всю дорогу до дома бегу. Но там уже никого нет. Эрл упаковал чемоданы и свалил вместе с Ким. Домовладелица отчаянно колотит в дверь. На голове клоками торчат обесцвеченные и сухие, как солома, волосы. Женщина оборачивается, но я прячусь. Она меня не видит. Открывает дверь. Я жду, когда она войдет в квартиру, и только потом осмеливаюсь подобраться ближе. Внутри нет ничего, кроме обычных следов. Разбросанный мусор. Старый носок. Футболка. Внезапно я застываю. В стене дыра. Значит, там последние фотографии. Одни из самых жутких. После того раза я выздоравливал почти две недели.
От желчи дерет горло. Эрл ее забрал. Сотни раз он угрожал убить Ким, если я брошу ему вызов, а я не верил.
Пока домовладелица меня не увидела, я выхожу на улицу через заднюю дверь, но уже через пару метров падаю на колени и задыхаюсь. На глаза наворачиваются слезы. Я хватаюсь обеими руками за голову и делаю то, что делаю крайне редко. Плачу. В груди болит от тяжелых, глубоких рыданий. Так продолжается несколько долгих минут. Хочу кричать во всю глотку. Нет. Хочу убивать.
От эмоций меня с ног до головы трясет, но я беру себя в руки. Теперь у меня только одна цель. Эрл сдохнет. Если хоть пальцем ее тронул, сдохнет.
Понятия не имею, куда бежать, но все схроны Эрла я знаю как свои пять пальцев. Первым делом иду в бильярдную. Потом – в два его любимых бара и домой к его подружке. Все без толку. Когда солнце почти за горизонтом, я побывал везде, где только мог.
Остается сбегать по друзьям Эрла. А друзья у него есть. Два. Может быть, три. В общем, больше, чем у меня.
Я иду по самой жуткой части города к отстойному отелю в конце Сентрал и вдруг чувствую, что меня преследуют, но не оборачиваюсь. Примерно в миле отсюда узнаю звук полицейской сирены. Думаю побежать, потому что копы в машине так и лучатся нетерпением. Я чувствую, как по их венам ртутью струится адреналин. Они ищут именно меня. Ума не приложу, откуда, черт возьми, они знают, как я выгляжу и кто я такой. Но беспокойство, которое не отпускало целый день, начинает расти. Сомнений больше нет. Происходит что-то очень нехорошее.
Еще две секунды, и я бы сорвался с места, но вдруг из переулка впереди, куда я и собирался бежать, выскакивает еще одна патрульная машина.
Я притормаживаю, намереваясь броситься в другую сторону, но со стоянки слева под визг покрышек ко мне мчится седан без опознавательных знаков. Глазом моргнуть не успеваю, как в меня уже целятся семь пушек.
Я в ярости. Нет у меня на это дерьмо времени. Я должен найти Ким.
До боли стиснув зубы, я поднимаю руки, опускаюсь на колени, а через секунду уже жую асфальт по милости самого резвого копа. Меня пожирает гнев.
Появляется детектив. Это дядя Датч. Роберт. Боб. Плевать. Именно он допрашивает меня в участке. Я молчу. Не подтверждаю и не отрицаю обвинения. Мне назначают государственного защитника, которого больше волнуют доступные бабы, чем клиенты. Уважение к работе он потерял давным-давно. Живет от выходных до выходных, когда наконец сможет нажраться в хлам и отыметь очередную зазнобу.
На ад его приговорили много лет назад, когда он пьяный за рулем сбил старика. Деда можно было спасти, но адвокат бросил его умирать прямо на дороге. Очень хочется свернуть ублюдку шею. Отправить его в преисподнюю пораньше. Но я терплю. Только потому, что, каким бы подонком он ни был, он – мой единственный шанс отсюда выбраться.
Меня обвиняют в убийстве. Эрла Уокера забили до смерти бейсбольной битой, затолкали в багажник его же консервной банки и подожгли. У копов есть показания свидетеля – Сары, подружки дефис банкомата Эрла, которая никогда его не любила, зато охренеть как боялась. Плюс в кармане моей куртки, которую передала через окно Ким, нашли кольцо Эрла. От такого уже не отмыться.
Самое страшное – детектив Боб знает, что я этого не делал. Знает, но против улик не попрешь. А все они указывают на меня.
Хочу хоть что-нибудь узнать о Ким, но не осмеливаюсь. Если она была с Эрлом, если ее тоже убили, на меня повесят еще одно убийство. Поэтому я разыгрываю роль Александра. Глаза в пол. Рот на замок.
Иногда мне интересно, кто на самом деле убил монстра. Впрочем, до лампочки.
Я в тюрьме уже неделю, когда приходит Амадор. С ним Ким, и от облегчения я чуть не теряю сознанию. Умница. Все сделала, как я велел.
Они оба переживают. У Амадора кишки в узел завязываются от беспокойства. А у Ким так опухли от слез глаза, что едва открываются. Под глазами – темные круги из-за недосыпания. Выглядит она так, будто ее били. Охранник косится на Амадора. Думает, не он ли над ней поиздевался.
Ким держит телефонную трубку и кладет свободную руку на стекло. Я тоже. По ее щекам текут слезы.
- Я этого не делал.
Она фыркает и награждает меня сердитым взглядом. Да уж. Такие взгляды ей удаются хреново.
- Я знаю, болван. Ты должен им все рассказать.
- Детектив, который занимается делом, в курсе, но улики против меня. Он ничего не может сделать.
Сердце Ким пускается вскачь.
- И что это значит?
- Ким, о тебе они не знают. Никто не знает, что у меня есть сестра. Меня спрашивали о родственниках. Спрашивали, были ли другие дети. Я сказал, что у Эрла был только я. Видимо, Сара тоже о тебе не упоминала. Ты ничего никому не должна говорить. И тебе нельзя сюда возвращаться.
- Что? Нет. Нет-нет-нет…
- Солнце, передай трубку Амадору.
- Нет! – кричит Ким. Начинает паниковать, а это совсем на нее не похоже. Она всегда тише воды, ниже травы. – Рейес!
Амадор обнимает ее за плечи. Не для того, чтобы успокоить, а чтобы из-за нее их не выгнали. Отбирает у нее трубку, и Ким тут же хватается за пластмассовую столешницу. Пальцы такие же белые, как и сама пластмасса.
Амадор знает, что надо делать. Мы обсуждали это сотни раз.
- Позаботься о ней, - говорю я ему.
Он кивает:
- Все готово. С ней все будет путем.
Меня опять затапливает облегчением. Так сильно, что я дрожу с ног до головы и за это проклинаю себя, на чем свет стоит. Не нужно Ким видеть, что я не могу справиться с чувствами.
Говорить почти не о чем. Несколько месяцев назад мы с Амадором придумали, как забрать Ким у Эрла, и теперь все готово. Она будет жить в хорошей семье. Вернется в школу. А я как-нибудь раздобуду ей денег.
- Лады. Дай ей трубку. Ты знаешь, что делать дальше.
- Еще бы.
- Аммо, даже не знаю, как тебя…
- Не смей вываливать на меня это сопливое дерьмо. – В его глазах стоят слезы, но он изо всех сил с ними борется. – Я всегда тебя прикрою. Сам знаешь.
Я киваю:
- Если бы мог, я б тебя поцеловал. С языком и все такое.
Амадор смеется, и от этого по щеке стекает слеза.
- Поздновато спохватился. А ведь мы могли бы стать счастливой парой, pendejo (1).
Внезапно я понимаю, что у меня мокрое лицо.
- Я люблю тебя, старик.
- Я тебя тоже. Ты только выбирайся отсюда, ладно?
- Постараюсь, - вру я в ответ.
Вариантов не осталось. Признаваться в том, чего не совершал, только ради приговора помягче, я не стану. А отсидеть все равно придется.
Амадор передает трубку Ким. Она ничего не говорит. Лицо такое бледное, что сестра смахивает на призрака.
- Ты меня не знаешь. И больше никогда сюда не возвращайся.
Сказать хочется много. Например, что из-за меня ей больше никогда не причинят вреда. Никогда. Но слова не идут с языка, а в горле огромный ком.
Ким молчит. У нее дрожит подбородок. Наверное, даже если бы она захотела, то не смогла бы сказать ни слова.
- Я люблю тебя, - тихо говорю я.
И эти слова становятся последней каплей. Ким опять рыдает, и Амадору в прямом смысле слова приходится увести ее силой. Но она меня послушает. Не станет выходить на связь. Она намного сильнее, чем ей кажется.
Это была наша последняя встреча перед долгой-долгой разлукой. (1) (Исп.) Придурок, дурак; чувак.

Спасибо за продолжение.
От каждой главы сердце сжимается и слезы на глазах. Не могу представить как Рейес смог вынести все это, и остаться Человеком.

Есть такой сериал "Медиум", где главная героиня, расследуя дело парня-педофила, видела всех мужчин-преступников, которых в детстве изнасиловали и они стали потом монстрами, и потом порождали своими страшными деяниями себе подобных. Эта страшная цепочка могла продолжаться до бесконечности, если бы последний не раскаялся и добровольно сознался. Я думаю, кто Эрла мог сделать таким, не мог же он родиться с черной дырой вместо совести? Ириша, когда читала последнюю главу, то меня поразила, что у Эрла могут быть друзья, а те отношения можно назвать таким хорошим словом - дружба?
Ирусик и Русик, спасибо.

Наташа провокатор
В личку намалевала