Дорогие пользователи и гости сайта. Нам очень нужны переводчики, редакторы и сверщики. Мы ждем именно тебя!
Добро пожаловать, Гость
Логин: Пароль: Запомнить меня
  • Страница:
  • 1
  • 2
  • 3

ТЕМА: Кэрри Вон - Китти едет в Вашингтон

Кэрри Вон - Китти едет в Вашингтон 15 Июль 2018 12:27 #21

  • So-chan
  • So-chan аватар
  • Не в сети
  • Переводчик, Редактор
  • Сообщений: 2202
  • Спасибо получено: 4499
  • Репутация: 130

Сотрудники комитета наконец-то включили меня в повестку дня. Я страдала от ожидания и грызла ногти от беспокойства. Мне просто хотелось покончить с этим.
Мы с Беном шли по коридору в зал заседаний. Примерно в пятидесяти футах до нужной двери я положила руку на его плечо и остановила.
Я узнала силуэт мужчины, прислонившегося к стене у двери. Заметила бы его в любом случае. Он был здесь не к месту в своём вальяжном облике, привычным для Среднего Запада: чёрная футболка, потёртые джинсы, байкерские ботинки — резко контрастирующие с деловой модой Восточного побережья, которая преобладала в столице. На руке висела кожаная куртка. А охрана здания разрешила ему оставить при себе поясную кобуру — с револьвером внутри.
Я точно знала, кого увижу, когда мужчина повернулся к нам лицом. Шатен в районе тридцати с подстриженными усами и насупленными бровями. В минуту удивления хмурость меняла самодовольная ухмылка, как сейчас. Кормак.
Кто-то пустил Кормака в сенат с пистолетом. Что с охраной? Как он прошёл мимо них? Меня накрыла слепая паника. Я обернулась к ближайшему выходу позади себя — добежать успею.
Доля секунды на размышление напомнила мне, что в последний раз я видела Кормака, когда чуть не пригласила его в свою квартиру на ночь. Может быть, паника не совсем вызвана страхом, я просто хочу избежать лишнего смятения.
— Какого чёрта? — пробормотал Бен, увидев, на кого я уставилась.
Кормак отошёл от стены, скрестил руки на груди и перекрыл нам коридор. Бен повторил его позу, скрестив руки на груди и нацепив кривую усмешку. Бен был на пару дюймов ниже и чуть худее этого наёмного убийцы, но в точности повторил его позу и выражение лица.
— Какого чёрта ты здесь делаешь? — спросил у него Кормак.
— Представляю интересы своего клиента, — ответил Бен, небрежно пожав плечами.
Самое странное то, что именно Кормак познакомил меня с Беном. По большому счёту, благодаря Бену Кормак не сел в тюрьму. Никто из них не сказал бы, что Кормак должен сидеть за решёткой.
— Что ты здесь делаешь? — вмешалась я.
Его глаза заблестели, словно сложившаяся ситуация его искренне забавляла.
— Комитет захотел, чтобы под рукой был опытный специалист на случай, если ситуация выйдет из-под контроля. Мне позвонил Дюк и нанял в качестве дополнительного охранника. Здорово, а?
Всю эту неделю здание тщательно охраняли. Зная Дюка и его паранойю, все были вооружены серебряными пулями. «Специальные» методы, чтобы убить сверхъестественное создание, вот только от кола в сердце и серебряной пули отдаст концы и обычный человек.
Возможно, я ошибаюсь. Может, в работе здешней охраны ничего не поменялось. Чем вооружать секьюрити серебряными пулями, на случай, если вызванный для свидетельства оборотень взбесится, не лучше ли позвать эксперта? Кормак — профессионал, как он с гордостью о себе отзывается. Он, охотник за головами/наёмный убийца, специализируется на оборотнях, но ради забавы как-то расправился с парочкой вампиров. У нас были свои стычки в прошлом. Мы даже помогли друг другу пару раз, когда я отговорила его от попытки убить меня. Этот мужик пугал меня до смерти. А теперь он стоял здесь с пушкой и смотрел на меня, словно сезон охоты только что был объявлен открытым.
Похоже, паранойя Дюка была безгранична.
— Ты же не будешь в меня стрелять?
Я сделала огромные щенячьи глазки. После всего, через что мы прошли, мне хотелось верить, что он не без особого энтузиазма пересек полстраны ради шанса убить меня.
Он закатил глаза.
— Норвиль, если бы я действительно думал, что ты собираешься выйти из-под контроля, я бы не взялся за работу. Я видел тебя в действии, ты в порядке.
Я посмотрела на Бена в поисках хоть какого-нибудь знака. Его кривая усмешка ни на каплю не изменилась.
— Нет, я не собираюсь в тебя стрелять, — фыркнул Кормак. — Если только ты не слетишь с катушек.
— Если застрелишь моего клиента, я подам на тебя в суд, — сказал Бен, но с улыбкой, словно это была шутка.
— Да? Серьёзно? — слегка обиженно среагировал на это Кормак.
Может ли Бен одновременно подать в суд на Кормака за моё убийство и одновременно спасать его от уголовной ответственности за это преступление?
Меня со всех сторон обвели.
На повестке дня также были фольклористы из Принстона, которые сообщили, что явления, приписываемые первобытным обществам как сверхъестественные, имеют в своей основе легко объяснимое естественное объяснение. Когда наступило время для вопросов, я была почти рада, что Дюк затравил их так же сильно, как Флемминга. Похоже, сенатор был готов мучить всех. Он загнал Флемминга в угол вопросом о вампирах. Фольклористов — Библией.
— Так вы утверждаете, что Священное Писание, на котором дают присягу десятки миллионов людей в этой стране, не более чем сборник фольклорных и бабушкиных сказок? При всём уважении, но мои избиратели с вами бы в корне не согласились.
Учёным было просто нечего противопоставить этому аргументу.
Дюк подозвал одного из сотрудников комитета и поговорил с ним несколько минут. Потом ушёл. Оставшиеся сенаторы посовещались, по залу пошёл ропот.
Сенатор Хендерсон объявил перерыв на один день. Меня, в конце концов, так и не вызвали.
Ожидание порождает самый худший вид тревоги. Не имело значения, как сильно я нервничала перед шоу, как волновалась, что гость не придёт или что я получу звонок, с которым не смогу справиться или что представлю тему, которая выйдет из-под контроля, как только шоу начиналось, страх исчезал. Беспокойство появляется только тогда, когда я сижу и ничего не делаю, выдумывая страшные ситуации со всем, что могло пойти не так.
Чем дольше я сидела на слушаниях без дела, тем сильнее нервничала. К тому времени, как меня вызовут, я буду трястись как осиновый лист.
Кормак стоял поодаль, прислонившись к двери, чтобы видеть всю комнату. Когда члены комиссии покинули зал, и толпа хлынула на выход, он подошёл к нашему ряду и присел рядом с Беном.
— И так каждый раз?
Бен скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула.
— Нет. До сегодняшнего дела они вели себя совершенно по-деловому. Может, потеряли интерес.
Я надулась.
— Мало ли что, они всё равно должны были дать мне высказаться. Я приехала сюда, просидела здесь три дня — может, мне вообще не дадут говорить?
— Теоретически, они могут сделать всё, что угодно, — ответил на это Бен.
Наглядный пример: один из помощников сенатора Дюка, молодой человек, неловкий и зажатый в деловом костюме, спустился к нам по проходу. Я догадалась, что он помощник Дюка, так как сенатор вернулся в зал и внимательно наблюдал за нами со стороны скамей. Помощник едва скользнул взглядом по мне и Бену и наклонился прошептать Кормаку:
— Сенатор хотел бы с вами поговорить, если не возражаете.
Он стал ждать, словно хотел в ту же секунду сопроводить охотника за головами к своему шефу.
Кормак нарочито медленно поднялся со стула, словно никуда не спешил, и пошёл за помощником на встречу с Дюком. Причина вызова стала понятна сразу. Дюку даже не понадобился микрофон, чтобы его услышали.
— Вы не говорили, что дружите с ней!
Если Кормак и ответил, то приглушённо, и я его не расслышала.
— Вам знакомо понятие конфликт интересов?
Он, видимо, не очень хорошо знал Кормака. Даже я знала ответ на этот вопрос.
— Вы уволены! Вон с охраны! Немедленно покиньте помещение!
С невозмутимым видом, который продемонстрировал, поднимаясь к скамьям, Кормак вернулся к нам, нацепив кривую усмешку.
— Подай в суд на парня за попытку срубить бабло.
— А мы можем? Подать в суд? Он нарушил условия договора?
— Нет, — ответил Кормак, качая головой. — Я взял неполный гонорар.
Бен замешкался и ответил:
— Неполный гонорар. Смешно.
— Нет, — вмешалась я. — Совсем не смешно.
Жаль, что оба усмехнулись. Я многострадально вздохнула.
— Ладно. Лучше давайте на выход, — сказал Бен.
Флемминг ушёл прямо перед нами. Он засунул портфель под мышку, пригнул головой, и стремительным шагом вышел из комнаты, словно куда-то опаздывал. Он посмотрел на нас, проходя мимо, и мы все проводили его взглядом.
— Кто этот парень? — кивнул в его сторону Кормак.
— Доктор Пол Флемминг, — ответила я. — Возглавляет Центр по изучению параестественной биологии. Первые два дня комитет только его и допрашивал.
— Он порядочный человек?
— Не в последнюю очередь. Я пошла этим утром в его кабинет, он как раз измельчал в шрёдере стопку документов. Просто попробуй получить от него чёткий ответ.
— Я привык работать втихую. Меня бесит, что он меня заметил. Похоже он наш типаж.
Бен кивнул в знак согласия.
— Я хочу выяснить, что он скрывает, — заявила я.
Кормак задумчиво поджал губы.
— Ты действительно хочешь это выяснить? Можем попробовать.
— Как? Я пыталась поговорить с ним, даже провела с ним выпуск шоу.
— Я собрал на него всё, что мог: воинский учёт, академическую справку. У него везде этот научный лоск. Трещит языком, сыплет громкими словами, но никогда ничего толком не говорит.
— Мы могли бы проникнуть в его кабинет.
Я цыкнула на Кормака.
— Ты в своём уме?
Говорить такое в правительственном здании. Я огляделась по сторонам, но кажется нас никто не услышал.
— Ты же знаешь, что я это могу. Тем более, похоже, что следующие пару дней мне нечем заняться.
Он мог бы это сделать. Я не знаю, где он научился таким вещам, как взлом радиостанций и правительственных зданий, но он мог.
За пару часов взлома и проникновения, Кормак может разузнать больше, чем я за месяцы упрашивания. Он усмехнулся, потому что мои сомнения полностью подтверждали, что ему нужно претворить свой план в жизнь.
— Официально, я этого не слышал, — сказал Бен. — Неофициально, обязательно надень перчатки.
Кормак фыркнул.
— Кажется, меня только что оскорбили.
— Простое предупреждение. — Бен протиснулся мимо нас к двери. — Развлекайтесь, ребятки.
Кормак повернулся ко мне.
— Где офис этого парня?
— Бетесда. Клинический центр Магнусон, подвальный этаж.
— Появись там в районе четырёх. Зайди внутрь, я буду наблюдать за тобой.
— В четыре утра?
— В четыре дня.
— Ты хочешь проникнуть в офис средь бела дня?
— Ты мне веришь или нет?
Если он действительно хотел меня застрелить, у него было полдюжины шансов. Но я всё ещё не могла ответить на этот вопрос. Я проглотила ком в горле.
— Мне действительно надо присутствовать?
— Ты единственная знаешь, что хочешь найти.
Бен сказал мне однажды, что Кормак не борец за добро и справедливость. Он охотник на оборотней не потому, что ненавидит их всех или испытывает религиозную неприязнь, как Дюк. Скорее, ему нравится проверять, как близко он может подойти к краю и не упасть. Он не испытывает ни малейшей лояльности к власти, заказчикам или кому-то ещё.
Кормак сообразил этот план просто, чтобы проверить себя на слабо. Для него это вызов.
— Ладно. В четыре часа.
Я вздохнула, надеясь успокоить сумасшедше бьющееся сердце.
— Не забудь захватить перчатки, — сказал он на прощание и ушёл.


Это была очень плохая идея. Я это нутром чуяла. И в лучшие времена в здания правительства не вламываются, а у нас не лучшие времена. Но если бы я не появилась, Кормак мог проникнуть в кабинет Флемминга без меня, и, если найдёт что-нибудь компрометирующее, то назло ничего не скажет.
Пришлось ехать.
Я выехала на машине с подъездной аллеи за углом и наткнулась на Луи. Он небрежно облокотился о кованый забор, который отделял дом Алетты от дороги. По его виду, он словно просто прогуливался и остановился насладиться нежным солнышком. Я подъехала к обочине перед ним, припарковалась и вышла из машины.
Он просиял, завидев меня. Улыбка растянулась до ушей, глаза сияли. У меня затрепетали бабочки в животе.
— Тебя сложно отследить, — пылко произнёс он. — Я надеялся поймать тебя у сената, но ты уже убежала.
Я поморщилась в знак извинения. Мне была ненавистна мысль, что он бегал по всему городу в поисках меня — но опять же это очень лестно.
— Я же дала тебе свой номер? Ты мог позвонить.
Он пожал плечами.
— Выслеживать веселее.
Говорит как настоящий хищник. Он пошёл на меня, словно собирался прижать к машине. Часть меня хотела уклониться, чуть дольше продлить погоню. Но я позволила ему положить руки мне на бёдра и наклониться поцеловать. Я сжала его руки и притянула к себе.
Я оглянулась через плечо на окна дома Алетты, надеясь, что за нами никто не наблюдает.
В перерыве между поцелуем я сказала:
— Тебя здесь быть не должно.
Он проследил мой взгляд до здания.
— Я их не боюсь. Ещё слишком рано пригласить тебя на ужин?
— Я бы с удовольствием. Но… — Мне хотелось драть волосы у себя на голове. Не могу поверить, что собираюсь отшить Луи, чтобы поиграть в «Миссию невыполнима» с Кормаком. — Но не могу. У меня назначена встреча, и я не могу её пропустить.
— По шоу?
— Да, типа того.
Это не откровенная ложь. В конце концов большинство моих дел заканчивались на шоу. Но Луи бросил на меня косой взгляд, словно знал, что я озвучила не всю правду. Наверное, он учуял ложь или почувствовал нервное подёргивание в теле.
— Полнолуние всего через пару дней. Ты придумала, где его проведёшь?
Я помнила про полнолуние. Про такое я забыть не могла.
— Нет. Обычно я заранее разведываю место для бега, но в этот раз мне не хватило времени.
— Давай со мной. В часе езды от города есть парк, туда несколько наших ездят. Там безопасно.
Полнолуние с друзьями. Давненько мне никто не прикрывал мою спину.
— Было бы отлично. Спасибо.
Он поднёс мою ладонь к губам и поцеловал.
— Тогда свидание назначено.
Когда ликантропы говорят друг другу: «побегай со мной» — это определено эвфемизм. Уж я-то на это надеюсь.
— Тогда я должен отпустить тебя на встречу.
— Да.
— Пока снова тебя не поймаю.
Он коснулся моей щеки, поцеловал в уголок губ и задержался на мгновение, словно желая испить моего дыхания, а потом отстранился. Он сделал шаг назад, улыбаясь, и я приложила всю силу воли, чтобы загипнотизированно не последовать за ним, шаг за шагом.
Он повернулся и пошёл дальше по улице, засунув руки в карманы брюк.
Где пропадали все эти соблазнительные бразильские мачо, когда у меня в руках была куча времени?
Я взяла бейджик посетителя, дошла до здания клинического центра и сделала вид, что снова направляюсь в кабинет Флеминга: по коридору, за угол к лифтам. А вот что делать дальше, я понятия не имела. Кормак сказал, что будет следить за мной.
Легко ему говорить о проникновении в правительственные здания. Ему по приезду в город не приставили людей в чёрном. Его не мучали параноидальные бредни о том, что коридор в здании сената прослушивается, так что шкафы-телохранители с поста охраны слышали все наши планы и ждут, когда мы сделаем первый шаг, чтобы поймать нас с поличным.
Я прижалась к стене, оглядываясь вокруг с выпученными глазами, проверяя, не следит ли за мной кто.
Я учуяла Кормака — лёгкий одеколон и слабый след оружейного масла, который никогда его не покидал — прямо перед тем, как он вышел из-за угла и схватил меня за руку. Я всё равно ахнула и была вынуждена проглотить момент паники. Это не опасность, я не в опасности. Он положил руку мне на спину и повёл вперёд. Мы пошли дальше по коридору, бок о бок, словно здесь работали. На этот раз Кормак оставил оружие дома.
Мы остановились у лифтов. Кормак нажал на кнопку. Без перчаток, как я заметила. Может, он надет их позже.
Я наклонилась к нему и прошептала:
— Вынуждена спросить, но ты не беспокоишься, что нас могли подслушать? Вдруг ФБР или ещё кто-то знает, что мы здесь и следит за нами? Мы же строили планы прямо в сенате. Они могли прочесть по нашим губам на камерах.
Я оглянулась через плечо. Сначала через одно, потом через второе.
— Норвиль, ты должна понять, что правительство — это огромная бюрократическая машина, и большую часть времени левая рука не ведает, что творит правая. Чудо, что у них вообще что-то выходит. Никто не обращает на нас внимания. Но начнут, если ты продолжишь вести себя так, словно что-то замышляешь. Перестань оглядываться.
Мы не были похожи на сотрудников центра. Кормак в джинсах и футболке, я – в слаксах и трикотажном топе каплю лучше. Но Кормак вёл себя естественно, а это главное. Не привлекай внимание, не тратить слишком много времени на поиски, словно не помнишь куда идти, и точной знай, куда двигаешься.
Приехал лифт, и мы вошли в кабину, пропустив на выход пару в белых халатах, женщина держала в руках букет цветов. Она была одета примерно как я. Кормак прав. Никто не обращает на нас внимания.
Он нажал кнопку подвала, словно у нас была назначена встреча с Флеммингом. Когда дверцы открылись, выпуская нас в коридор, мой желудок сделал сальто.
— Мы же не можем просто войти к нему в кабинет, — прошептала я, надеясь, что голос не выдаст паники. — А если он там?
— Его там нет. Я отправил его искать ветра в поле.
— Ты что?
Он свысока посмотрел на меня и сделал такой многострадальный взгляд, что я почувствовала себя надоедливой младшей сестрой.
— Я позвонил ему с таксофона, сказал, что знаю его по армии, и у меня есть информация по его исследованиям, но я должен переговорить с ним лично. Сказал, что я во Фредерике. — Он растянул губы в кривую усмешку. — Его не будет пару часов.
Фредерик, штат Мэриленд. Тридцать пять миль отсюда. Достаточно близко, чтобы Флемминг решил, что стоит проверить след, но достаточно далеко, чтобы занять его на пару часов. Флемминг уехал на весь день, если только клюнул на приманку. Учитывая, что он ещё больший параноик, чем я, я допускала, что он клюнул.
Это весело. Начинаю думать, что Кормак проворачивал такое раньше. Уверена, что он частенько так делал.
Теперь Кормак надел перчатки из тонкой чёрной кожи. Я последовала его примеру, хотя мои были дешёвой вязанки, которые я взяла из машины. Не такие крутые, как его. Как только мы дошли до кабинета Флемминга, Кормак достал что-то из кармана: ключ-карту.
— Где ты её взял? — зашипела я.
— У уборщицы. Не волнуйся, я верну.
Бог. Ты. Мой.
Щёлкнул замок, дверь открылась.
Я проследовала за Кормаком в кабинет. Он плавно закрыл дверь за мной.
В кабинете было темно. Кормак даже не дёрнулся включить свет. Рассеянного света через матовое окно в двери нам было достаточно. Глаза быстро привыкли к темноте. Быстрее, чем у Кормака. Я уже пошла к уничтожителю бумаги в углу, пока он всё ещё щурился.
Корзина под шрёдером оказалась пуста. У соседней стойки тоже. Все документы пропали. Само собой, он ведь всё утро их уничтожал.
Я начала обходить оставшиеся стопки документов, нагромождённых вокруг стола и книжных полок. Медицинские журналы, опубликованные статьи, ксерокопии статей, диссертаций и тому подобное. Некоторые из них я сама читала. На первый взгляд, ничто из этого не проливало свет на исследования Флемминга. Это всё справочная и вспомогательная документация. Хлеб, а не мясо в середине сэндвича.
Кормак подошёл к столу и включил компьютеры. После загрузки экраны ожили, и он покачал головой.
— Защищено паролем. Хакерство — не мой конёк.
Нет, он из парней со стыренным ключом и револьвером 45-го калибра.
Я не была готова к серьёзным поискам. Я ошибочно предположила, что во всём этом бардаке я запросто отыщу нужные мне улики, даже после того, как Флемминг уничтожил документы. Я просмотрела книжные полки, надеясь на искру вдохновения. Меня позабавило соседство справочников по физиологии с энциклопедиями по фольклору.
Я вздохнула, на грани поражения.
— Давай посмотрим, сможем ли мы попасть в соседнюю комнату.
На второй дверь тоже была вставка с матовым стеклом, в комнате было темно. Я ничего не смогла разглядеть сквозь стекло. Кормак достал надёжную украденную ключ-карту, провёл через считывающее устройство и разблокировал дверь. Та открылась. Он выпрямился и жестом пригласил меня внутрь.
— После вас.
Я словно вошла в древнеегипетскую усыпальницу. В комнате было так тихо, кровь стучала в ушах, а ещё было холодно, словно в каменной гробнице. Я достаточно хорошо видела в темноте. Линолеум на полу и всё те же стены шкафов. Лабораторные стенды, раковины и смесители, а также тихо гудящий огромный металлический холодильник. Кроме того, у Флемминга здесь хранилась неплохая коллекция медицинского оборудования, которое ожидаешь найти в лаборатории: штативы для пробирок, химические стаканы, горелки и непонятные настольные приборы, подключённые к стенам. Может это генераторы, автоклавы, которые видишь в медицинских сериалах по телевизору или в кабинете стоматолога. Опять же, это место больше создавало атмосферу лаборатории в биологическом колледже, чем секретного правительственного исследовательского центра.
Дальняя стена была сделана из стекла, возможно даже, из оргстекла. За ним была ещё одна комната, разделённая перегородкой на две части. Я подошла. В обеих частях комнаты была кровать, умывальник и простой туалет в углу. В оргстекле врезана дверь, с ручкой только снаружи. В дверях проделаны узкие щели, через которые подопытным могли передавать разные вещи. К примеру, подносы с едой. Это были камеры.
Кормак тихо встал рядом со мной.
— Пиздец.
Именно.
— Чувствуешь запах чеснока?
Одна из дверей камеры была открыта. Я не ошиблась; внутри запах чеснока стал сильнее. И не чтобы кто-то посыпал себе чесночка в стряпню или где-то оставил головку. Запах шёл отовсюду. Я подошла к стене, коснулась её и принюхалась.
— Он в краске? Они добавили чеснок в краску?
— Посмотри на эту, но не заходи, — сказал Кормак из соседней камеры. Он посветил фонариком на стену, и она заблестела. Засверкала, точно серебро — в краску добавили крошечные стружки серебра. Я держалась на расстоянии.
Две камеры. Одна для вампира, вторая — для оборотня, спроектированные так, чтобы держать каждого под контролем за счёт свойственной виду аллергии. По виду комнаты давно пустовали.
Простыни свежие, немятые. Они никем не пахли.
— Похоже на прикладные исследования, — сказал Кормак.
Принудительные тесты над подопытными, так это выглядело. У меня заболел живот.
Кормак вышел из камеры.
— Ты достаточно насмотрелась?
— Погоди минуту.
Я ещё раз осмотрела камеру. Похоже большую часть документов перенесли в кабинет и измельчили в шрёдере. Здесь ничего нет, кроме пустых столов и недействующей техники.
Со стороны серебряной камеры на гвозде висел планшет. Похоже его использовали, чтобы вручную вести медицинские записи. Он выглядел довольно заброшенным и забытым. Я взяла его
К доске были прикреплены три листа бумаги. Диаграммы, список имён. Имена — джекпот. Я пробежала по ним глазами. Только имена, без фамилий, всего где-то два десятка.
На середине второй страницы я прочитала: Фриц, 6', 210 кг., х. с. лупус. Хомо сапиенс лупус. Это не может быть тот же Фриц.
Я вернулась на первую страницу и нашла ещё одно имя, которое должна была заметить сразу: Лев, 5' 9", 150 кг, х. с. сангуинис. Вампир.
Загадка, завёрнутая в загадку... я не была уверена, что хочу знать, что связывало Флемминга и Лео. Я была готова купиться на любую теорию заговора.
— Вот оно, — прошептала я. — Вот что мне нужно.
Я сняла листы с планшета и начала скручивать, чтобы забрать с собой.
Кормак вырвал страницы из моей руки. Вернулся обратно в кабинет. Рядом со шрёдером стоял настольный копировальный аппарат. Машина была настолько громкой, а свет сканирования таким ярким, что я не сомневалась, что нас обнаружит шкафы-секьюрити. Кормак быстро и деловито снял копии этих трёх страниц. Передал копии мне, прицепил оригиналы обратно к планшету и вернул тот на гвоздь. Закрыл дверь в лабораторию и убедился, что она заперта.
Выключил компьютеры и осмотрел кабинет. Затем довольно кивнул.
— Хорошо. Давай убираться отсюда.
Проверив, что дверь в коридор закрылась, он снял перчатки и убрал их в карман. Я последовала его примеру, а затем нервно скрутила прихваченные документы.
Мы сделали крюк, прежде чем выйти из здания. Кормак остановился у шкафчика в боковом коридоре на первом этаже. Верный своему слову, он сунул ключ-карту в передний лоток стоящей там тележки уборщика. Это заняло всего секунду.
Мы не говорили, пока были на улице, идя по тротуару с десятком других анонимных пешеходов. Дневной свет всё ещё сиял, что казалось несочетаемым с темнотой кабинетов Флемминга и нашей незаконной деятельностью.
— И вот так ты вломилась в правительственное учреждение, — наконец объявил Кормак.
— Уотергейтские ребята могли бы кое-чему от нас поучиться, а?
Он презрительно хмыкнул
— Да они кучка позёров.

В тот вечер мы ужинали в номере Бена. Кормак сидел на кровати, положив тарелку на колени и одним глазом следя за новостями по телевизору, которые мы поставили на слабую громкость. Он и Бен пили пиво, как пара приятелей из колледжа. Возможно, там они и встретились.
Бен допросил нас по поводу вылазки. Данные из лаборатории лежали посередине стола.
Бен указал на них подбородком.
— Это копия, или вы просто вынесли их из кабинета?
— Копия.
Он сжал губы и быстро кивнул. Удовлетворённый моим ответом.
— И это того стоило?
Оба уставились на меня. Я почесала лоб. Мозг кипел.
— Ну, наверное, да.
— Ты же понимаешь, что это не доказательство, — заметил Бен.
— Я знаю людей в списке. По крайней мере, думала, что знаю. Если смогу разыскать их, они выведут меня на того, с кем можно поговорить.
Надеюсь.
— А они будут с тобой говорить? — спросил Кормак.
— Не знаю.
Бен откинулся на спинку стула.
— Китти, я понимаю, что этот Флемминг чертовски подозрителен. Но что, если всё обстоит так, как оно есть: он просто доктор НИЗ, бывший военный исследователь, который нервничает из-за того, что у него могут отнять финансирование. А ты что думаешь разыскать?
Фритц — фашист. Любопытно, какие вопросы Флемминг ему задавал, если он вообще общался со своими подопытными. А Фритц поведал ему истории, которыми не стал делиться со мной? Чтобы захотел бывший военный медик-исследователь узнать у оборотня-фашиста, ветерана войны…
— Военное применение, — прошептала я и сглотнула, пытаясь избавиться от кома в горле, потому что ребята отложили вилки и пиво и в упор уставились на меня. — Он рассказывал о пациенте, который получил ужасные травмы в автокатастрофе, но через неделю выписался из больницы. В тот момент Флемминг выглядел таким... восхищённым. Очарованным открывающимися возможностями. Он говорил об этом на слушаниях, помните? Лечить болезни, используя способности ликантропов к регенерации. Представьте себе армию, которые практически невозможно убить.
— Если бы это был военный заказ, ему бы не пришлось объясняться перед конгрессом, — озвучил свои размышления Бен.
— Даже если он ищет военное применение своему открытию, что в этом того? — удивился Кормак.
— Он использует людей. У него в лаборатории тюремные камеры.
— А мне показалось, тебе нравится, чем занимается этот парень, — вставил Бен. — Ты же хотела гласности. А теперь хочешь, чтобы он заткнулся?
— Да, думаю, да.
— Почему?
Я пожала плечами, потому что это правда. Мне очень понравилось читать про оборотней и вампиров в «Вашингтон пост». Я наслаждалась уважением. Но я всё ещё чувствую запах чесночной краски в лаборатории.
— Потому что это неэтично.
На тарелке ещё оставалась еда, но больше я есть не могла. Стемнело, время повидаться с Алеттой.
— Послушайте, я не смогу отследить никого из этих ребят до завтра, но думаю, что сегодня смогу найти кое-кого ещё. Мне надо этим заняться.
— Нужна компания? — сказал Кормак. Читай: нужна помощь?
— Нет, спасибо, я справлюсь. Наверное.
Я собрала копии из лаборатории Флеминга.
— Возможно, стоит снять ещё копии, — сказал Бен. — И положить в банковскую ячейку. На всякий случай.
— Или прислать кому-нибудь ещё, — сказал Кормак. — С запиской открыть, если с тобой что-нибудь случится. Если попадёшь в беду, сможешь использовать это в качестве угрозы и не солгать.
— Или можешь никому не отсылать, но сказать обратное и использовать это в качестве угрозы в любом случае. — Бен произнёс это с особым упором для Кормака, придавая заявлению особый смысл.
Кормак выдал свою лучшую притворную усмешку.
— Ну разве я мог так поступить?
Бен закатил глаза.
— Я воспользуюсь пятой поправкой, — уставилась я на них. — Вы, это, сейчас какое-то прошлое дело вспоминали? — Он обменялись взглядом, этим знакомым взглядом, который означал, что шутку, понятную только своим, постороннему слишком долго объяснять. — Как понимаю, вы мне не объясните?
— Тебе лучше не знать, — заметил Бен, и мне тут же зачесалось искать ближайшую интернет-связь и рыть в поисках грязной истории, которую эти двое состряпали в отдалённом прошлом. По крайней мере, я надеялась, что прошлое было далёким. Может, мне стоит нанять другого адвоката. Только вот, пока новенькому объяснишь, что тут у нас происходит…

Я хотела показать список Алетте, чтобы выяснить знает ли она кого-то из представленных Хомо сапиенс сангуинис и сдать Лео с потрохами. Да, я ябедничала, и в последний раз мне было так приятно, когда я в восемь лет заложила тайник двенадцатилетней сестры со взрослыми фильмами. А если бы она разрешала смотреть это все вместе с ней, то у неё бы остался личный телик в комнате.
Я вбежала в фойе, задержавшись над секунду над дилеммой заглянуть мне сначала в салон или столовую, или же найти Эмму с Брэдли и спросить у них, где Алетта. Думай, Китти, если бы ты была главным вампиром, то где бы сейчас находилась?
Моего плеча что-то коснулось. Я ойкнула и обернулась, по нервам словно молния пробежала. Позади невозмутимо стоял Лео, словно он весь вечер прождал в прихожей, любуясь интерьером. Но могу поклясться, когда я заходила в дом, его в фойе не было. Но я не почувствовала его появления: не увидела, не учуяла, не услышала.
— Привет, — беззаботно произнёс он. — Я могу чем-нибудь помочь?
Мне захотелось ему врезать.
— Да блин, что у тебя за проблемы?
— Если ты так легко заводишься, то как можешь обвинять мужчину в том, что он не может удержаться?
— Да, да, ещё как могу.
— Ах. Тогда ладно.
Он пошёл вальяжной походкой, кружа вокруг меня, блокируя выходы.
Он дразнится. Вот и всё. Провоцировал, как сам в этом признался. Я сделала глубокий вдох, полная решимости успокоиться.
— У меня к тебе вопрос, — сказала я, стараясь звучать беззаботно и невозмутимо. — Что ты знаешь о докторе Флемминге?
Он пожал плечами.
— Государственный учёный. Что по-твоему я должен о нём знать?
— Я с ним поговорила. Всплыло твоё имя.
Всё правда, в своем роде.
— Правда? И что он обо мне рассказал?
— Ничего. Он не особо разговорчивый тип. Поэтому я решила спросить тебя.
— А я по-твоему особо разговорчивый? — Он улыбнулся, показывая зубы и клыки. Выражение лица смягчилось. — Возможно, я пару раз с ним общался.
— О чём?
— Обо всём понемногу. О вампиризме, к примеру. Был — как бы ты это назвала? — естественным информатором. — Он начал расхаживать по фойе, спрятав руки в карманах брюк и опустив взгляд. — Я поговорил с ним, поскольку он знает свою тему. По крайней мере, он знает, где нас найти, если захотеть. А ты поверишь, что он просто вежливо задал несколько вопросов? Он доказывает, как много знает, а тебе не кажется неправильным ответить на его вопросы. Ты просто становишься ещё одной точкой сбора данных. И всё.
Мне что-то тяжело представить, как Флемминг гуляя по улицам, неожиданно находит такие места, как «Полумесяц», и вооружившись блокнотом с магнитофоном, начинает вежливо задавать вопросы.
— И что ты ему рассказал? Поведал о тяжёлой вампирской доле?
Он на секунду отвернулся, взгляд стал далёким и задумчивым. Казалось, где-то за этим фасадом скрывается совершенно другая личность.
— Время практически стоит на месте, — признался он. — Мир словно застыл. Ты можешь изучить каждый его уголок. Все микроскопические точки стали ясны. И ты расхаживаешь по этому миру, как лев по саванне. Ты понимаешь, что все это твое. Нужно лишь протянуть руку и взять. Всё, что пожелаешь.
В следующую секунду он оказался подле меня. Откинул мои волосы в сторону и дунул на шею, слабым, тёплым вздохом. Ни зубов, ни угрозы, только ласка. Я задрожала, но он не отошёл. По какой-то причине я тоже не могла отойти.
— Ты это ожидала услышать?
Я повернулась и уставилась на него. Но он ничего не делал. Это были всего лишь слова.
Но я лучше, чем кто-либо другой знала, чего можно добиться одним только словом.
— И это всё? Так вот почему ты такая высокомерная сволочь?
Он рассмеялся.
— Высокомерная сволочь? Серьёзно? Наверное, я действительно так выгляжу в глазах остальных. Но для нас, ты всего лишь крошечная волосинка, покачивающаяся на ветру. Нам плевать, что ты думаешь.
— Не все вампиры такие. Я встречалась с разумными людьми. — Одним или двумя. Возможно. — И это всё? Флемминг просто коллекционирует истории? Собирает правдивые отзывы?
— Я уверен, что это не всё. Он ведь врач? Возможно, он проводит анализы крови. Я бы так делал.
Он облизал губы.
— А если я скажу, что у Флемминга есть лаборатория с клетками? Одна с чесноком в краске, чтобы усмирить вампира. Что, если он держал испытуемых против их воли?
До этого его взгляд безучастно блуждал по комнате, словно он заделался любителем интерьеров. Но теперь он сосредоточился на мне, как если бы ему стало резко интересно. Я чуть не отшатнулась. Хотя, возможно, если бы сделала хоть шаг, то выбежала бы из комнаты. Интерес Лео не то, что я хотела.
— Это было бы крайне опасно и глупо с его стороны. Даже если бы он смог поймать вампира, то никогда бы не смог его освободить… и выжить.
Он приоткрыл рот и показал зубы, острые кончики клыков.
— Если только он не мастер обращения с колом, — заметила я.
— В самом деле? — Его британский акцент мог бы заставить одну фразу обрести всеми оттенками смысла.
— Ах, Китти, ты вернулась. — Алетта, королева своего владения, прошествовала в фойе, нарядно одетая и элегантная как всегда, по пути от одного своего дела к другому. Она кивнула Лео и остановилась передо мной, чтобы поприветствовать тем же чопорным кивком, отчего я почувствовала, что не соответствую её стандартам, и никогда не буду. — Я заждалась тебя. Надеюсь, твоё опоздание означает, что день прошёл продуктивно?
Сейчас я выдам информацию, которую ей обещала. Вопрос только в том, скольким с ней поделиться?
— Я узнала, что у Флемминга в лаборатории оборудованы камеры для вампиров и оборотней. Думаю, он держал подопытных против их воли.
— Под подопытными ты имеешь в виду вампиров и оборотней? Ты знаешь, как он мог держать таких существ против их воли? — Её тон так и сквозил недоверием.
— Не знаю, но это факт, — разочарованно ответила я. — Вот, взгляните. Он разговаривал с этими людьми.
Я показала ей список, не забыв ткнуть на имя Лео на первой странице.
Алетта взглянула на него.
— Ты говорил с Флеммингом?
Я хотела, чтобы Лео расплакался, как ребёнок, которого поймали на лжи. Я хотела, чтобы он покраснел, смутился, отвёл взгляд, хоть что-нибудь. Он стоял тихо и совершенно спокойно.
— Да. Говорил. Хороший доктор собирал фольклоры. Я пообщался с ним, решив, что такие разговоры работают в оба направления. Немного поработал двойным агентом, если хочешь.
И он выдал пофигисткую улыбку.
— И не счёл нужным мне рассказать?
— Я ничего не выяснил. Ему нечего скрывать. — Последнее одназначно для меня. — Он просто серьёзный учёный, который боится потерять финансирование.
Почему я на это не купилась?
Алетта же да. Она удовлетворительно кивнула и отдала мне страницы.
— Те клетки в последнее время были заняты?
— Не могу сказать. — Я ничего не учуяла. — Не думаю.
— Продолжим наблюдение за Флеммингом. Ваша бдительность заслуживает похвалы, Китти. Но не позволяйте ей стать паранойей.
— Дорогая, ты, кажется, шла по какому-то делу. Могу я быть тебе полезен? — сказал Лео Алетте.
— Как всегда, Лео.
Он предложил ей руку, и она взяла его за сгиб локтя. В последний раз оглянулась на меня через плечо, и они покинули фойе.
Я не знала, кому верить. Я хотела быть высокого мнения об Алетте, и если она доверяет Лео, то я не должна в нём сомневаться. Она знала его дольше, чем я. Может быть, Флемминг действительно безобиден, а все мои с Кормаком фигли-мигли с плащами и кинжалами — пустая трата времени. Казалось, что я брожу по лабиринту. Ненавижу лабиринты.
Этот город начал меня доканывать.
Администратор запретил публиковать записи гостям.
Спасибо сказали: Cerera, Natala, llola

Кэрри Вон - Китти едет в Вашингтон 15 Июль 2018 22:44 #22

  • Cerera
  • Cerera аватар
  • Не в сети
  • Администратор
  • Сообщений: 2074
  • Спасибо получено: 2151
  • Репутация: 65
Ура ура!!! Спасибо большое за перевод : rose
Администратор запретил публиковать записи гостям.

Кэрри Вон - Китти едет в Вашингтон 11 Авг 2018 21:31 #23

  • Natala
  • Natala аватар
  • Не в сети
  • Читатель года
  • Сообщений: 1176
  • Спасибо получено: 2487
  • Репутация: 114
Главная героиня потянула за ниточку целого клубка тайн и в этом ей помогли приятели, не отягощенные муками совести и не лишенные здорового цинизма, что, эти черты, как выяснилось, пришлись весьма кстати: Китти узнала кое-что интересное.
Девочки, спасибо. :flowers
Администратор запретил публиковать записи гостям.

Кэрри Вон - Китти едет в Вашингтон 04 Фев 2019 11:01 #24

  • So-chan
  • So-chan аватар
  • Не в сети
  • Переводчик, Редактор
  • Сообщений: 2202
  • Спасибо получено: 4499
  • Репутация: 130
Объявление!

Дорогие читатели, я почти закончила эту часть "Китти". Вовсю работаю над предпоследней и последней главой. Редактор, jule4444ka, снова вышла на связь. К сожалению, сейчас жизненные обстоятельства не дают ей заняться редактурой, но она планирует к этому делу вернуться (прислать потом все главы оптом, как она выразилась), и я решила ее ждать. Наверное, мы пока отправим проект во временную заморозку, а как все будет, так все будет.
Администратор запретил публиковать записи гостям.
Спасибо сказали: Solitary-angel, Cerera, Natala, llola

Кэрри Вон - Китти едет в Вашингтон 25 Март 2022 19:38 #25

  • So-chan
  • So-chan аватар
  • Не в сети
  • Переводчик, Редактор
  • Сообщений: 2202
  • Спасибо получено: 4499
  • Репутация: 130

Четверг стал днём выступлений знаменитостей.
Естественно, это про меня. Но меня предупредили, что — возможно! — меня допросят, если у Комитета останется время. Бен велел даже не дёргаться. Я уже подумываю устроить тотализатор среди прессы на время, пока меня не вызовут.
Добрые сенаторы пригласили других, прославившихся на магии и сверхъестественном, и сегодня они прибыли.
Ожидая в коридоре у зала заседаний, толпы людей сгрудились вокруг одинокой фигуры, лощёного мужчины лет тридцати с обходительной улыбкой. Сначала подумала, что его обступили репортёры, но затем мужчина взял один из блокнотов, оставил автограф и передал обратно. И тут я его узнала: эту беззаботную улыбку, модно подстриженные волосы песочного цвета, резкие черты лица, которые моментально придавали ему симпатичный и надёжный вид. Джеффри Майлз, профессиональный экстрасенс и медиум.
Стал известен благодаря дневным ток-шоу, где впечатлял ведущих и внушал благоговение зрителям своим детальным знанием их умерших друзей и родственников. Он утверждал, что может общаться с «другой стороной», передавать сообщения и слова любви от мёртвых, раскрывать информацию, которую мог знать только умерший или член семьи. Классическое холодное чтение. Взывал к ангелам и толпе, жаждущей сентиментальных моментов.
Я прислонилась к стене и ухмыльнулась. Кто-то в моём положении: оборотень, свидетель сверхъестественного — возможно, склонен поверить в его удивительные способности. Но только не я. Всё это манипуляторный бред, и именно такие, как он, не дают миру поверить в таких, как я.
Подошло время начала заседания, и охранникам пришлось прогнать поклонников Майлза. Его дружелюбие не исчезло вместе с фанатами; это не была маска для посторонних. Он с улыбкой покачал головой, поправил пиджак и направился к дверям в зал.
Джеффри прошёл мимо, даже не бросив лишнего взгляда, но затем резко остановился в дверном проёме, сделал несколько шагов назад и посмотрел прямо на меня.
— Вы, должно быть, Китти Норвиль.
— А вы Джеффри Майлз.
Я скрестила руки.
— Вы меня зна… — Он почесал голову, словно внезапно ощутив дискомфорт. — Должен вам кое в чём признаться. Мне неприятно это озвучивать, но я был в числе тех, кто считал всё постановкой. Ваше шоу, эпизод про оборотня. Но вы, и правда, оборотень, поэтому спешу извиниться за свои сомнения.
Я ошарашенно уставилась на него, лишившись дара речи, может быть, третий раз за всю свою жизнь. Вежливая, социализированная часть меня бросилась любезно принимать его извинения. Саркастическая сразу же её приструнила.
Он человек, насколько я могу судить, без каких-либо обострённых чувств, как у ликантропа. Мне нужно было выяснить:
— Откуда вы знаете?
— У вас очень дикая аура. Животная. Такую я встречаю только у ликантропов.
Скептическая часть мозга начала биться о кирпичную стену, чтобы не умереть со смеху.
— Ну, спасибо за вотум доверия. Извините, что не могу отплатить тем же.
— Слишком много подтверждённых фальшивок?
— Что-то вроде того.
Он на мгновение закрыл глаза и заметно расслабился, плечи чуть поникли, лицо смягчилось, как будто он заснул прямо на месте. Я была заинтригована. Похоже, я устрою бесплатное шоу.
— Теодор Джозеф занимает особое место в ваших мыслях.
Я стиснула зубы, чтобы не дать челюсти отвиснуть. С таким же успехом он мог ударить меня под дых. Я отвела взгляд, чтобы на глаза не навернулись слезы, так всегда происходило, когда мне неожиданно напомнили о Ти Джее.
Мозг усиленно работал. Он мог навести справки, заранее узнав, что я буду здесь, поэтому мог раздобыть полицейскую запись, где я упоминала Ти Джея…
— Он говорит, что ему нечего прощать. Достаточно просить прощения.
Этого в записях не было. Полиция не знала, что Ти Джей мёртв, я не сообщила им об этом.
Никогда не просила у Ти Джея прощения. Не вслух… Как я могла? Он мёртв. И это я виновата в его смерти. Мне так совестно, и, может быть, все эти недели я просто желала прощения. Жаль, что у меня нет возможности сказать ему это лично. Вот бы он был здесь.
И тут Джеффри Майлз посмотрел на меня своим спокойным сострадательным взглядом с печальной улыбкой.
Я провела по глазам тыльной стороной ладони, но это не сработало. Потекли слезы.
— Простите, — сказал он, протягивая мне салфетку. Он был готов, словно люди всё время плакали перед ним. — Сейчас не время и не место.
— Нет, всё в порядке. Я ведь сама напросилась? — Я выдавила из себя усмешку. — Иногда я почти слышу его. Так вы говорите, это реально?
Джеффри Майлз был реальным. Я чувствовала себя идиоткой.
— Думаю, он присматривает за вами. Не призрак, ничего такого сильного. Но он заботится о вас.
— Где же он?
— Даже я этого не знаю. Они приходят ко мне. Я же не могу их найти. Кем он был?
— Вы не знаете? Я думала, вы экстрасенс.
— Он не собирается устанавливать со мной контакт.
— Ясно. Ти Джей – мой лучший друг. Я убила его.
— Вероятно, он так не считает.
И я знала, что он прав. Каким-то образом ноющий тоненький голосок, который я приняла за свою совесть, сказал мне, что это не моя вина. Всё это время он твердил мне, что всё хорошо, не стоит себя жалеть. Я не верила. Ти Джей хотел сразиться с Карлом не просто чтобы защитить меня, а потому что бой между ними назревал последние несколько месяцев. Он хотел победить, но этого не произошло. Довольно просить прощения.
После такого не была уверена, что готова просидеть на заседании сената два часа, но охрана собралась закрыть двери, и Джеффри подтолкнул меня в зал.
Бен уже занял привычное место в заднем ряду, ноутбук лежал открытым на коленях, и он печатал на нём, возможно что-то связанное со слушаниями, а может и нет. Я села рядом, и Джеффри присоединился к нам.
— Ты в порядке? — прошептал Бен.
Я кивнула, отмахиваясь от него.
Все оглянулись на возникшую в дверях сумятицу. Похоже, кого-то не хотели впускать. Через секунду охранник открыл дверь и впустил своего рода свиту: мужчину средних лет с коротко стриженными волосами стального оттенка, одетого в тёмную водолазку и брюки, в окружении здоровенных детин.
Каждая волосинка на моём теле встала дыбом, а по спине побежали мурашки. Эти двое были оборотнями, огромными и жуткими, и то, как они следовали за мужчиной, было неестественно. Или точнее не сверхъестественно. Они шли слишком близко к нему, смотря пристально, точно лабрадоры-ретриверы, переживающие разлуку. Не характерно для волка.
— Кто он такой? — пробормотала я.
Джеффри поддался вперёд.
— Это Элайджа Смит. Он самозваный знахарь для сверхъестественных.
У меня кровь застыла в жилах, а на теле выступило ещё больше мурашек. Плечи напряглись, и я проглотила волчий рык.
— Я его знаю. Наслышана. Мы как бы встречались.
— Вы же не пытались присоединиться к его церкви?
— Нет. Мы косвенно пересеклись. Я встретила кое-кого, кто пытался покинуть его секту, ничего хорошего из этого не вышло.
В конце концов, она покончила с собой. Вампир проткнула своё сердце, чтобы освободиться.
Из всех приглашённых знаменитостей Смит представлял собой особое явление. Джеффри и я не более чем артисты, в некоторой степени. Наши сердца, возможно, в нужных местах, и желают помочь людям, но мы своего рода шоу уродов. Смит же напротив исповедовал, чтобы спасать людей.
Назвав свою организацию «Церковь чистой веры», он проповедовал под девизом «Чистая вера освободит вас!» и утверждал, что способен исцелить вампиров и ликантропов с помощью старомодных обрядов и молитвы.
Так называемая Церковь имела много общего с культом: после исцеления последователи никогда её больше не покидали. Они путешествовали вместе в караване, который пересекал страну, собирая истинно верующих, которые были всецело ему преданы, как эти два оборотня. Мой информатор сообщил, что он действительно может исцелять: вампиры могут ходить при солнечном свете, оборотни никогда не страдают от полнолуния. Но только если они останутся с ним навсегда. Для некоторых потеря свободы не слишком высокая цена. Проблема в том, что Смит не предупреждал о ней до заключения сделки.
Что он мог сказать? Какой смысл ему сюда приходить?
— Как, чёрт возьми, им удалось заставить его дать показания?
Насколько я знаю, те немногие полицейские, что пытались расследовать деятельность церкви, не смогли до него добраться. Ничто не могло убедить Смита покинуть свои владения, а его последователи защищали его, точно армия. Джеффри покачал головой.
Бен включился в разговор:
— Ходят слухи, что Дюк предложил его церкви официальное признание и освобождение от налогов. Также он может начать собирать денежные пожертвования.
— А Дюк так может?
— На самом деле требуется только заявление в налоговую, но Смит может этого не знать. Может, Дюк сможет ускорить подачу заявления.
Ну разве не восхитительно?
Джеффри смотрел на Смита, настороженно поджав губы, спустя мгновение сказав:
— Он мне не нравится. Он тёмный. Я думаю, он не человек.
Я резко перевела на него взгляд.
— Вампир?
— Нет. Другое. Темнее. Будет слишком драматично заявить, что он выглядит злым?
Я была с ним на сто процентов согласна. Моя любимая теория о Смите на данный момент: он своего рода энергетический вампир. Вместо того чтобы питаться кровью, он поглощает преданность, благоговение и поклонение. Он не исцеляет своих последователей, скорее, у него сила подавлять их слабости: уязвимость к солнечному свету, необходимость обращаться в зверя. Моя знакомая, вампир по имени Эстель, думала, что вылечилась, но когда она покинула караван Смита, то стала прежней. Она снова горела на солнце. Смит достаточно могущественен, чтобы контролировать вампиров и ликантропов, и определенно зол, чтобы использовать их.
Я не могла догадаться, кто он, особенно если Джеффри прав, и он не человек.
Джеффри дал показания первым. Он сверкнул мне улыбкой и показал большой палец, прежде чем пошёл к трибуне. Если с ним и был адвокат, то он ничего о нём не сказал. У него была подготовлена речь, в которой он аккуратно и безобидно заявил, что открыт для странностей этого мира, для тайн, которые мы не понимаем и, возможно, боимся. Высказал убеждение, что вселенная в целом доброжелательна, и если подходить к каждой новой встрече с неизвестным с лояльным отношением, то будем вознаграждены знанием и пониманием. Это звучало немного метафизично и по-новому для меня. Очевидно, что он никогда не встречал голодного оборотня посреди ночи. В финале этого разбирательства не будет особого знания и понимания.
Либо телевизионная звезда пользовалась большим уважением сенаторов, либо Джеффри очень постарался завоевать их доверие своей харизмой и дружелюбием. Он обращался с ними как с аудиторией ток-шоу, очаровывая и рассказывая анекдоты.
Вероятно, Дюк его сюда за этим и пригласил: засвидетельствовать существование сверхъестественного, по крайней мере, его собственной небольшой ветви. Подумать только, пару месяцев назад любой с рациональным мышлением, в лучшем случае, счёл бы Джеффри эзотерическим чудаком, в худшем — шарлатаном-манипулятором. Но в сложившейся ситуации, в новой системе отсчёта, где вампиры реальны, конгресс США должен воспринимать его всерьёз. Мне интересно, был ли ему лестен такой поворот событий, изменение отношения. Он выглядел спокойным.
Я подалась вперёд, когда место на свидетельской трибуне занял Элайджа Смит.
Смит никогда не покидал свой караван. Людей, которые хотели присоединиться к нему, тщательно досматривали, прежде чем пустить внутрь на встречу с ним. Он до сих пор никогда не выступал публично. Наконец-то я увидела его во плоти.
Что бы Джеффри ни увидел в нём, указывающее на то, что он не человек, я этого не заметила. Он двигался уверенно, преподнося себя с мрачным хладнокровием. Его телохранители-оборотни держались поодаль, заняв места в первом ряду среди зрителей, сосредоточив на нём взгляды и отказываясь выпускать из виду.
— «Небесные врата», — прошептал мне Бен. Я посмотрела на него, приподняв бровь, чтобы он объяснил. — Культ самоубийц. У него суицидальное спокойствие. Джим Джонс, Дэвид Кореш1, понимаешь?
Это меня не убедило.
Выступление Смит не готовил, поэтому комитет приступил к стандартным вопросам: где он проживает, какова его профессия. Смит ответил, что живет в Калифорнии. Я никогда не могла отследить его постоянное место жительства. Караван кочевал. Может, где-то у него и был почтовый ящик.
Что касается профессии, то последовал ответ: «духовный наставник».
Что было примерно так же сюрреалистично, как ответ Джеффри: «посредник по связи». По какой-то причине никто не верил, что можно просто прийти в Сенат и заявить, что он профессиональный медиум или целитель верой.
— Я понимаю, что вы служите духовным советником определённой группе людей. Не могли бы вы описать их? — спросил Дюк.
— Это вампиры и ликантропы, сенатор. — Он отвечал хладнокровно, возможно, с толикой насмешки.
Я слышала его раньше издалека, по слабой телефонной связи, но даже тогда его голос очаровывал, гипнотизировал. Он притягивал к себе слушателей, как любой хороший проповедник. Однако это было далеко не всё. Голос словно намекал на секреты, которые будут открыты, на тёмные тайны, которые он поведает.
При личном присутствии это ощущение усиливалось в разы. Я потянулась вперёд, подняла голову, желая внимать каждому его слову. Хотелось, чтобы окружающие шумы в комнате: шелест газет, кашель — исчезли.
— И что же вы им советуете, преподобный Смит? — спросил Дюк. Ни с кем из свидетелей Дюк не был так вежлив. Он действительно верил, что Смит добрый христианский проповедник?
— Я помогаю им найти путь к исцелению.
Следующим вопросы задавал Хендерсон.
— Ранее на этой неделе доктор Флемминг заявил, что ему тяжело найти лекарство. Вы хотите сказать, что вам повезло больше, чем медикам?
— Сенатор, эти состояния бытия не могут быть полностью объяснены медициной. У них есть духовное измерение, и лечение лежит в нематериальной сфере.
Я тоже так всегда думала. Интересно, будет ли грубо с моей стороны сдвинуть стул, чтобы сидеть ближе. Я не хотела пропустить ни слова из речи Смита.
— Я не уверен, что понимаю вас.
Сенатор Дюк повернулся к своему коллеге.
— Он говорит тоже, что и я. Эти люди прокляты, одержимы, их нужно изгнать.
— Мы живём не в средние века, сенатор Дюк. — Хендерсон вернулся к своему свидетелю. — Преподобный Смит?
— Я верю, что страдающие могут заглянуть внутрь себя и очиститься от пятен своих... болезней.
— Через молитву, — подсказал Дюк.
— В каком-то смысле, да.
Молитва, ага. Если бы всё было так просто. Я хотела поговорить с ним, учиться у него, потому что всё это время боролась, чтобы найти хоть какой-то мир в жизни, но он произнёс это так просто…
— Китти!
Мозг вышел из оцепенения. Я дезориентировано моргнула. Джеффри тряс мою руку. Он прошипел мне в ухо достаточно громко, чтобы люди перед нами оглянулись:
— Что? Что не так? Что случилось?
Бен тоже пялился на меня.
— Тебя словно замкнуло на минуту. Мне показалось, ты слюни пустишь.
— Не может этого быть!
Но оба мужчины не сводили с меня обеспокоенного взгляда. Несмотря на подтрунивающий комментарий, Бен нахмурил лоб от беспокойства. Я потеряла сознание? Отрубилась? Я просто слушал показания Смита…
Этот ровный, навязчивый голос наполнил комнату. Он раздавался прямо у меня в голове.
— Боже мой, — пробормотала я. — Это происходит только со мной? Вы, ребята, не чувствуете…
Джеффри покачал головой.
— Нет, но я вижу, как будто он объят пламенем. Оно загорелось, стоило ему открыть рот.
Что-то в его голосе звучало так разумно, так чисто. Не имело значения, что он сказал, потому что единственное, что слышала я: «Этому человеку можешь верить».
Приложив руки к вискам, подавила головную боль, которая угрожала меня поглотить.
— Это ненормально.
— Кажется, я начинаю понимать его учение, — сказал Джеффри.
— Несомненно.
Казалось, исцеление лежало в истоке его силы. Он мог привлечь к себе вампиров и оборотней одним словом. Ему вряд ли нужно их лечить, если он хочет стаю преданных последователей.
Если он обрёл власть надо мной с другого конца комнаты, то как к нему подобраться?
Осмелюсь ли я привести его на шоу для интервью и транслировать его голос по всей стране?
А потом слушания отложили на другой день. Был объявлен перерыв.
Смит немедленно спустился по проходу между двумя рядами стульев, и сопровождающие преданно последовали за ним. Я наблюдала за ним, как волк наблюдает за приближающимся охотником с ружьём: голова опущена, глаза горят, губы готовы показать оскал, если чужак подойдёт слишком близко. Не будь Джеффри и Бен рядом, я бы последовала за ним, так же страстно и предано, как и его домашние питомцы.
Но я не домашняя зверюшка.
Когда он проходил мимо, то уловил мой взгляд. На полсекунды его губы растянулись в улыбку — холодную улыбку— а взгляд восторжествовал.
Он знал, что добрался до меня.
Некоторые вампиры и оборотни любят поговаривать, что они вершина пищевой цепи. Сильнее смертных, способные охотиться на них.
Но, возможно, мы столкнулись с тем, что мощнее нас. Нужно выяснить кто он. Если не рискну приблизиться к нему, то никогда не узнаю.
Я проскользнула мимо Джеффри, чтобы добраться до прохода. Не успев преградить Смиту дорогу, возможно, смогла бы его перехватить.
— Китти, что ты…? — окликнул меня Бен.
Я сделала всего пару шагов к Смиту, как ко мне повернулись его оборотни. Их губы раздвинулись в гримасе, плечи напряглись, тела сгруппировались, как будто они готовились нанести удар. Парочка оборотней, готовых к драке. Прилив паники. Я не могла победить этих парней, и волчица это понимала. Пришлось постараться, чтобы остановиться и не отвести взгляд. Не съёживайся, не горбись. Пожалуйста, не бейте меня…
Я посмотрела мимо них на Смита, который повернулся, узнать что стряслось.
— Здравствуйте. Преподобный Смит? Я Китти Норвиль из ток-шоу «Полуночный час». Мне было интересно, могу я ли задать вам несколько вопросов? Я думаю, моя аудитория была бы очень заинтересована узнать о вас больше. Может, вы придёте на шоу.
Он долго смотрел на меня, и моё сердце билось всё быстрее и быстрее в ожидании того, что он скажет и что его слова сделают со мной. Бей или беги. Мне нужно бежать. Нужно убираться отсюда.
— Если вы придёте ко мне как проситель, я отвечу на все ваши вопросы.
Он улыбнулся всезнающей улыбкой.
Это были истинные слова, я знала, что это так. Если бы я пришла к нему, последовала его церкви, у меня больше не было бы вопросов — по крайней мере, не было бы желания их задавать. Но я не могла. Не могла пойти к нему, не могла этого сделать, потому что тогда я потеряю себя, а я боролась слишком сильно, чтобы отстоять своё «я». Ноги упёрлись в пол, став якорем, и я не позволила его взгляду поглотить меня.
Я смотрела ему вслед, а отступающие телохранители закрыли обзор.
Что-то коснулось моего плеча. Я испуганно выдохнула и отшатнулась.
Это был Джеффри, его лоб сморщился от беспокойства.
— Это был не самый умный поступок.
Мне приписывали многое, но гениальных озарений в списке наблюдалось, поэтому я не стала спорить.
Нужно освободить место для следующей серии слушаний, другого комитета, другой темы. Государственные жернова крутились независимо от небольшого изменения парадигмы в моей голове. Я задержалась в коридоре, скрестила руки и ссутулилась от гнева.
— Мы можем подать на него в суд? — спросила я Бена. — Должно же быть хоть что-то, за что мы можем его привлечь.
Он пожал плечами.
— Не знаю. Займусь этим вопросом. Я всегда готов к необоснованному иску.
— Он обоснованный! В этом парне есть что-то жуткое. Мы должны выяснить, что он на самом деле делает в своей церкви, потому что я чувствую, что это нечто ужасное. Так и должно быть.
— Если он не нарушил закон, то, вероятно, мы ничего не можем предъявить.
Как мы можем знать, нарушал ли он какие-либо законы, если мы даже не знаем, что он на самом деле делает? Действительно, он просто приглашал людей на старомодные религиозные бдения, и если они хотели остаться с ним, то это же их выбор, верно?
Я должна выяснить, кто он.
— Джеффри, если Смит не человек, то кто он?
— Я надеялся, ты догадаешься.
Я хмыкнула.
— Веришь или нет, но у тебя, наверное, больше опыта в таких вопросах, чем у меня. Ты можешь видеть, что он не добрый. Если мы узнаем, где он разбил лагерь, посмотрим, может быть, ты увидишь... Я не знаю. Нечто.
— Я не уверен, что готов подобраться достаточно близко, чтобы попробовать. Он опасен, Китти. Я это вижу.
— Бен?
— Не смотри на меня. Кто-то должен остаться и вытащить твою задницу из тюрьмы, когда что-то пойдёт не так.
Этот вотум недоверия ошеломлял.
— Если ты собираешься совершить поступок, попадающий под судебное преследование, то я не хочу знать об этом, пока всё не закончится. Увидимся завтра вечером.
Он двинулся дальше по коридору, помахав на прощание.
Джеффри проводил его взглядом.
— Он твой адвокат, да? Он…
— Резкий?
— Я собирался сказать честный. У него хорошая аура.
Ну, это я предполагала. Очевидно, у меня честный адвокат.
Я вздохнула.
— Поскольку я не знаю, где находится караван Смита, то весь план по его поиску всё равно под вопросом.
Я правда не могла представить, как сажусь в такси, сверкаю пятидесяткой перед водителем и приказываю: «Следуйте за тем человеком!». Но только я хотела попросить Джеффри, согласиться ли он на интервью для шоу, как из-за наших спин нарисовался Роджер Стоктон. Всё это время он скрывался позади, подслушивая и чёрт знает, чем ещё занимаясь. При нём все еще была камера, но, по крайней мере, он держал её опущенной и не указывал на меня.
— Я знаю, где Смит, — сказал репортёр. — И я знаю, что он не человек.
— Тогда кто он? — спросила я, как только вернула контроль над челюстью. — И откуда ты знаешь?
Я пыталась уловить его запах, но телохранители стояли так близко, что я не могла различить что-либо, кроме подавляющего запаха оборотня, взвинчивающего мои инстинкты до предела.
— Я скажу тебе, когда мы выйдем.
— Так я просто сяду в твою машину и позволю отвезти меня, бог знает куда?
— Подумайте, мы все хотим одного и того же. Знаем, что Смит никого не лечит, не по-настоящему, во всяком случае, он владеет каким-то ненормальным вуду: я видел, что он с тобой сделал. Все мы хотим его разоблачить, и понимаем, что он опасен. Значит, никто из нас не должен идти в одиночку и мы можем придать истории огласку.
— А ты точно не добиваешься уникальных кадров Китти Норвиль для поднятия рейтинга?
— Я бы не возражал…
Я отвернулась с пренебрежительным вздохом.
— Он говорит правду, Китти. Он знает, — сказал Джеффри. Джеффри, который утверждал, что честность лучится от человека.
Со мной парень с третьим глазом и репортёр из «Неизведанного мира» для поддержки. Явно не худший вариант для девушки. Я осмотрелась, не скрывается ли за углом Кормак. Об этом хотя бы не стоит волноваться, сейчас его оружие направлено не на меня. Кто же знал, что как только он мне понадобится, он исчезнет. Его не было на слушаниях с тех пор, как Дюк его уволил.
Я сказала Роджеру:
— Найдём караван, проверим его. И что дальше?
— Тогда и посмотрим. Хороший план?
— Нет. Если ты знаешь, кто он, то тогда должен знать, чем он занимается и что нам придётся с ним сделать.
— Я не могу провернуть это в одиночку, — ответил Роджер. — Ты в деле?
Джеффри кивнул. Он даже был весь в нетерпении, как будто просто собирался получить ещё один ценный опыт.
Должно быть, я совсем слетела с катушек.


1 Небесные врата» («Врата Рая») — уфологическая секта. Культ Небесных Врат был основан в 1970 году мужчиной по имени Маршалл Эпплуайт и женщиной по имени Бонни Неттлз. Пару связывали общие интересы: оба увлекались мистицизмом и верили в то, что являются божественными посланниками. В 1973 году Бонни и Маршалл покинули свои семьи и отправились путешествовать по США, стремясь поведать всем вокруг о своем предназначении. К 1975 году совместное увлечение астрологией, НЛО, спиритизмом и чтением книг Елены Блаватской вперемешку с житиями христианских святых сформировалось в некое подобие религии. Вкратце их учение можно описать так: Эпплвайт — реинкарнация Иисуса, Неттлз — бессмертная сущность, которую, впрочем, можно убить, после чего они вместе вознесутся в рай на космическом корабле.
В 1997 году Эпплвайт посчитал, что пролетающая мимо Земли комета Хейла—Боппа — это не что иное, как знамение о том, что пора «возноситься». Вместе с 38 последователями, собравшимися на ранчо в калифорнийском Санта-Фе, он совершил массовое самоубийство, смешав фенобарбитал с водкой. Смерть членов «Небесных врат» стали медиасобытием. Лицо Эпплуайта попало на апрельскую обложку журналов Time и Newsweek, а его последнее видеообращение широко освещалось по радио и телевидению.

Джеймс Уоррен «Джим» Джонс — американский проповедник, основатель секты «Храм народов», последователи которой совершили в 1978 году массовое самоубийство. В результате его действий 918 человек погибло от яда. Сам Джонс позднее был обнаружен мертвым с пулевым ранением в голову.

Дэвид Кореш — американский религиозный деятель. Лидер секты «Ветвь Давидова». Погиб в 1993 году на 51-й день осады поместья «Маунт Кармел» агентами ФБР вместе с более чем 70 членами секты (включая 21 ребёнка) в результате пожара в здании. По официальной версии властей, сектанты сами подожгли здание, совершив массовое самоубийство, по другой версии здание загорелось от газа, распылённого во время осады.
Администратор запретил публиковать записи гостям.
Спасибо сказали: Solitary-angel, Cerera, Natala, Sanni_80

Кэрри Вон - Китти едет в Вашингтон 25 Март 2022 20:03 #26

  • So-chan
  • So-chan аватар
  • Не в сети
  • Переводчик, Редактор
  • Сообщений: 2202
  • Спасибо получено: 4499
  • Репутация: 130
Самодовольный вид Стоктона «я-знаю-то-чего-не-знаешь-ты» нервировал. Радовало лишь то, что Джеффри согласился поехать с нами. Он сидел на заднем сидении, смотря на нас с ироничной улыбкой.
Я понятия не имела, что мы будем делать, когда доберёмся до места. Если слухи о караване правда, то на его закрытие потребуется национальная гвардия.
Может быть, с помощью интуиции Джеффри и камеры Стоктона мы сможем собрать достаточно улик, чтобы возбудить уголовное дело. Это была достаточно скромная цель.
Но это всё, на что я могла надеяться. Мы же не охотники за привидениями.
Ближе к закату мы покинули пригородные районы с типовой застройкой и въехали в сельскую местность по двухполосной федеральной трассе. Свет тускнел, пронизывая небо оранжевыми оттенками и подсвечивая облака. Земля казалась тёмной, усеянной тенями. Поля вокруг нас, возможно, коричневато-жёлтые пашни или бесконечные зелёные пастбища, окруженные деревьями, от края дороги отделялись заборами.
Деревья были повсюду, ряды вековых дубов или вязов, защитная лесополоса, посаженная сто или двести лет назад. Дорога вилась из одной долины в другую, не давая разглядеть, что находится впереди.
Так что меня застали врасплох, когда обогнув очередной пологий холм, Стоктон нажал на тормоз. Я врезалась в ремень безопасности. Он остановился на обочине, чтобы мы смогли рассмотреть, что творится за забором.
Впереди, занимая часть широкой полосы пастбища, словно съёмочная площадка переживающего не лучшие времена странствующего цирка, расположился караван. Примерно два десятка старомодных жилых автофургонов, прицепленных к обшарпанным пикапам, несколько огромных автодомов, алюминиевые трейлеры с округлым корпусом и белые кирпичеподобные фургоны, переоборудованные грузовики и автобусы, были припаркованы в неровный круг, точно крытые повозки американских переселенцев. Среди них разбросана ещё дюжина машин. В центре, как спица колеса, виднелась верхушка брезентового шатра. Несколько фигур, нечётких в сумерках силуэтов, обходили по периметру проволочное ограждение, натянутое вокруг поселения. Огни заполняли территорию: свет из прицепов, грузовиков, прожекторы в шатре. Даже в ста ярдах я слышала гул генераторов. Это место было явлением, карнавалом без города, к которому бы он приехал, кругом света посреди потонувшего в тенях мира.
Грунтовая дорога – две колеи, врезавшиеся в почву, вела от шоссе через открытые ворота к каравану Смита. Возле ворот была припаркована ещё пара машин с включёнными двигателями.
Стоктон опустил окно и высунулся наружу, направив камеру на лагерь.
— Как ты узнал, что он здесь?
— Один из парней в «Неизведанном мире» охотился за ним. Догнал его в Иллинойсе, в Декалбе, пару недель назад и отследил досюда.
— Тогда почему сейчас его здесь нет?
— Два дня назад машина без номеров сбила его с дороги в сухое русло ручья. Он в больнице с четырьмя переломами рёбер и размозжённым плечом.
— Вот чёрт. — Я покачала головой. — Ты что-нибудь видишь? — спросила я, обращаясь к заднему сидению. — Ну, я про это. Видишь?
— На таком расстоянии прожекторы мешают, — ответил Джеффри. Затем он указал на одну из машин, которая только что выключила фары и заглушила двигатель. — Вот этот парень — ликантроп.
Парень — совсем юнец, судя по нескладной фигуре и сутулым плечам — вышел из машины, тихо прикрыл дверь и направился по грунтовой дороге к лагерю.
Я быстро отстегнула ремень безопасности и выскочила из машины.
— Китти! — крикнул Джеффри мне вслед, но я не остановилась.
Побежала за парнем, собираясь его окликнуть, но он то ли услышал меня, то ли учуял, потому что обернулся и попятился. Плечи напряглись, точно у испуганного волчонка.
— Кто ты такая? — резко спросил он.
— Меня зовут Китти. — Я затормозила, опустив взгляд и расслабив плечи. Он чувствовал мой запах и знал, кто я такая. — Мне просто любопытно. Зачем ты здесь?
Он пожал плечами, едва ли на каплю опуская оборону.
— Я слышал, здесь есть парень, который может помочь.
— С чем? — спросила я, словно ничего не знала.
Он подозрительно прищурил глаза.
— С этим. Помочь мне снова стать нормальным.
— А-а-а. Я слышала тоже самое.
— Тогда ты знаешь, зачем я здесь.
— А ещё я слышала, что он мошенник. Что его церковь на самом деле культ. Он промывает людям мозги, чтобы они остались с ним. Никто не знает, что там происходит.
— Да, я тоже это слышал.
Он обнял себя, будто неожиданно замёрз.
— И ты всё равно готов туда пойти?
— Какой у меня выбор?
— Неужели всё так плохо? Так плохо, что ты откажешься от своей свободы, личности? Если слухи правдивы.
— Я не могу удержаться на работе больше двух недель с тех пор, как это произошло. Теряю самообладание. Я не могу… Я не очень хорошо его контролирую.
— Мне очень жаль. Выходит, у тебя нет стаи?
Он покачал головой. У него не было никого, кто бы научил его контролировать волка.
Он внезапно поднял взгляд поверх моего плеча. Подошли Джеффри и Роджер. Парень сделал пару шагов назад, затем повернулся и побежал через ворота в сторону каравана.
— Постой! — Но я не удивилась, что он не остановился. — Чёрт.
— Этот ребёнок напуган до смерти, — заметил Джеффри.
— Но это не я его испугала.
— Ну, если только чуть-чуть. Но, кажется, он боится собственной тени. Забавно, что оборотень чего-то боится.
— О, вы будете удивлены. Многие из нас проводят большую часть времени в страхе.
— Пойдём, — сказал Стоктон, указывая на деревья на краю поля, растущие в стороне от каравана, довольно близко, но все же стоящие в тени. — Пока его лакеи не выяснили, что мы здесь не для шоу.
Я наклонила лицо вверх, повернув нос по воздуху, и прикрыла глаза, чтобы не отвлекаться. Потом покачала головой.
— Давайте зайдём с другой стороны, не с подветренной.
Мы двинулись по дороге к месту, где нас бы не увидели с главного входа, и перелезли через забор. Быстро пробежав к деревьям, спустились по пологому склону в сторону каравана. По мере приближения прожекторы становились всё ярче, а территория вокруг лагеря темнее. Для карнавальной площадки место выглядело подозрительно тихим. Ни разговоров, ни голосов, ни звуков, того же стука кастрюль и сковородок при готовке ужина. Судя по всему, здесь обитали десятки людей, но я не могла разглядеть явных признаков жизни.
За исключением запаха: я чувствовала зловонный запах студенческого общежития, который появляется, когда слишком много людей живёт вместе и при этом никто не убирает. Я сморщила нос.
— Туда. — Стоктон указал на просвет в прицепах. Временная проволочная ограда всё ещё закрывала территорию, но здесь мы могли разглядеть что-нибудь интересное: с точки, где был виден угол главной палатки, прибитой к земле.
Когда пара здоровенных мужиков — сегодняшних телохранителей Смита — прошла мимо, мы замерли как мышки, н они патрулировали территорию и даже не останавливались.
Прижавшись спиной к дереву, Стоктон приготовился ждать, фокусируя камеру на просвете. Джеффри занял соседнее дерево в качестве опоры. Я осталась со Стоктоном, смотря, как он наблюдает.
Земля была влажной, и у меня отсырели штаны. Воздух, и так холодный, стал ледяным, дыхание начало вырываться облачками пара.
Джеффри укутался в куртку. Интересно, надолго ли нас хватит. Что-то должно произойти. Паломники, включая встреченного парня, собрались у ворот, Смит не заставит их ждать.
Я пододвинулась к Джеффри и прошептала:
— А ты можешь связаться с вампирами, которые, ну, ушли в вечность?
Я подумала об Эстель. Может быть, она здесь и сможет нам что-нибудь рассказать.
— У меня не было такого опыта. Никто из них никогда не пытался со мной связаться. Ненавижу спрашивать, но у них вообще есть душа?
Этот вопрос всё время всплывал на шоу, и я рефлекторно отвечала, что «да». Как может Алетта не иметь души? Но что на самом деле душа? Я не знала.
Я промолчала, и он покачал головой.
— Я ничего подобного не чувствую. Всё пространство замерло, как будто уснуло.
Стоктон внезапно поддался вперёд и поднял камеру.
— Вот он. Там.
Мы с Джеффри подкрались к нему. Я искоса глянула в просвет.
Смит прошёл мимо нас, показался лишь на секунду, но Стоктон пробормотал с некоторым удовлетворением:
— Ха, я понял. Если бы я только мог это сфотографировать, чёрт тебя дери.
Я не увидела, чтобы Смит занимался чем-то особенным. Он выглядел так же, как на слушании, консервативно одетый, спокойный. Он просто промелькнул перед моими глазами, и всё.
Стоктон – сумасшедший и страдает от галлюцинаций. А я на это повелась.
Не успела я и рта раскрыть со своими расспросами, как он снял что-то с шеи: медальон на цепочке, который носил под рубашкой.
Он вручил его мне со словами:
— Надень. В следующий раз, когда он пройдёт мимо, скажи, что видишь.
На вид простое украшение, ничего особенного. Металл, не серебро, похоже на олово. Довольно увесистое. Квадратное, со стороной около сантиметра, украшено кельтским узлом, истёршимся от времени.
Я тронула защёлку.
— Что это?
— Не открывай. В нём немного того и другого. Четырехлистный клевер, чуть рябины. Холодное железо.
Значит, какая-то народная магия. Итак, либо сейчас сработала какая-то народная магия, либо этот кулон всего лишь плацебо против безымянных страхов темноты?
Я натянула цепочку через голову.
Мне пришлось отдать должное Стоктону за то, что он оказался более терпелив, чем я. Он привык ждать своих сенсаций, как профессионал своего дела. У нас не было никаких гарантий, что Смит снова пройдёт перед нами. Но это произошло.
И он светился. Его кожа больше не выглядела как кожа. Он казался практически белым, мерцающим, как перламутр. Сначала я подумала, что он даже облысел, но его волосы стали бледными, почти прозрачными. Выглядел Смит совершенно иначе, но я знала, что это он, потому что он носил ту же одежду и имел теже педантичные манеры. На мгновение я увидела его глаза, и они оказались огромными и тёмными, как ночь, настолько беспросветная, что в них можно было упасть и больше никогда не выбраться.
Я чуть не завизжала, но Стоктон схватил меня за руку и ущипнул, чтобы я молчала. Затем Смит снова ушёл. Мои глаза остались широко открытыми.
— Чёрт возьми, он пришелец! — прошипела я.
— Эм, нет. — Стоктон спародировал малоубедительный ирландский акцент: — В старом свете их называли прекрасным народом, джентри, славным народом, народом курганов…
— Он фейри? — Я не могла решить, что более возмутительно.
— Не произноси этого слова, он тебя услышит. Отдай обратно. — Он протянул руку за кулоном. Я неохотно его вернула. — Никто никогда не мог подобраться достаточно близко, чтобы подтвердить какие-либо подозрения, пока он не явился на слушания. Мне повезло, что я оказался в нужном месте в нужное время и увидел его.
Мне пришлось постараться, чтобы голос не сорвался на крик:
— Ты же несерьёзно. Это… это всё сказки, фольклор…
— Чья бы корова мычала, а?
Стоило мне подумать, что я уже обо всём наслышана, тайны раскрыты, и меня ничем нельзя удивить, как всплыло вот это. Пока жива, я никогда не смогу разнести в пух и прах чужую историю. Летающие обезьяны? О, да, в это я могу поверить. Стоктон прав. Не мне быть скептиком.
Может, мне стоит поискать на конце радуги горшочек с золотом.
— Как ты догадался? — спросила я Стоктона.
— Это не я. Бабушка подарила мне медальон. «Для защиты», — сказала она. И, ну, я не смог отказать. Она оставляет молоко для домового, даже в пригороде Бостона. Что тут скажешь, я поверил ей. Но я не знал, что Смит один из них, пока сегодня он не вошёл в зал заседаний. Должен сказать, не ожидал, что медальон так сработает.
— Я не знал, на что смотрел, — поразился Джеффри. — Я не вижу сквозь маскировку, но я вижу сам камуфляж. Интересно. — Он говорил точно учёный.
Теоретически, имея ответ на один вопрос — кто он? — мы должны приблизиться к ответам на другие вопросы. Например, что он делал со своей церковью? Почему притягивал к себе вампиров и ликантропов, и что с ними творил? Зачем старому кельтскому фольклорному эльфу заниматься этим?
Активность в лагере возросла. Смит снова был вне поля нашего зрения, но люди стали собираться и заходить в шатёр. Основываясь на тех деталях, что я смогла разглядеть, прихожане выглядели обычными, безликими. Простая церковная община, направляющаяся на службу. Они шли со склонёнными головами, сложив ладони в молитве, обычно от таких людей я не видела терпения и смирения.
Они выглядели почти уставшими.
Я ожидала, что охрана вернётся в любую минуту. Но они остались на другой стороне каравана, у входа, помогая сопроводить вновь прибывших.
Возможно, они окажутся достаточно умны, чтобы сравнить количество прибывших людей с количеством припаркованных машин и сообразить, что последних слишком много. Мы не могли сидеть здесь всю ночь, сложив руки.
Я хотела разрушить караван. Это культ, и Смит использовал людей. У него какая-то древняя сила, он опасен.
— Ты в этом знаток, — сказала я Стоктону. — Как нам его остановить?
Он на секунду испугался.
— Ну, не такой уж и знаток. Только то, что бабушка рассказала. Знаю несколько заговоров, про четырёхлистный клевер и железо. Может, бросить в него железные опилки?
— Твоя бабушка знает, что делать? Она же знала, что медальон сработает, верно?
— Я не знаю, думала ли она, что я когда-либо столкнусь с одним из этих парней.
— Ты не мог бы у неё поинтересоваться?
— Прямо сейчас?
— У тебя же есть с собой телефон?
Чёрт, у меня есть с собой телефон. Я бы ей позвонила.
— Ну да, но…
— Так звони ей.
И, возможно, после этого я могу поговорить с ней и узнать, откуда пришла её вера. Оставляет ли она молоко для домового, потому что её семья всегда так делала, или для этого есть непосредственная причина?
Стоктон достал из переднего кармана штанов модную крохотную «раскладушку». Я была рада, что он выключил телефон на время нашей эскапады.
Мобильный загорелся синим, когда он его включил. Он зашел в меню и нажал кнопку набора.
Стоктон сидел и слушал гудки, а мы с Джеффри смотрели. «Это же такая замечательная идея, — подумала я. — Но, вероятно, её даже нет дома». Я уже собиралась предложить перезвонить вечером, уйти, провести исследование и за парой банок пива разработать план, как мы завтра разберёмся со Смитом.
И тут голос Стоктона прорезал тишину:
— Да? Алло? Бабуль, это Роджер... Да, я в порядке. Всё в порядке... Что значит, я звоню тебе только когда что-то не в порядке? Нет, бабуль, у мамы и папы всё хорошо, насколько мне известно... Не помню, когда в последний раз с ними разговаривал …
Я привыкла быть богиней телефонных разговоров, хотелось выхватить телефон из его рук и перейти к сути дела, задать ей правильные вопросы. А потом я представила, как пытаюсь объяснить ей, кто я такая.
— Прости, бабуль, не могу говорить громче... Я сказал, что не могу говорить громче... Я, как бы скрываюсь... Вот о чём хотел с тобой поговорить... Помнишь те истории, которые ты всегда рассказываешь? О прекрасном народе... Да, бабуль, я перекрестился. — Он тут же это сделал в правильной католической манере. — Мы с друзьями, кажется, наткнулись на одного, и он творит не особо хорошие вещи... На кого именно?.. Я не знаю... Благие или неблагие? Я тоже не знаю... Нет, бабуль, я внимательно слушаю, когда ты говоришь….
— Неблагие — плохие ребята, так? — прошептала я. — Уверена, он неблагой.
— Благие ничем не лучше, — заметил он, на секунду отведя ухо от телефона. — Да, бабуль? Я почти уверен, что он неблагой... Ты права, это очень плохо. Что бы ты сделала? Помолилась? — Он закатил глаза. — А как от него избавиться? Он не может просто уйти? Нет. Хорошо... Хорошо, одну минуту. — Он достал мини-блокнот с ручкой и начал писать. Список покупок, похоже. — Хорошо, понял. И тогда что? Серьёзно? И это всё?
Терпение, Китти. А в караване люди продолжали входить в шатёр. Я ничего не видела и не чувствовала, кроме того, что собралась большая толпа.
— Большое спасибо, бабуль. Это как раз то, что мне нужно. Мне надо бежать... Да, да, я приеду на День Благодарения в этом году. Нет, я не приведу Джилл, она ушла от меня полгода назад. — Он держал телефон в дюйме от уха, закрыв глаза и глубоко вздохнув. Я слышала голос женщины, размеренный и статично давящий на мозг, но не разобрала слов.
Ситуация становилась нелепой. Я хотела задушить его.
— Мне нужно идти... Пока, бабуль ... Я люблю тебя.
Он сбросил вызов.
— Что она сказала? Что нам делать? — спросила я, стараясь не схватить его за рубашку и не затрясти.
— Пройтись по магазинам.
— Что?
— Хлеб, соль, разные травы. Если ты только всё с собой не захватила?
Он показал мне список: вербена, зверобой, рябина.
— А мы найдём это в местном супермаркете?
Он пожал плечами.
— Главное добыть ингредиенты, а часть с колдовством не звучала сложно. Мы просто пройдём по лагерю, посыпая этим землю и готово.
— Все?
— Конечно, он изгнан обратно в подкурганье, к чёрту на кулички.
К чёрту на кулички. Неплохо сказано.
— Получается мы едем в магазин, собираем необходимое, возвращаемся, и всё. Как два пальца об асфальт, — сказал Джеффри, ухмыляясь, как будто мы планировали детскую шалость.
Стоктон засунул список в карман.
— Кажется, я заметил магазин в нескольких милях отсюда, на последнем перекрёстке. У них что-нибудь найдётся. Она не сказала, что нам нужно всё, это просто варианты. Почему бы вам двоим не подождать здесь и не понаблюдать за происходящим, пока я съезжу в магазин.
— Конечно, — без колебаний ответил Джеффри. Стоктон уже собирался уходить.
— Подожди! — Я старалась звучать тихо и одновременно отчаянно.
— У тебя есть идея по-лучше?
— Я еду за покупками, а вы ждёте здесь?
— Я вернусь через полчаса, обещаю. Вот, держи.
Он отдал мне медальон и пробежал под сенью деревьев обратно к дороге.
Меня мучило плохое предчувствие.
— Разделились, — пробормотала я. — Так мы можем сильнее пострадать. Ты же понимаешь, что мы здесь застрянем, как только он уедет на машине.
— Успокойся, всё будет хорошо. Смит погружён в свои дела, а охранники нас не заметили. Мы останемся здесь, будем сидеть тише воды, ниже травы, и ничего плохого не случится.
— Ты выглядишь слишком счастливым.
— Естественно! Я никогда не занимался ничем подобным. Обычно я заперт в телестудии или автограф сессии. Но это: погоня, расследование, шпионаж. Это действительно так круто!
И как мне угораздило попасть в такую ситуацию?
— Итак, Джеффри, ты хочешь быть гостем на моём шоу?
— Эм… А что именно придётся делать?

Внутри шатра ничего не происходило. Если бы это было религиозное бдение, там бы пели, восклицали, молились. Мне хотелось услышать хоть какие-нибудь голоса.
Но ничего, только мы с Джеффри сидим в темноте и холоде под деревом, и ждём.
Прошло достаточно времени, чтобы я подумала, что Стоктон нас подставил. Казалось, где-то снимали скрытые камеры, и в любую минуту актёры в костюме призраков с криками выскочат из-за деревьев и кинутся на нас. Перепугавшись до чёртиков, адреналин зашкалит, и я превращусь в волчицу, потому что именно это происходило, когда я паниковала в опасной ситуации. Стоктон всё это снимет и покажет в специальном эпизоде «Неизведанный мир. Разоблачение Китти». Я не знала, что сделает Джеффри. Надеюсь, уберётся с дороги.
За исключением того, что перед нами разбит караван Церкви чистой веры, и я не собираюсь сводить с них глаз. Призракам придётся подождать.
Джеффри похлопал меня по плечу и указал на дорогу. Подъехала машина. Стоктон. Фары погашены, чтобы не привлекать внимания. Я вздохнула с облегчением.
Через несколько минут он вернулся к нам с полиэтиленовым пакетом.
— Привет. Что-нибудь произошло, пока меня не было?
— Ничего, — ответила я. — Они ведут себя тихо.
— Слишком тихо, — радостно добавил Джеффри.
Стоктон достал покупки из мешка: буханку нарезного для сэндвичей хлеба, солонку, пузырек с травяным средством из зверобоя и дробилку для таблеток.
— Я подумал раскрошить таблетки в порошок, — пояснил он. — Не думаю, что в наши дни можно достать зверобой каким-либо другим способом.
Я положилась на его вроде бы большие познания, потому что у меня не было идей лучше.
— Джеффри, возьми соль. Китти… — он передал Джеффри соль, а мне буханку хлеба. Доставая дробилку для таблеток из упаковки и открывая склянку с зверобоем, он объяснил: — Мы начнём с северной стороны. Просто сыпьте, пока мы идём, и всё. В какую сторону север?
На небе поднималась растущая луна. Значит это восток. Я указала налево.
— Там.
Недалеко от входа в караван.
Стоктон сделал глубокий выдох.
— Отлично. Тогда идём.
Нас вёл репортёр. Пузырек с таблетками лежал в кармане его куртки. Он брал две таблетки за раз, бросал их в дробилку, проворачивал ручку до хруста и затем сыпал порошок на землю. Джеффри следовал за ним, посыпая землю солью. Я отщипывала хлеб. Просто зовите меня Гретель.
Стоктон что-то шептал. Мне пришлось прислушаться, чтобы понять слова.
— Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твоё...
Молитва. Немного словесной магии, чтобы связать заклинание.
Мы обошли караван, по часовой стрелке, достаточно далеко от проволочной границы, чтобы не привлекать внимания. Даже охранники отправились на службу к Смиту. Я разламывала хлеб, боясь что-нибудь сказать. Джеффри поджал губы с серьёзным лицом, смотря на Стоктона и землю перед нами. Стоктон поддерживал ритм: таблетки-хруст-порошок, его губы постоянно двигались.
Полный круг, казалось, занял вечность. Мы двигались методично, а потому медленно, не зная даже, сработает ли это.
Наконец, мы вернулись на северную сторону каравана. Прошли мимо входа, который был заблокирован цепями с висячими замками, что делало это место больше похожим на тюрьму, чем на религиозный лагерь. Стоктон дошёл до места, где начиналась тропинка из хлебных крошек, и замкнул круг.
— ...и избавь нас от лукавого. Аминь.
Он вздохнул и облизнул губы.
Ничего не произошло.
— Что дальше? — сказала я, стараясь скрыть беспокойство.
— Не знаю, — ответил Стоктон. — Это должно быть именно так. Я не могу быть уверен, что сделал всё правильно. То есть, кто знает, что ещё за дерьмо в этих таблетках.
Тогда на этом всё и закончилось. Мы сделали, что могли. Может быть, вернуться в город, провести ещё несколько исследований и попробовать ещё раз позже.
— Нет, нет. Что-то происходит. Свет стал каким-то причудливым.
Джеффри ничего не уточнил. С моей точки зрения, ничего не изменилось. Кто знает, что он может видеть?
Затем, со стороны лагеря, к входу приблизились две фигуры, большие, мужские, и они двигались длинными, плавными шагами, как хищники в охотничьем режиме — телохранители-оборотни Смита.
— Ребята? — неуверенно отступила я. — Кажется, мы захотим убраться отсюда.
Двое телохранителей обхватили ладонями ворота и перепрыгнули их, отчего задребезжали цепи. Они продолжили двигаться прямо к нам.
Инстинктивно сбившись в кучу, мы начали быстро отступать, не желая поворачиваться спиной к оборотням.
Они пересекли линию круга, который мы создали, и остановились.
Ребята замерли за пределами круга, отмеченного хлебными крошками. Затем один из них споткнулся, как будто теряя равновесие, другой приложил руку к голове и прищурился. Они озирались по сторонам, выглядя сбитыми с толку, как будто только что проснулись. Взглянули на нас, затем друг на друга.
— О, боже мой, — пробормотал один из них.
— Заклинание разбито, — сказал Джеффри.
Я медленно подошла к ним. Пусть они хорошенько посмотрят на меня, учуют мой запах, доказывающий, что я не опасна.
— Привет. С вами всё в порядке?
— Не знаю, — ответил один. – Я… Мы застряли. Что случилось? Я не понимаю, что произошло.
Оба оглянулись на ворота, лица вытянулись, глаза смотрели с грустью, чуть ли не с тоской. Цепь, которую они перепрыгнули минуту назад, всё ещё покачивалась.
— Ты хочешь вернуться?
Другой, пониже и потише, спросил:
— Это ведь нереально, да?
— Да, — подтвердила я.
— Чёрт, — пробормотал он, склонив голову.
Теперь нужно, чтобы все оставили караван и пересекли эту линию.
Мне стало любопытно, что произойдёт, если Смит пересечёт черту.
Толпа прибывала. Община Смита покинула шатёр и заполнила пространство за воротами. Десятки глаз уставились на меня с искренним, благочестивым взглядом.
Толпу возглавлял сам Смит, окружённый своими людьми, он казался маленьким, хрупким. Я всё ещё держала амулет Стоктона в кармане и, достав, надела его. Он выглядел потусторонним, взгляд пустым и бесчеловечным. Он нахмурился, загорелся. Вокруг него точно сформировались линии, усики, которые соединяли его со всеми людьми вокруг, как поводки, и прямо перед ним покачивались два пустых, сломанных.
Один из мужчин, тот, что заговорил первым, шагнул в сторону Смита. Я побежала вперёд и выскочила перед ним, преграждая путь.
— Нет, не возвращайся. Пожалуйста.
Смит крикнул из-за ворот:
— Ты удерживаешь их от мира. Я могу дать и тебе покой.
— Китти, не слушай его! — крикнул Джеффри.
Но слова не повлияли на меня. Мне не нужно его слушать, медальон защитил меня.
Джеффри стоял в нескольких ярдах на холме, сжав руки, и впервые за вечер выглядел обеспокоенным. Стоктон был рядом, подняв камеру и снимая, по крайней мере, у нас будет запись, чтобы ни произошло.
Я должна выманить его, но чтобы это так не выглядело. Вероятно, он уже заподозрил. Естественно, заподозрил.
Я подошла к воротам.
— Китти! — Голос Джеффри был напряжён от страха. Я махнула рукой, пытаясь дать ему знать, что всё в порядке. У меня есть план. Надеюсь.
Я остановилась на линии и постаралась выглядеть жалкой и нерешительной.
Один из его последователей начал открывать цепь. Смит никогда не прикасался к металлу. Сталь содержала железо, которое было ядом для его рода.
Как только окружающие его люди сняли цепи, Смит вышел вперёд. Я не могла отвести взгляд, он завладел мной. Я попыталась представить это вызовом. А волки смотрят в глаза, когда хотят бросить вызов.
— Тебе это интересно, не так ли?
Я кивнула. Я должна заставить его подойти.
— Но ты сомневаешься. Ты боишься.
Он подошёл ближе. Боже, я хотела убежать. Волчица хотела убежать.
Он стоял передо мной, протягивая руку, будто желая, чтобы я взяла её, и он смог втянуть меня в свой мир. На свой невольничий рынок.
Медленно сделала шаг назад — нерешительный шаг, чтобы побудить его последовать за мной. Я стояла прямо на краю, и Смит мог привлечь меня к себе, если бы только сделал ещё один шаг, переступив через линию.
Но он остановился. Улыбнулся, демонстрируя зубы.
— Я вижу твоё заклинание. Я не буду пересекать черту.
К чёрту. К чёрту. Я схватила его за рубашку и потянула, таща вперёд. Через линию.
Я ожидала, что он окажется тяжелее. Но он был весом с подушку — таким лёгким, что мог выпасть из моей хватки. От удивления я потеряла равновесие и полетела на спину, но не отпустила рубашку, полная решимости уложить его на лопатки, в буквальном смысле, если понадобится.
Я упала на землю, ожидая, что он приземлится сверху. Но этого не произошло, потому что как только его тело пересекло невидимый барьер, который мы создали, Смит загорелся. Лопнул, как вспышка, жёлто-красная жижа брызнула во все стороны с пронзительным шипением, которое, возможно, было криком. Пепел и угли попали мне на лицо. Я закричала, прикрыв лицо руками. Ладони горели, пульсировали и болели. Я покатилась, пытаясь избавиться от боли.
Кто-то остановил меня и усадил на землю.
— Ты в порядке?
Джеффри.
Ладони были красными, обожжёнными, и зудели, как при сильном ожоге. Лицо тоже горело и чесалось. Мне не хотелось думать, как я выгляжу.
Я вырвалась из его хватки и стала крутиться вокруг себя, ища глазами Смита.
— Где он? Куда он делся?
— Он исчез, — ответил Джеффри, чуть нервно посмеиваясь. — Просто сгорел.
По траве было разбросано несколько кучек чёрной золы. Из ворот каравана выходили люди, спотыкаясь, ничего не понимая и качая головами.
— Всё кончено, — констатировала я. Я слишком устала, чтобы ощущать хоть какую-то радость. Тем не менее, меня не покидало ощущение, что всё должно было быть сложнее. Слишком лёгкая победа — разочарование. Я не должна была расправиться с кем-то настолько сильным в одиночку.
Стоктон всё ещё снимал, с такой силой сжимая камеру обеими руками, что у него побелели костяшки пальцев. Так как ты закончишь эту историю? Умоешь руки и вернёшься домой?
Позади меня раздался стон: глубокий, с изменяющимся тоном. Тенор был знаком — человеческий голос, превращающийся в волчье рычание.
Один из телохранителей Смита менял форму. А почему нет? Сколько времени прошло с тех пор, как кто-то из этих людей уступал другой половине своей природы? И теперь сила, которая контролировала их, исчезла.
Мужчина поменьше согнулся пополам, стянул рубашку, разрывая рукава, и зарычал. Второй смотрел на всё это и пятился назад, но его мышцы уже пульсировали, а тело таяло, меняясь. Все ликантропы отреагируют на это; все обратятся в секунды.
И даже не стоит упоминать, что сделают вампиры, освободившись от контроля Смита.
— Джеффри, мы должны выбираться отсюда.
Он оглянулся, глаза расширились, когда он понял, что происходит.
— Да, кажется пора.
— Роджер! — закричала я. — Живо в машину! Сейчас же!
Конечно же, женщина, которая выбралась из ворот, схватила мужчину, стоявшего рядом с ней, сделала ему подсечку, чтобы он растянулся на земле, оседлала спину и обнажила клыки. Она накинулась на его шею и укусила что было силы. Он бил по ней, стараясь перекатиться и нанести сокрушительный удар. Из его руки проросли когти.
Многие другие, поняв, что происходит, побежали прямо в лес, не оглядываясь.
Помогая друг другу, мы с Джеффри встали на ноги и побежали. Стоктон стоял как соляный столб, широко раскрыв глаза от удивления. Его камера всё ещё была включена, всё ещё записывала.
Я схватила его за рубашку, когда мы пробегали мимо него.
— Улепетываем!
Яростный рык разорвал воздух позади меня. Волк бежал быстрее на четырёх лапах, нежели я — на двух ногах.
— Бегите. Просто бегите, — сказала я Джеффри, толкая его в сторону Стоктона.
Отвернувшись от них, встретилась с волком, который мчался прямо на меня.
Администратор запретил публиковать записи гостям.
Спасибо сказали: Cerera, Natala, Sanni_80

Кэрри Вон - Китти едет в Вашингтон 03 Апр 2022 16:35 #27

  • Natala
  • Natala аватар
  • Не в сети
  • Читатель года
  • Сообщений: 1176
  • Спасибо получено: 2487
  • Репутация: 114
Смит оказался неблагим фейри, ещё и энергетическим вампиром, а по-простому, - подонком. К счастью, не все старые поверья - сказки и простые вещи из магазина помогли избавиться от этого упыря.
Девочки, спасибо.
Администратор запретил публиковать записи гостям.
Спасибо сказали: So-chan

Кэрри Вон - Китти едет в Вашингтон 03 Апр 2022 17:01 #28

  • So-chan
  • So-chan аватар
  • Не в сети
  • Переводчик, Редактор
  • Сообщений: 2202
  • Спасибо получено: 4499
  • Репутация: 130

Он хотел самую легкую жертву в этом месте, и я показалась ему идеальной добычей. Маленькая, чтобы со мной было несложно разделаться, но с достаточным количеством мяса, чтобы игра стоила свеч.
Даже не хочу задумываться сколь многими способами меня можно описать.
Бледный волк, практически белый, отчего он практически светился в лунном свете, а еще крупный, таких крепких оборотней я редко видела: мощные грудная клетка и плечи, лапы гребут, морда низко опущена, несется точно таран. Он врежется в меня и собьёт с ног, точно ничего не вешу, а потом будет рвать без раздумий.
Несколько укусов я переживу. Я же ликонтроп, в отличие от Джеффри и Роджера. Я сильная; выдержу!
Блять.
Я уклонилась. В самое последнее возможнее мгновение уклонилась и схватила волка за хвост. Я сильнее, чем кажется. Я держала его достаточно долго, чтобы умерить наступательный порыв, заставить противника заколебаться и оглянуться. Волк сделал паузу, прежде чем скорректировать вектор своей атаки, решая, куда ускользнула жертва.
Он разомкнул челюсть, целясь в мое плечо, еще раз пытаясь повалить меня на землю и удержать зубами. Покачнувшись, я оттолкнула его морду в сторону. Вместо того чтобы крепко вцепиться в плечо, его клыки царапнули мою руку. Пара глубоких порезов на бицепсе лучше, чем потеря плеча?
Времени думать о боли не было, Джеффри и Роджер должны добежать до машины. Пора самой убираться отсюда. Я ударила волка по морде, прежде чем он успел собраться и снова атаковать. Требовалось убедить его, что я не настолько легкая добыча, как показалось. Пришел момент чуть пустить волчицу в свой разум. Она дерется лучше, чем я. Ударь его, нарычи, отпугни…
Сделай это и останься в человеческом теле. Не хотелось терять контроль над этой частью своего сознания, и остаться уязвимой на время обращения. Хочу сохранить возможность говорить, когда все закончится. Если предположить, что я буду в сознании, когда все завершится.
Волк замешкался. Задумался. Возможно, перед его глазами замаячила более легкая добыча.
— Китти! Китти! — Ко мне бежал парнишка: молодой человек, с которым я разговаривала, прежде чем дело приняло неприятный оборот, тот, что пытался присоединиться к церкви. — Помоги. Я не знаю что делать. Ты должна помочь мне…
— Беги! — Я схватила парня за рубашку, оттолкнув за спину и закричав на бледного волка: — Убирайтесь отсюда! Ну же, пошел вон!
Я начала отступать.
— Давай! — крикнула я парню. — Лезь в машину!
Я повернулась и побежала за ним, боясь обернуться.
Мы перелезли через забор, сначала парнишка, следом я. Джеффри стоял у машины, держа открытой пассажирскую дверь. Он также держал «дубинку» — блокиратор руля, чтобы автомобиль не угнали, в правой руке, готовясь воспользоваться ею точно дубинкой. На случай, если нас догонят.
Я толкнула парнишку в спину и сразу же полезла следом за ним в салон. Джеффри прыгнул на переднее сиденье и захлопнул дверцу.
Бледный волк врезался в нее с открытой пастью, брызгая слюнями на стекло.
Стоктон все снимал.
— Роджер, ты не мог бы на секунду отложить камеру и завести машину?!
Когда волк ударил второй раз, отчего машину лихо качнуло, репортер убрал камеру и завел двигатель. Через секунду мы выехали на дорогу.
Мой найдёныш свернулся калачиком на сидении. Он обнял себя, дрожа всем телом, на его лице выступил пот.
— Остановись… Остановись… — бормотал он.
Парень обращался. Все начинается изнутри, с ощущения, что зверь прогрызает себе путь наружу. И чем больше ты сопротивляешься, тем больнее. А боль означает, что ты не можешь обратить трансформацию вспять.
Я схватила его, сжала ладонями лицо и заставила посмотреть на меня.
— Сохраняй спокойствие, хорошо? Дыши глубоко. Медленно. Да, именно так. Никакого напряжения, просто сохраняй спокойствие.
Дыхание замедлилось, его перестало трясти. Спустя минуту он чуть расслабился. Часть скованности покинула его руки.
Он закрыл глаза. Он не смотрел на меня.
— Как тебя зовут?
Ему понадобилась время, чтобы перевести дыхание.
— Тай. Меня зовут Тай.
— Приятно познакомиться, Тай.
Он быстро, нервно кивнул, не поднимая головы. Я поднесла руку к его плечу — легкое прикосновение, чтобы успокоить и удержать его в этом обличье — и откинулась на спинку сидения.
Теперь, возможно, дыхание могу перевести я.
Мне не хотелось думать, какой ящик Пандоры мы распахнули. В долгосрочной перспективе исчезновение Смита только к лучшему. Но все эти люди остались без дома и сбитыми с толку. И монстрами, по крайней мере, мы в глуши, они лишь могут причинять боль друг другу. Это паршиво.
— Китти, у тебя кровь.
Джефрри уставился на меня между передних сидений.
Правая рука была покрыта кровью. Стоило только это увидеть, как по плечу разлились волны боли.
— Все нормально, — ответила я, сжав зубы. — К утру заживет.
— Так быстрое исцеление — правда? — тут же заинтересовался Стоктон. Репортер повернул камеру на меня, держа ее одной рукой между сиденьями, а второй ведя машину и только одним глазом следя за дорогой. — Можно посмотреть?
— Нет. — Я сверлила его взглядом, пока он не убрал камеру. Затем сняла амулет и передала вперед. Стоктон взял его, натянув цепочку через голову. — Роджер, бабушка втянула тебя в это, не так ли? Волшебные чары, сверхъестественное. Работа в «Неизведанном мире»?
Он кривовато усмехнулся.
— Некоторые думают, что я в этой лодке, потому что никчемный репортер. Я мог работать на Си-эн-эн, если бы захотел. Меня удерживает вера, нет, даже не вера. Я знаю: сверхъестественное — это очередная загадка. Собираешь достаточно доказательств и показываешь истину, это представление приблизило меня к цели.
Как и Флемминг. Поиск истины, просто Стоктон выбрал иной путь.
— Так… Ты точно не разрешишь снять тебя в следующее полнолуние?
— Нет.
— А ты, парень?
— Что? — Тай выглядел пьяным.
— Нет, — ответила я.
Стоктон уж больно весело усмехнулся.
— Эм… А куда мы едем?
Я нащупала телефон в кармане, включила его и замерла, потому что не знала, к кому можно обратиться за помощью. Ненавистно признавать, но первым я порывалась позвонить Кормаку. Он-то знает, что делать с парой дюжин вампиров-изгоев и оборотней, бесчинствующих в сельской местности. К сожалению, его решение включает в себя кучу серебряных пуль и колов, и все закончится горкой трупов. Этого я пыталась избежать.
Затем подумала позвонить Ахмеду, но у меня не было телефонного номера «Полумесяца», поэтому я набрала справочное бюро. Мне сообщили номер ресторана. На звонок ответила администратор с бодрым голосом, который я не узнала.
— Добрый вечер, вы позвонили в «Полумесяц». Чем могу вам помочь?
— Здравствуйте, да… А Ахмед на месте?
— Кто?
У меня засосало под ложечкой.
— Ахмед. Владелец ресторана.
— А! Минуточку. Могу узнать, кто с ним хочет поговорить?
— Китти.
Она отложила трубку в сторону, послышались обычные ресторанные шумы: голоса, звон посуды. Ожидание затянулось. Я начала постукивать ногой. У меня не так много времени.
В трубке послышался знакомый, сильный голос:
— Китти! Как поживаешь?
В подобных ситуациях очень трудно ответить на такой вопрос.
— Мне нужна помощь, Ахмед. Что бы ты сделал с парой дюжин потерянных вампиров и ликантропов, если хочешь взять их под контроль, но чтобы они не пострадали?
Я стиснула зубы. Вслух это прозвучало так нелепо.
Он долго размышлял, поэтому пришлось снова слушать равномерный ресторанный гул. Затем Ахмед ответил:
— Я бы покинул этот район и подождал, а утром вернулся и посмотрел, что осталось.
— Но вампиры погибнут без убежища.
— Это не моя забота.
Нет, не его, логично?
— А ликонтропы. Я знаю, что ты хочешь им помочь.
— Если приведёшь в клуб, то я дам им кров.
— Мне никак их туда не доставить.
— Китти, во что ты ввязалась?
Я вздохнула. От него помощи не будет. Возможно, он никогда не покидал «Полумесяц», свое маленькое владение.
— Долго рассказывать. Я перезвоню позже. Пока.
— Пока? — Он был в замешательстве.
В любом случае я повесила трубку.
Оставался только один вариант.
Я позвоню Алетте и спрошу, сможет ли она помочь. Трубку взял Брэдли. Он попросил подождать и, вернувшись, сообщил, что Алетта поможет. Она встретится со мной у каравана Смита через час.
Час спустя мы вернулись на место. Полиция уже прибыла в патрульных машинах вместе с седаном, которым управлял Брэдли, и большим фургоном без окон.
Стоктон притормозил у обочины. К нам сразу же вышел полицейский и стал махать, чтобы мы уезжали. Я опустила окно.
— Я с Алеттой! — крикнула я. Коп замешкался, но позволил Стоктону припарковаться.
Пока трое полицейских раскладывали световые шашки вдоль дороги, и, очевидно, охраняли это место, Алетта и Лео стояли на краю травянистого поля. К ним приблизилась группа людей из каравана. Лео что-то протянул, они медленно и осторожно двинулись к нему.
— Оставайтесь здесь и заблокируйте двери, — приказала я, покидая машину, но не стала оборачиваться и проверять, послушаются ли меня. Я не подходила слишком близко, у меня свои пределы. Люди, привлеченные Лео, были худыми, бледными, холодными — вампирами. Лео держал открытую банку с кровью, и запах привлек их.
Вампиры в караване Смита не ели несколько месяцев, некоторые точно. Когда они подошли, Лео тихо заговорил с ними, коснувшись их подбородков, волос, вампиры склонили головы, послушно последовав за ним. Он подвел их к фургону и пропустил внутрь. Том ждал у задней двери.
Ко мне подошел Брэдли, очевидно, на перехват, чтобы я не помешала Алетте и Лео.
— Что происходит? — спросила я, прежде чем он смог отчитать меня или начать отдавать приказы. — Это похоже на вампирский гипноз.
— К Смиту присоединились молодые вампиры, им всего пара десятилетий. Их легче контролировать, древние не будут искать лекарство. Если они дотянули до сотни лет и выжили, значит, им нравится их существование. Но эти… ищут руководства.
— Что с ними будет?
— Они останутся с Алеттой, пока она не выяснит, откуда они и не отправит их по домам. — Он оглянулся на машину Стоктона. Разумеется, репортер прижал камеру к лобовому стеклу, выглядывая наружу. Он даже наполовину лежал на Джеффри, пытаясь получить лучший ракурс. — Твои друзья должны уехать.
Его тон не допускал возражений. Кроме того, в большей степени я была с ним согласна: мы словно на месте аварии, и Стоктону не нужно это транслировать на своем шоу.
— Я попрошу их, но ключи у Стоктона. Удачи с его выдворением.
В этот момент меня посетила блестящая идея. Стоктон делает репортажи о паранормальном, он без ума от этого. Я сказала Брэдли:
— Позволь забрать парнишку и посадить в его машину. А затем разыграй перед Стоктоном человека в черном? Он может здорово перепугаться.
Я ничего не смогла с собой поделать, но ухмыльнувшись в тридцать два зуба.
— Человека в черном? — Брэдли нахмурился от отвращения.
— Просто веди себя естественно, когда скажешь ему убираться отсюда. Это будет весело.
Я направилась проверить, как там Тай.
Джеффри разблокировал машину. Я открыла заднюю дверь, Тай сидел с прямой спиной и оглядывался по сторонам, пытаясь осознать, где находится.
— Эй, Тай, готов вернуться домой? Ты сможешь сесть за руль?
Он провел пятерней по свободно висящим волосам и кивнул.
— А я не могу остаться с тобой?
Мне совершенно не нужна такая ответственность. Я бегу от нее, я попыталась мягко отказать.
— Прогуляешься со мной?
Я протянула руку, он сжал ладонь и позволил вытащить себя из автомобиля Стоктона. Оставаясь рядом, проводила Тая до его машины.
— В Вашингтоне есть клуб для таких, как мы, им управляет парень по имени Ахмед. Он выручит, и там много людей, которые будут рады помочь тебе справиться с этим. Езжай к нему.
Он достал ручку и лист бумаги из бардачка, и я записала маршрут до «Полумесяца». А ещё дала свой номер.
— И больше ни ногой к шарлатанам-целителям, договорились?
— Договорились.
— С тобой все будет хорошо?
Он кивнул, чуть более решительно, чем раньше.
— Да, я посещу это место. Спасибо, Китти, огромное.
Я отправила его в путь.
Повернувшись как раз вовремя, увидела, как машина Стоктона с ревущим двигателем сдает назад на несколько футов, чтобы выехать на трассу. Скрестив руки, точно монумент, Брэдли стоял на краю дороги и смотрел, как тот уезжает.
Когда машина Стоктона оказалась вне поля зрения, Брэдли развернулся. На его лице сверкала довольная ухмылка.
— Ты права. Это было весело.
Жаль, что я все пропустила.
Лео, под присмотром Алетты, все еще собирал паству. Сцена была сюрреалистичной и даже жуткой.
— Тебя это не беспокоит? — спросила я Брэдли. — Работать на вампира? Эмма сказала, что ее семья работала на нее веками. А что насчет твоей? Или ты родственник Эммы?
— Дальний. — Его улыбка была радостной и насмешливой. Он кивнул на полицейских. — Один из офицеров тоже мой родственник. Сказать по правде, я никогда об этом не задумывался. Просто так всегда было. Если растешь, не думая, что все это странно, то это нормально. В детстве родители брали меня к ней в гости, она просто как очередная тетя.
Ликантропы не поджарятся, когда взойдет солнце, но я беспокоилась, чем они сейчас занимались. Алетта знала ответ. Они с Лео использовали сырое мясо в качестве приманки, вооружив полицию серебряными пулями.
Не совсем то, на что я рассчитывала. Но оказалось, что серебряные пули здесь в качестве крайней меры. Вампирское моджо сработало и на верах. Два вампира усыпили их, вернув человеческий облик, а затем позволили полицейским закончить начатое. Многие числились в списках пропавших. В конце концов, они вернутся домой.
Вампиры убрали весь беспорядок. Именно поэтому ликантропы нуждаются в численном перевесе, чтобы победить вампиров в прямой конфронтации.
Мы обследовали караван, пока полицейские, друзья Алетты, растягивали желтую ленту и отмечали все как место расследования. В шатре, в дальней части стояла самодельная сцена из фанеры и ящиков с молоком, а сверху свисали гирлянды голых лампочек. Довольно безобидно. Но вот остальная часть лагеря представляла собой полную катастрофу. Ни в одном из трейлеров не было канализации, немногочисленные уличные и биотуалеты были заполнены фекалиями. Бессмертие и быстрая регенерация не исключают другие функции организма. Было не убрано: груды мусора валялись в углах фургонов, на креплениях пикапов, кроме того остались следы еды: пустые банки из-под супа и фасоли вместе с грязной посудой в раковинах и на кухонных столах. Все это покрывала плесень и слизь, десятки мух разлетались в воздухе, когда мы открывали двери.
Вонь была невыносимой, я едва дышала. Приходилось прикрывать нос рукой.
Мы обнаружили несколько человек, как ликантропов, так и вампиров. Они прятались в стенных шкафах, лежали на полу грузовиков и автомобилей; обнимались, дрожали и плакали — симптомы абстиненции. Они выглядели бледными и худыми, волосы были тусклыми и ломкими. Я не думала, что ликантропы могут умереть от истощения, ведь их тела настолько выносливы и устойчивы к повреждениям, хотя выглядели они не очень хорошо. Вампиры — их тела не сломать, но они могут лишиться рассудка. Смит давал им кровь, вот так они выжили.
Я пыталась выманить их, поговорить, успокоить, но им не понравилось. Мой запах был им незнаком, и они забивались в углы, больше как животные, нежели люди. Одни следовали за мной на воздух, к некоторым приходилось подходить Лео и шептать, использовать вампирское обаяние, пока у них не опускались веки и они шли за нами по приказу.
Эти люди жили по дюжине в трейлере без еды и удобств. Смит превратил их в зомби.
Алетта присоединилась к нам, когда мы закончили тур по лагерю.
— Это довольно впечатляющий переворот для того, кто утверждает, что не имеет авторитета, — произнесла она, нахмурившись.
Она расспросила меня, что произошло, что именно мы видели и делали, чтобы изгнать Смита. Она кивнула и, казалось, не была удивлена, как будто знала, кем он был и этого ожидала.
— Я никогда не думала, что все окажется настолько плохо. Казалось, Смит обманывал людей, но он высасывал их энергию. Держал живыми, чтобы продолжать использовать.
— Таков их род, — ответила Алетта. — Они делали это веками, в том или ином обличье. Сидхе, фейри всегда питались жизнью смертных людей: в старину они воровали младенцев и заменяли их подкидышами; соблазняли молодых мужчин и женщин; десятилетиями держали смертных слуг. Сами они не живут, поэтому им нужна жизнь рядом, чтобы поддерживать свое существование. Вампиры и ликантропы имеют нечто большее. Они начали как смертные, став чем-то могущественным, чтобы сидхе ни черпали из живых людей, от нас они получают больше. Смит создал ситуацию, при которой окружил себя их силой. Поскольку сидхе обладают властью над восприятием, особенно над восприятием пространства и времени, то он заставил своих последователей верить во что угодно. Он мог показать им желаемый мир. Предания гласят, что еда фейри может показаться изысканным яством, но обернуться пылью на языке.
Она с грустью посмотрела на заброшенный караван.
На рассвете мы вернулись в таунхаус Алетты. Брэдли отлучился уладить дела в светлое время суток: Алетте нужно арендовать целый дом, чтобы держать беженцев-вампиров, и бросил меня с ней одну в фойе.
Она стояла, скрестив руки, одетая в платье ржавого цвета с идеально скроенным шелковым верхом и струящейся юбкой, совсем не помятая после вечерней прогулки. Как ей это удавалось?
— Ну, вид у тебя тот еще, — сказала она, относительно моей запыленной одежды, грязного лица, раненой руки и окровавленной рубашки. Слова прозвучали более удручающе ее классическим британским акцентом.
— Да, — слабо согласилась я. Что еще я могла ответить?
— Мне жаль, что ты не посвятила меня в свои планы. Возможно, мы были бы более подготовлены.
Мне хотелось присесть, но я не осмелилась использовать антикварную мебель в комнате.
— На самом деле никакого плана не было. Мы просто воспользовались моментом. Слушайте, я знаю, что не имела права просить вашей помощи, и не было причин надеяться, что вы не откажете…
— О? Ты утверждаешь, что я не дала никаких оснований полагать, что помогу в трудную минуту? Считаешь, что меня не интересует, что происходит за пределами моих владений? Полагаешь, что мои ресурсы предназначены лишь для собственного потребления и не могут использоваться, чтобы я могла оказать помощь в любой ситуации, когда это необходимо?
Алетта была владычицей Вашингтона и это, вероятно, не случайность. Отсюда удобно наблюдать за происходящим, налаживать связи по всему миру. Она была достаточно проста, чтобы предложить гостеприимство странствующему оборотню. Гостеприимство и бриллиантовый кулон на один вечер.
— Мне жаль.
Я отвела взгляд, устало улыбнувшись и чувствуя себя последней сволочью. Сегодня я полностью выжата и не способна на бунт, да и рука все еще болела.
Она продолжила мягче, добрее:
— Я считаю, что бессмертие должно делать нас более чувствительными к тяжелому положению угнетенных и способными трудиться на благо человечества. У нас есть роскошь неограниченного времени. Я знаю, что поведение некоторых из моего рода оставляет желать лучшего, но, пожалуйста, не суди меня по их примеру.
Больше никогда.
— Все в порядке. Я просто... Продолжаю задаваться вопросом, спрашивать себя…
— Правильно ли ты поступила?
Я кивнула. Внезапное разрушение церкви могло спровоцировать больше проблем, чем решить. Найти другой способ, если бы смогли выманить людей, вместо того, чтобы сразу устранять Смита…
— Илайджа Смит притягивал к себе под ложными предлогами, подавляя их волю, не давая решать – остаться с ним или уйти, заставлял жить в условиях, которые я считаю преступными. Человеческое право не решало проблему, но ты смогла. Возможно, кто-то другой провел бы операцию аккуратнее. Но, как ты говоришь, ты воспользовалась моментом, не стоит ни о чем волноваться.
Наступит ли время, когда человеческое право сможет справиться с подобными ситуациями? Я не могла представить себе офис местного шерифа с копией процедур ареста и содержания под стражей не благих фейри, изгоев-оборотней или бесчинствующих вампиров. Мы продолжаем сами себя контролировать, мы вынуждены быть линчевателями, и мне это не нравилось. Я продолжала утверждать, что мы можем быть частью «нормального» мира, повседневного общества, такого рода проишествия доказывают мою неправоту.
— И снова. Спасибо.
— Мэм? Разве нам не пора отдыхать? — раздался голос Лео, и я испуганно подпрыгнула. Он появился в дверях позади меня, но я его не услышала. Он хитро ухмылялся, прекрасно понимая, что делает.
— Все в порядке, Лео. Спасибо тебе. — Она прошла мимо меня, чтобы последовать за ним, но задержалась на минуту, чтобы взглянуть на меня, точно на собаку, которая столкнулась со скунсом. — Постарайся немного поспать.
Она исчезла в коридоре, а Лео наклонился прошептать:
— А еще попробуй воспользоваться душем, дорогая.
Он развернулся и последовал за своей хозяйкой.
Идеальный конец дня, без шуток. Слишком часто эта поездка превращается в рабочий отпуск. Мне никак не удается выспаться, потребуется неделя отдыха, чтобы оправиться от всего, желательно с гидромассажной ванной и обслуживанием номеров. По крайней мере, рука быстро зажила.
Я рано приехала в сенат, несмотря на отсутствие сна, что означало, возможность поймать Дюка до начала заседания.
Он шел по коридору, беседуя с помощником, который держал перед собой открытую папку. Я стояла у стены, ожидая тихо и неприметно, пока они на меня не наткнулись. Я поспешила пойти с ними нога в ногу. И Дюк, и его помощник испуганно уставились на меня.
— Сенатор Дюк? Могу я с вами поговорить?
Помощник повернулся прикрыть своим телом сенатора, блокируя мне доступ.
— Извините, сенатор сейчас чрезвычайно занят. Если вы хотите записаться на прием…
— Правда, всего пара вопросов, нам даже не нужно останавливаться. — Я надеялась поймать взгляд Дюка. — Сенатор? Вы согласны?
Он смотрел прямо вперед и не замедлился.
— Один вопрос, если мы не будем останавливаться.
— Хорошо. Благодарю.
Помощник сверлил меня взглядом, но отошел в сторону, позволяя идти рядом с Дюком.
— Зачем вы привели сюда Илайджа Смита?
— Он поддерживает мою миссию: видит эти... болезни... искореняет их. Уверен, вы понимаете. И он служитель церкви, что вызывает уважение, в котором остро нуждаются эти слушания, согласны?
— Служитель церкви? Серьезно? Какой конфессии? Вы видели какие-нибудь документы, удостоверяющие его личность?
Он нахмурился.
— Уверен, что он хороший христианский проповедник, который учит, что вера спасает.
— Он был не тем, что вы предполагаете. Он никому не помогал.
— Был? — Он остановился и посмотрел на меня. — Что значит «был»?
— Ему пришлось спешно покинуть город.
Взгляд Дюка запылал яростью, готовый наброситься на меня с кулаками. Глаза помощника вылезли из орбит, словно его тоже пугала эта возможность.
— Что вы сделали?
Я сохраню спокойствие, не собираюсь его бояться. У меня есть авторитет, ведь так? Да, точно.
— Вы верите, сенатор. Я знаю, что вы верите в призраков, дьяволов, ангелов, добро и зло, во все. Илайджа Смит был демоном, он охотился на слабых и беспомощных. Надеюсь, вы мне поверите.
Выражение лица Дюка было холодным, но глаза горели, как будто в лихорадке.
— Если он и охотился, то только на ваш вид. Вампиры и оборотни — монстры, их нельзя назвать слабыми и беспомощными.
Он чуть рассмеялся.
— В глубине души мы все люди, сенатор. Хотела бы я, чтобы вы это осознали.
— Это будет решать комитет.
Он махнул своему помощнику и двинулся дальше по коридору. Парень поспешил идти с ним в ногу.
Я встретила Бена возле здания сената. Казалось, он удивился, увидев, как я выхожу из двери, вместо того, чтобы идти по направлению к нему.
— Ты ранняя пташка, — заметил он, вопросительно изгибая бровь.
— Эм, да. Кстати, со Смитом ничего не нужно делать. В детали не вдавайся.
Он внимательно изучил меня.
— Что ты сделала?
— Ничего, — слишком быстро ответила я. — Ну, то есть, мы применили заклинание.
— Заклинание?
— Просто побросали травы и прочее. И все.
— Это дело ведь не закончится судом?
Во всяком случае, не человеческим.
— Нет, я так не думаю.
Он вздохнул.
— Только для тебя, я подумываю поднять тарифы. Компенсируешь мне раннее облысение.
Он такой шутник.
Мы вошли в зал и заняли привычные места. Кормак не появлялся с тех пор, как Дюк его уволил, но Бен сказал, что он все еще в городе. «На всякий случай», — добавил адвокат, но не уточнил на какой.
Сегодняшнее заседание припозднилось, время еле тянулось. Репортеры ерзали, помощники парили на заднем плане, заламывая руки. Сами сенаторы перетасовывали бумаги, не поднимая глаз. Показания, которые должны были занять всего несколько дней, были отложены до конца недели. Я дрожала, ожидая, что что-то грянет.
Аудитория пустела. Большинство репортеров ушли, чтобы осветить более интересные истории, и, возможно, остался десяток зрителей. Даже некоторые из сенаторов не потрудились появиться. Как и ожидалось, Роджер Стоктон был на месте, готовый остаться до самого конца, по виду у него не было проблем со сном. Он самолично пригласил себя сесть рядом со мной, после вчерашнего он, должно быть, решил, что мы теперь товарищи.
Может и так.
Он наклонился и сразу начал задавать вопросы:
— Так где же инопланетяне и какое отношение они имеют к вампирам? Вампиры — инопланетяне?
— Инопланетяне? — подслушал Бен.
— Ну, в парочке отстойных фильмов был такой сюжет, — ответила я. — Откуда ты этого набрался?
— Прошлой ночью с вампирами был человек в черном, он удерживал людей от зоны, как будто это было некое прибытие НЛО. И ты с ними связана… Ты мне что-то не договариваешь?
Я старалась загадочно улыбаться, что давалось тяжело, ведь так хотелось рассмеяться.
— Мне не стоит выдавать секреты, но правда такова: человек в черном — обычный парень, никаких пришельцев.
— Они все так говорят, — ответил он, не сводя с меня глаз. — Он видел всего лишь планету Венера1, мать вашу.
Бен посмотрел на меня взглядом: «о чем, черт возьми, вы вообще болтаете?». Я ответила ему взглядом: «позже».
Наконец, заседание началось. Меня до сих пор не вызвали. Мы слушали полчаса показания Роберта Карра, режиссера B-класса, которого хвалили за пугающие эффекты трансформации оборотней в кино — интересно, он использовал настоящих оборотней? Роберт утверждал, что нет, просто у него был талантливый художник CGI, который использовал технологию морфинга, чтобы перевести изображения людей в образы волков. Его спецэффекты были впечатляющие, потому что он использовал настоящих волков, а не маловероятных широкоплечих гротескных мутантов с фальшивым мехом, которых рисовали для большинства фильмов об оборотнях.
Я видела пару его фильмов и уверена, он говорил правду и не привлекал настоящих оборотней, хотя эффекты поразительны и ужасно реалистичны. Возможно, он видел трансформацию настоящего оборотня. Надо бы взять его за яйца — эм, подойти к нему после слушаний и вежливо заставить посетить шоу. Мы могли бы побеседовать об оборотнях, как о метафоре в кино.
Я немного приуныла из-за того, что комитет решил поговорить с режиссером фильмов об оборотнях, а не настоящим оборотнем. Ладно, мы все еще в индустрии развлечений, и, возможно, некоторые члены комитета не верят, что я оборотень. Но я в графике уже третий день, потеря терпения — это еще слабо сказано. Я съедала не больше половины маффина на завтрак, так сильно была взволнована.
— Спасибо, мистер Карр, на этом все. — Дюк поправил бумаги на столе перед собой, показывая всем своим видом, что заседание окончено. — Боюсь, сегодня у нас больше нет времени для свидетелей. Мы прервемся на выходные и продолжим в понедельник, чтобы послушать других свидетелей, которых еще не вызвали. Большое спасибо.
Зал пришел в движение, люди разговаривали между собой, вставали, уходили, помощники спешили за членами комитета. Остальные сенаторы выглядели столь же сбитыми с толку, как и я; они этого не ожидали. Напряжение, которое царило с самого начала, не рассеялось.
— Это странно, — произнес Стоктон. — Разве тебя не должны были сегодня вызвать?
— Должны.
Я скрестила руки и нахмурилась.
— Я в это не верю. — Бен со вздохом откинулся на спинку стула. — Ты видишь имя в списке и ожидаешь, что его вызовут. Это не просто раздражает, это непрофессионально. Они ждали, что мы прибудем ко времени, по крайней мере, могли бы выделить дополнительный час, чтобы всех послушать.
Может быть, на то есть причина: кто-нибудь еще должен быть вызван раньше меня? Или Дюк просто хотел отложить мои показания?
Я рассчитывала наперед, проверяя дни в мысленном календаре, подтверждая нужный день внутренним зовом, который ощущался как толчок, даже если я не знала наверняка, в какой день полнолуние. Глянув через зал на стол, у которого собирались сенаторы, разговаривая друг с другом или помощниками, Дюк поднял голову и поймал мой взгляд, сжав челюсть, он отвернулся.
Аллетта права. Она это предвидела.
— Ублюдок. Он все спланировал, рассчитал с самого начала. Ему нужно перенести слушания до понедельника.
— А что в понедельник?
— Полнолуние. Он хочет, чтобы я дала показания в день полнолуния.
Стоктон присвистнул.
— Подло, — заметил он с долей своего рода восхищения. Я уставилась на него. Возможно, он счел, что мы хорошие друзья после вчерашнего приключения, но паршиво старался сохранить мою симпатию. Он мало похож на боевого товарища, скорее на раздражающего младшего брата.
— Ты говоришь так, будто это нехорошо, — сказал Бен.
Я покачала головой, пытаясь вызвать хоть какой-то прилив праведного гнева, в основном, испытывая усталость.
— Я буду в скверном состоянии, вот и все. Раздраженной, нервной. Колючей. И он это прекрасно осознает. Может, думает, что я выйду из себя и обращусь прямо перед ними.
Мне стало дурно от этой мысли.
— Ты справишься? — забеспокоился Бен. — Может нам попросить отложить дачу показаний на день?
Послезавтра хуже, чем позавчера. Это похоже на похмелье, и, кажется, я потратила слишком много энергии, мысленно держа клетку волчицы запертой. Я буду рассеянной, и ничего хорошего из этого не выйдет.
— Нет, нет. То есть да. Я справлюсь. Наверное.
Я, правда, надеялась. И никакого кофеина.
Администратор запретил публиковать записи гостям.
Спасибо сказали: Cerera, Natala, Sanni_80

Кэрри Вон - Китти едет в Вашингтон 03 Апр 2022 17:10 #29

  • So-chan
  • So-chan аватар
  • Не в сети
  • Переводчик, Редактор
  • Сообщений: 2202
  • Спасибо получено: 4499
  • Репутация: 130
Мне требовалось поговорить с Фрицем, но было поздно, и я не знала, успею ли добраться до «Полумесяца» и увидеть его.
Пробежав от станции метро до клуба, спрыгнула с лестницы и ухватилась за дверной косяк, чтобы не влететь внутрь, в панике оглядывая зал.
Не опоздала. Он расположился за столом, сгорбившись над пивным бокалом и уставившись в никуда, уйдя в свой собственный мир.
Отодвинув стул, я присела рядом, близко, чтобы говорить шёпотом, но достаточно далеко, чтобы увернуться, если он решит мне врезать: понятия не имела, как пойдет разговор.
Он испугано моргнул.
— Что вы можете рассказать мне о докторе Поле Флемминге? — спросила я.
Он уставился на меня, прищурив глаза.
— Не знаю этого имени.
Он мог так заявлять, но лицо говорило обратное. Губа дергалась, глаза изобличали признаки лжеца.
— Я видела ваше имя в лаборатории в списке.
— Ничего не знаю, — ответил он, качая головой. Он быстро осушил свой стакан, стукнув им по столу, и отодвинул стул.
— Пожалуйста, не уходите. Я просто хочу поговорить.
Этот странный притаившийся персонаж вызывал массу вопросов. В сей момент мне было все равно, что он расскажет, лишь бы хоть что-то сказал: событие из прошлого, историю, анекдот, размашистый совет или критику, которая, кажется, всегда припасена у стариков для молодёжи. Мне все равно. Я хотела найти брешь в этой стене.
Он повернулся ко мне, нависая над стулом, и поджал губы.
— Я ни с кем не разговариваю.
Я встретила его взгляд, и из глубин души поднялся гнев.
— Если вы не хотите ни с кем беседовать, то зачем вообще сюда приходите? Почему бы не упиться до смерти в одиночестве?
Он выпрямился, даже сделал шаг назад, словно я огрызнулась или ударила его, затем закрыл глаза и вздохнул.
— Здесь пахнет безопасностью, хоть какое-то время в день я чувствую себя защищенным.
Я сопротивлялась желанию схватить его за руку и удержать на месте, попытаться успокоить через прикосновение, как если бы мы были частью одной стаи. Но мы не стая. Он незнакомец за стеной, которую возвел, чтобы оградиться от мира, и я не знала, почему решила, что он поговорит со мной. Просто потому, что я милая или что-то вроде того.
— Почему вы боитесь?
На его худом и морщинистом лице медленно расползлась язвительная улыбка.
— Ты молода и не понимаешь. Но если продолжишь в том же духе, то догадаешься.
Он провел пальцами над моей головой, мимолетное прикосновение, которое исчезло, как только я его ощутила, как будто птица приземлилась и мгновенно взлетела.
— Ты молода, — сказал он и ушел, поправляя пальто.
Прикосновение покалывало кожу даже, когда он исчез за дверью.
Сегодня у меня шоу, как и каждую пятницу. Я попросила у Джека чашку кофе, которая поможет не заснуть следующие десять часов. Достала блокнот под предлогом планирования сегодняшнего вечера, хотя на самом деле, в день шоу уже слишком поздно намечать. Хорошо, что удалось загнать в угол участников слушаний, таких как Джеффри Майлз и Роберт Карр, убедив их появиться. Далее придется импровизировать, хотя как всегда, если подумать.
— Он прав, ты знаешь.
Появился Ахмед, проскользнув на стул напротив. Я не слышала его, всё место пропахло оборотнями, поэтому я и не почувствовала, а подкрался тихо, как будто охотился. Сегодня на нем был тканый жилет поверх рубашки и брюки, он придавал ему облик человека двух миров, как и халат.
Разговаривать с ним не хотелось. Возможно, у него не было никаких обязательств, чтобы помочь с беспорядком в караване Смита, но он даже не приложил усилий, а я не в настроении читать нотации.
Я просто глянула на него.
— В мире есть чего бояться. Беда придет, если слишком увлечешься, поэтому Нацист никого к себе не подпускает.
— Фриц, — сказала я. — Его зовут Фриц.
Ахмед говорил, что это безопасное место; место, где нет альф, конкуренции и необходимости драться. Только это не значит, что здесь нет главного и никто не присматривает за всем или, что нет четкого представления о том, как все должно быть устроено. С его слов, ты остаешься в безопасности, ни с кем не сближаясь и ни во что не вмешиваясь.
Я слишком часто получала такое отношение. Я постаралась не напрягаться, он не бросает вызов, в моих поступках нет ничего неправильного.
— Он считает, что старик сумасшедший. У него есть свои ритуалы, выпивка, похоже, они отвлекают от воспоминаний, но остальные помнят и не разговаривают. Я терплю его, потому что он безвреден, его одолевают призраки, с которыми он живет.
Я была готова кричать от этих двусмысленных разговоров и намеков.
— Что он натворил? Фриц не хочет говорить. Ты зовешь его нацистом, что многое подразумевает, но я хочу знать, что именно он сделал?
Он пожал плечами.
— Время и место, откуда он прибыл о многом говорят, разве не согласна?
— Ты говоришь, что помнишь, что все помнят. Так ты, правда, помнишь или просто придумал историю и решил, что она близка к истине?
Он немецкий солдат Второй мировой войны, все остальные просто заполнили пробелы. Но действительно ли он военный преступник? Полагаю, я никогда не узнаю наверняка.
Ахмед нахмурил лоб в предостережении. Вот момент: я старше и мудрее тебя, так что заткнись. Похоже на то, что у нас снова стая с альфой.
— Китти. — Он раскинул руки в дружелюбном жесте. — Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.
— Я тоже не хочу! Но мне надоело, что от меня что-то скрывают.
— Возможно, от тебя ничего не утаивают, они просто молчат по привычке. Многие из нас предпочли бы спрятать этот мир. Мы никому ничего не должны, в этом секрет спокойной жизни. Не становись ничьим должником.
— Значит, ты создаешь оазис и камуфлируешь свой мир? Чтобы тебе не приходилось оказывать кому-то помощь. — Мне нужно уйти отсюда, прежде чем скажу что-то, о чем потом пожалею. — Извини, я бы хотела еще поговорить, но мне пора. У меня сегодня шоу.
— Уверен, что не должен предупреждать тебя об осторожности.
В последнее время меня все об этом только и уведомляют. Если бы еще сообщили, в какие неприятности я потенциально могу попасть, то поездка стала бы приятным отпуском.
— Я стараюсь быть осмотрительной. Фриц скрывает адскую историю, а я просто пытаюсь выяснить, что произошло.
Когда я подошла к двери, Ахмед крикнул:
— Эй! Сегодня послушаю твое шоу. Включу радио в баре, чтобы все могли слушать.
Никакого давления, ни капельки.
— Спасибо. Это было бы здорово!
А Джек показал мне большой палец.

1. Это фраза из 20 серии 3 сезона «Секретных материалов» («Из открытого космоса»).
Администратор запретил публиковать записи гостям.
Спасибо сказали: Cerera, Natala, llola, Sanni_80

Кэрри Вон - Китти едет в Вашингтон 03 Апр 2022 18:40 #30

  • Natala
  • Natala аватар
  • Не в сети
  • Читатель года
  • Сообщений: 1176
  • Спасибо получено: 2487
  • Репутация: 114
Наверно хорошо, что Китти производит впечатление милой и слабой барышни, которой можно манипулировать, но случай со Смитом, доказывает, что это не так. Это даёт ей неоспоримое преимущество для победы.
Девочки, спасибо. : rose
Администратор запретил публиковать записи гостям.

Кэрри Вон - Китти едет в Вашингтон 10 Апр 2022 22:11 #31

  • So-chan
  • So-chan аватар
  • Не в сети
  • Переводчик, Редактор
  • Сообщений: 2202
  • Спасибо получено: 4499
  • Репутация: 130
Часть 1

— С возвращением. Если вы случайно настроились на нас, то вы слушаете «Полуночный час». Я Китти Норвиль. В последний час у меня появилась новая тема для обсуждения, и я с удовольствуем хочу услышать вашу точку зрения. Хочу узнать что-то новое, удивите меня. Я собираюсь открыть линию для звонков и надеюсь, что кто-нибудь меня шокирует. Тема: военные и сверхъестественное. Используют ли военные вампиров, ликантропов, кого-то из обычных одержимых? Вы солдат-оборотень? Хочу вас послышать. Знаете секрет дистанционного сбора разведывательных данных? Позвоните мне.
Учитывая, как мало времени я потратила на подготовку, шоу проходило чудесно. Я воспользовалась коллекцией интересных личностей, которые собрались на слушания в сенате, и первый час проводила интервью за интервью. Нам сыграло трио из «Полумесяца», а Роберт Карр пришёл и поболтал об оборотнях.
Но в последний час я открыла шлюзы. Я не сомневалась, что у радиослушателей найдутся хорошие истории.
— Рэй из Балтимора, спасибо, что позвонили.
— Я могу придумать множество военных заданий, которые идеально подойдут для вампиров. К примеру, подводная лодка. Держишь вампира на подлодке три месяца, взаперти в крошечном пространстве, без солнца. Идеальные условия для них, понимаете? Или парни, что заперты в ракетных шахтах, те, что нажмут на кнопку и начнут третью мировую войну.
Его «нажмут» прозвучало немного тревожно, если не сказать больше.
— Но так всё равно остаётся проблема продовольственного снабжения, — ответила я. — Питание всегда накладывало на вампиров большое ограничение на всю их деятельность в реальном мире. Не могу представить себе моряка ВМС, который с охотой станет добровольцем для службы кровоснабжения. Хотя это может быть оказаться лучше драинья сортиров.
— Аве, заморозь несколько пинт, и всё зашибись.
— Хорошо, следующий звонок, пожалуйста. Питер, ты в эфире.
— Привет. А, да. В армии я знал одного парня, который выбыл с базовой подготовки. Мы все были удивлены, потому что служил он прекрасно. Все медосмотры, полосы препятствий, рукопашная, ничто не могло остановить этого парня. Сержант-инструктор кричал: «упал и сто раз отжался!», и он был счастлив выполнить приказ. Никогда не потел. Но однажды ночью он пропал без вести при внезапном осмотре казармы. Потом это повторилось. Его выгнали за самоволку.
— Дай угадаю: это были ночи полнолуния.
— Я не помню. Тогда я на это не обратил внимание. Но исчезновение повторилось примерно через месяц. Так что думаю, да.
— Как думаешь, он стал бы хорошим солдатом, если бы ему давали увольнительную на такие ночи? Если бы армия пошла на уступки?
— Да… думаю, да.
— А как же в бою? Если бы его подразделение дислоцировалось в глуши во время полнолуния, чтобы он делал?
— Ну, я не знаю.
— Мне кажется, что ситуация потребует долгосрочного планирования. Политика «не спрашивай, не говори», скорее всего, не сработает. Спасибо, что позвонил, Питер. Двигаемся дальше.
Я проверила монитор. Потом перепроверила. Четвёртая линия: Фриц из Вашингтона. Не может быть. Этого просто не может быть.
Я приняла звонок.
— Привет, Фриц?
— Да. Китти? Я разговариваю с Китти?
Он говорил с немецким акцентом, уставшим и седым. Это был он. Мой Фриц.
— Да, Фриц. Это я.
— Хорошо, хорошо. Я чуть не потерял терпение, когда мальчик заставил меня ждать.
Его будничный тон дал меня усомниться, понимает ли он, что говорит по радио. Хотя, как приятно поговорить с кем-то, словно мы просто беседуем по телефону, не ощущая себя целью психов, ищущих внимания.
— Я рада, что ты дождался. О чём бы ты хотел поговорить?
Я задержала дыхание.
В трубке раздался вздох.
— Я думал о том, что ты сказала. Весь день я только и думал: «наконец-то кто-то хочет тебя услышать, а ты убегаешь от неё, как испуганный мальчик. Так вот, теперь я решил, что это было ошибка. Поэтому звоню тебе. Я скоро умру. Наверное, от старости. Редкость для таких, как мы, а? Но кто-то должен знать. Эта история… кто-то должен её знать.
— Всё в порядке.
Я не осмеливалась сказать больше. Пусть говорит, пусть говорит что хочет, не веди его вперёд.
— Ты должна понять, это война. Люди творили такое, о чём раньше и помыслить не могли. Ужасные вещи. Но мы были патриотами, и мы это делали. С обеих сторон, все мы были патриотами. Я тогда был очень молод и легко выполнял приказы. СС находили нас, людей таких, как мы. Я даже слышал, что они обращали, бросая новобранцев в клетку, чтобы их покусали волки. Но точно я этого не знаю. Я уже был волком, когда меня забрали. Из нас сделали сборщиков информации. Шпионов. Иногда убийц. В зверином облике мы могли пойти куда угодно и не поднимая тревоги пересечь вражеские рубежи. Затем мы принимали человеческий вид, выполняли задание и снова становились зверьми. Нас тренировали, натаскивали, чтобы мы помнили, что нужно делать в облике волка. Как дрессированных собак. Я носил мешок во рту, с бумагами, картами, фотоплёнкой. До сих пор не могу забыли.
— Фриц, чтобы я поняла, ты говоришь о Второй мировой войне. СС, нацистская секретная служба…
— Ба. Меня зовут Нацистом, хотя думают, что я не знаю. Но я не нацист. У нас не было выбора, разве ты не видишь? Это было безумие, которое охватило всю Германию. Сейчас ведь ты не винишь безумца за совершённые им преступления. Нет, ты говоришь, что он не здоров. А тогда болела вся страна.
Если перестану думать об этом, то у меня пересохнет горлу высохнет. Я потеряю дар речи. Я позволила развитию его истории нести меня вперёд.
— Я кое-что не понимаю: ты говоришь, что у тебя не было выбора. Но оборотни сильнее обычных людей. Даже в человеческом облике они могут одолеть любого, с кем столкнутся. Почему ты не сопротивлялся? Почему ты и остальные не взбунтовались? Похоже, вас завербовали против вашей воли, но почему вы позволили им помыкать вами вместо того, чтобы дать отпор?
— Не считая факта, что шла война? В военное время соотечественникам в форме вопросов не задаёшь. Это запрещено. Кроме того, у них были серебряные пули. И клетки из серебра.
Сердце глухо застучало. У Флемминга клетка из серебра.
— Фриц, а у тебя остались хоть какие-нибудь документы? Я проводила исследование. Нацистское сопротивление оккупации союзников после второй мировой войны называлось Оборотнями. Ты в нём состоял? Ты же не хочешь сказать, что члены этой группы буквально были оборотнями?
— Я ничего не помню. Это было очень давно.
Неважно. С такой историей я должна найти доказательства. Должен быть кто-то кто ещё что-то знает. Например, Флемминг.
— Ты рассказал доктору Флеммингу свою историю? Он попросил тебя рассказать ему, что ты делал на войне?
— Да, так и было.
Я закрыла глаза и почувствовала, как из меня выходит воздух.
— Он объяснил зачем ему это надо?
Фриц фыркнул.
— Он ведь работает на правительство? Это кажется очевидным.
— Знаешь, вот бы вернуть сейчас Флемминга на шоу. Фриц… как ты себя чувствуешь?
— Я не совсем понимаю, о чём ты говоришь. Я чувствую себя старым. Уставшим. Трансформация при артрите в руках, плечах, проходит очень плохо.
— Я о произошедшем. Каково тебе пришлось? Сколько тебе было лет? Тебе не нравится говорить об этом, но тебе стало лучше? Тебе лучше от разговора?
— Думаю, мне пора уходить. Я рассказал историю, которую ты хотела. Единственную историю, которая кого-то волнует.
— Фриц, нет! Чем ты занимался после войны? Где был? Когда ты переехал в Америку? Фриц!
— Прощай, Китти.
— Фриц!
Линия оборвалась.
Чёрт. И что с этим делать?
Я устало произнесла в микрофон:
— Доктор Флемминг, если вы меня слушали, я была бы рада, если бы вы позвонили. У меня к вам несколько вопросов.
Я снова проверила монитор, боясь того, что увижу. Я не была уверена, что действительно хочу звонка от Флемминга. Вряд ли я вдохновлю его на внезапный припадок открытости и обмена.
Но Флемминг не позвонил. Ни один из перечисленных вызовов не выглядел хоть отдалённо интересным. Чтобы я ни сказала, это станет разрядкой.
— Ладно. Похоже, нам нужно перейти к следующему звонку. Лиза из Филадельфии, здравствуй.
— Привет, Китти. А до тебя доходили слухи, что есть разновидность синдрома войны в Персидском заливе, которая вызывает вампиризм? Я спрашиваю, потому что мой брат, он ветеран, и…
Иногда я совершенно не понимаю, как ввязалась в подобные дискуссии.

— Ты ушла в себя, — заметил Луис.
Субботним утром он катал меня на симпатичном чёрном кабриолете Миата, который арендовал специально для этого случая. Он выглядел мачо — локоть лежит на дверце, машина управляется одной рукой — со своими красивыми латинскими чертами и солнцезащитными очками авиатора.
Боже, он знал, как запикапить девушку. Как я могу отвлекаться, когда он сидит едва ли не в дюйме от меня? Горячий бразильский ликантроп в моём распоряжении, словно вышедший из рекламы автомобиля, а я хмурю лоб. Я покачала головой, потому что понятия не имела, как ему ответить.
Он отвёз меня на Арлингтонское национальное кладбище, потому что я хотела его увидеть, но оно выглядело удручающе. Не просто акры и акры надгробий, могил, большинство из них принадлежало людям, которые умерли слишком молодыми, или могилы Кеннеди, которые напоминали храмы, тихие и красивые. Вечный огонь Джону Кеннеди выглядел памятником раздавленному идеализму. Могилы несли умиротворение. Но церемонии: смена караула у могилы Неизвестного солдата со всеми воинскими почестями, с конной повозкой, везущей гроб, и двадцать одним пушечным залпом. Все это ритуалы смерти. Они казались пропитанными отчаянием. Почитание мёртвых приносит утешение, ведь правда? Но действительно ли оно заполняет пустоту, оставшеюся после ухода наших близких?
У Ти Джея нет могилы, к которой можно прийти. В противном случае мне было бы лучше? Я бы меньше скорбела? Если бы его похоронили, его могила находилась бы в Денвере, куда я не могу поехать, так что все это спорно.
Прости, Ти Джей.
Прекрати.
После кладбища мы выехали из города в государственный парк, где Луис проводил полнолуние. Он хотел, чтобы мне там было комфортно. Приятно выбраться на природу, на некоторое время оставив позади смог и асфальт, сменив их пахнущими деревьями и свежим воздухом.
Мы даже устроили пикник. Ещё один рекламный момент: клубника и белое вино, виды сыров, о которых я никогда не слышала, французский хлеб, ростбиф с кровью — всё разложено на скатерти с узором в виде шахматной доски, расстеленной на травянистом склоне холма.
Луис пытался меня отвлечь. Он делал всё, чтобы отвлечь меня от всего, о чём я тревожилась. Меньшее, что я могла сделать, притвориться, что у него получилось.
— Спасибо, — ответила я. — Это чудесно.
— Хорошо. Я надеялся, что ты хоть раз за сегодня улыбнёшься.
— Бьюсь об заклад, ты сожалеешь, столкнулся со мной в музее.
— Нет, конечно, нет. Я рад с тобой познакомиться. Единственное, хотелось бы, чтобы ты не была так занята.
Не только ему.
Я подсела поближе, приглашая обнять меня, что он и сделал.
— Могу я задать личный вопрос?
Он усмехнулся и опустил руку, многозначительно положив её на моё бедро.
— После этой недели я должен на это надеяться.
Я улыбнулась, устроившись поудобнее в его объятиях.
— Как вы её получил? Ликантропию.
Он заколебался. Его взгляд был устремлён поверх моей головы, за холм.
— Это очень сложно.
Я ждала, думая, что он продолжит. По его лицу было видно, будто он пытается сообразить, что ответить, но у него ничего не выходит. Я не знала его достаточно хорошо, чтобы знать, стал ли он ликантропом по доброй воле или же на него напали. У нас была неделя похоти и небольшого бонуса, но это означало, что мы фактически друг другу незнакомцы.
— Слишком сложно объяснить?
— Нет. Но это не та история, которую я часто рассказываю.
— Всё было так плохо? Тебе тяжело об этом говорить? Если ты не хочешь….
— Нет, на самом деле нет. Но как я уже сказал… всё сложно.
Теперь я обязана это услышать. Я извивалась, пока не смогла заглянуть ему в глаза.
— Что случилось?
— Я забыл, как ты любишь истории. Я получил её от своей сестры. Я думал, что она ранена, и пытался ей помочь. Она обратилась у меня на руках. До того момента я не знал, что она оборотень. Даже когда она укусила меня, я едва понял, что происходит. Это был несчастный случай, она этого не хотела. Но она запаниковала, а я стоял у неё на пути.
— Ух. Жестоко. Должно быть, ей тяжело пришлось.
— На самом деле, когда она снова стала человеком и проснулась, то закричала на меня. Хотела знать, почему я не мог заниматься своими делами и оставить её в покое. К тому времени я был заражён, поэтому она кричала, что теперь ей придётся заботиться обо мне.
— Дай угадаю, сестра старшая?
— Ага, — произнёс он со смешком.
— Знакомо звучит.
— Она была вне себя от ярости, но, думаю, она сожалела. Она заботилась обо мне и помогла научиться жить с этим. Теперь мы поддерживаем друг другу, чтобы наши родители не узнали.
По крайней мере, у меня больше нет этой проблемы. Я никогда не могла придумать оправдание, почему в полнолуние пропускаю семейное собрание.
— Твоя сестра в Бразилии?
— Да. Знаешь, что она делает? Шпионит за компаниями, занимающимися незаконными рубками в тропических лесах, и отчитывается перед экологическими группами. Иногда мне кажется, что она немного террористка. Испуганные лесорубы выходят из леса с рассказами о гигантских ягуарах со светящимися зелёными глазами.
— Кажется, она интересная личность.
— Так и есть.
Мы провели в парке около часа, когда я взглянула на часы. Я не должна была даже их брать. Но взяла.
— Мы сможем вернуться в город к четырём, как думаешь?
Он положил руку мне на колено.
— Я ничего не могу сделать, чтобы убедить тебя задержаться ещё ненадолго?
О, агония. Я накрыла его ладонь и покачала головой.
— Мне очень жаль. Вот ты здесь делаешь всё возможное, чтобы увлечь меня, а я отказываюсь сотрудничать. Мне повезло, что ты всё ещё пытаешься.
Он ухмыльнулся.
— Люблю сложные задачки.
Он наклонился ко мне, уперев руки по обе стороны, беря меня в плен и приближаясь — медленно, давая достаточно времени, чтобы возразить и уклониться от поцелуя.
Я не стала возражать. Или уклоняться.

Я ворвалась в «Полумесяц» в пятнадцать минут пятого, не сомневаясь, что опоздала и не увижу Фрица. Не то, что он когда-нибудь снова со мной заговорит. Я должна довольствоваться тем, что он выложил вчера вечером на шоу, но достаточно ведь никогда не бывает?
Глаза адоптировались к тусклому освещению. Я посмотрела на привычное место Фрица, ожидая увидеть его нескладный силуэт, как только выловлю его из тени. Я сосредоточилась, прищурилась, но стол был пуст.
Джек опирался локтями на барную стойку и читал журнал. Я наклонилась перед ним, а он поднял взгляд и широко улыбнулся.
— Эй! Я слушал твоё шоу прошлой ночью. Это было круто!
— Спасибо, — сказала я, отвлекаясь и не звуча до ужаса искренне. — Я его упустила, да? Фриц уже ушёл.
— Он сегодня не появился.
— Но уже больше четырёх. Он никогда не опаздывает. Разве он не приходит в выходные?
— Он никогда не пропускает и дня.
В кишках словно воротился камень.
— Как думаешь, он в порядке? У тебя есть его номер телефона? Мне его проверить?
— Понятия не имею, где он живёт.
Это всё моя вина. У Фрица проблемы, и это моя вина. Он сказал, что сливает информацию, и кому-то это не понравилось.
— Ты хоть немного волнуешься?
Он пожал плечами.
— Какой мне с этого прок.
Отлично, ещё один равнодушный изоляционист.
— Ахмед на месте?
— Кажется нет. Я могу позвонить наверх, если хочешь, может он там.
— Звони.
Он взял телефон за стойкой бара, простоял с трубкой у уха минут пять, а затем покачал головой.
— Ничего.
— Думаешь, он знает, где живёт Фриц?
— Возможно.
Я попросила ручку и написал номер телефона на салфетке.
— Если он знает адрес, пусть позвонит мне.
Джек спрятал салфетку возле кассы.
— Ты действительно беспокоишься.
Я криво улыбнулась.
— Запомни, если у тебя паранойя, это не значит, что за тобой не следят.

Я позвонила Флеммингу.
Пожалуйста, только не голосовая почта, только не голосовая почта…
— Алло?
— Доктор Флемминг? Это Китти.
Пауза была полно разочарования.
— У меня нет времени.
— Где Фриц?
— Кто?
— Вот только не надо. Старый оборотень, немец. Он сказал, что вы говорили с ним. Где он?
— Откуда мне знать?..
— Он всегда приходит... в это одно место, чтобы выпить. В четыре часа, каждый день. Но сегодня он не появился, и я не верю, что это совпадение. Он выступил на моём шоу, и кому-то это не понравилось…
— И почему вы подумали на меня?
— Не знаю. Но вы — моя единственная зацепка. Вы должно представлять, где он может быть.
— Послушайте… да, я знаю Фрица. Я разговаривал с ним. Если он позвонил на ваше шоу, это его дело, и я не знаю, почему у кого-то возникли из-за этого проблемы. Это не такая ситуация, чтобы принимать решительные меры.
Мысли путались от волнения. Если бы я не получу информацию от Флемминга, мне больше некуда пойти и больше некого спросить.
— Я беспокоюсь за него.
— Он крепкий старик и может о себе позаботиться.
Его голос изменился, он перестал быть равнодушным. Я зацепила его.
— Он стар и разваливается на части. Оборотни не болеют, но стареют. За ним ведь никто не присматривает?
Он вздохнул.
— У меня есть его домашний адрес. Если хотите, я проверю, как он там.
— Могу я подъехать?
— Хорошо.
Он продиктовал адрес.
Я произнесла «спасибо», одновременная бросая трубку и выбегая на обочину.
Луис всё ещё ждал в Миате.
— Куда теперь?
Я продиктовала ему адрес.
Он вскинул брови.
— Хочешь, чтобы я отвёз такую тачку в такой район?
Я беспечно улыбнулась.
— Но ты же заплатишь за покрытие ущерба?
Луис многострадально закатил глаза и завёл двигатель.
Я прикусила губу. Сегодня вечером мне явно нужно сделать что-то очень хорошие, чтобы его отблагодарить.

По нужному адресу оказался многоквартирный дом сорокалетней постройки, остро нуждающийся в свежей покраске. Или, быть может, в груше для сноса. Флемминг ждал у входной двери, скрестив руки и нервно оглядываясь.
Он нахмурился, когда мы подъехали.
— Уверен, что в этом нет необходимости, — сказал он, когда я выскочила из машины. Луис оставил двигатель включённым.
— Вы тоже волнуетесь, иначе вас бы здесь не было.
— Он живёт на третьем этаже.
Лифт, разумеется, не работал. Я побежала, быстро опередив Флемминга на целый лестничный пролёт.
— Какая квартира? — крикнула я за спину.
— Три-фух-шесть.
Дверь была не заперта. Я толкнула её. Квартира пахла, как будто её уже давно не убирали: духота, пот, плесень. Слишком тепло, словно обогреватель включён на полную мощность. Дверь в гостиную открыта. Другая дверь, как понимаю, вела на кухню: за ней виднелся кухонная стойка.
Вдоль всех стен выстроены кипы газет, он были сложены бессистемно, словно Фриц прочитал их все, от первой до последней полосы, и намеревался выбросить, но так до этого и не добрался. Некоторые сваи были ненадёжно наклонены. Посреди комнаты стоял старый диван перед телевизором, который должно быть производили лет так тридцать назад, в комплекте с кроличьими ушами, завёрнутыми в фольгу. Телик стоял в углу, на полуразрушенном журнальном столике. Шла вечерняя программа новостей.
Что-то случилось. Что-то в воздухе пахло совсем неправильно: холодом, болезнью.
Доктор Флемминг вошёл в комнату за мной, а затем бросился вперёд, отталкивая меня плечом. Я остановилась, не в силах пересечь последние несколько футов до дивана. Флемминг подбежал к нему, опустился на колени и проверил пульс лежащего.
Фриц уставился в телевизор, рука свисала с дивана, совершенно расслабленный. Его лицо ничего не выражало, глаза были пусты.
Флемминг сел на пятки и вздохнул.
— Если бы мне пришлось делать заключение, я бы сказал, что это сердечный приступ.
— Значит, он... он мёртв.
Флемминг кивнул. Я закрыла глаза и вздохнула.
— Это не может быть что-то другое, с ним никто ничего не сделал?
— Вы сами это озвучили. Он стар. Рано или поздно что-то подобное должно было произойти.
— Просто, когда он позвонил вчера вечером, он как будто знал, что с ним что-то произойдёт.
Телефон — с дисковым набором, помилуй бог — стоял рядом с телевизором. Фриц закончил разговор и вернул трубку на место, прежде чем это произошло.
— Может, он знал. — Флемминг смотрел на тело Фрица, как будто пытался что-то обнаружить или запомнить его. — Я видел столько странного в медицине.
Не сомневаюсь. Он утверждал, что хочет гласности для своих исследований, но делится точно не собирался. Мой гнев, шок от обнаружения тела Фрица были слишком сильным. Слова клокотали в глотке.
— Что это, Флемминг? Медицинское применение или военное? Мечтаете создать армии оборотней, как у нацистов?
— Нет-нет. Я совсем этого не хотел, но…
— Но что? Что вы творите в лаборатории?
Он отвернулся.
— Я вызову полицию.
Он подошёл к телефону у телевизора и сделал звонок. Это не значит, что он не собирался получить информацию на собственном вскрытии в рамках исследования. Мне не понравилась идея, что Фриц выпадет из официальных каналов в какую-то засекреченную исследовательскую дыру в разработке Флемминга, забальзамированный и замаринованный в банке. Большую часть своей жизни Фриц провёл вне официальных каналов. Он оставался в этой одинокой квартире, в окружении газет и телевизора, развлекая себя лишь стаканом шнапса в четыре часа дня. Через сколько времени его бы нашли, если бы мы не пришли?
Мы вышли на улицу. Флемминг сказал, что дождётся коронёра. Мне ничего не оставалось делать, и Луис убедил меня уехать с ним.
Как только машина отъехала, я расплакалась.

В воскресенье утром я была в квартире Луиса. Я проснулась раньше него и лежала в постели, уставившись в потолок, пытаясь думать. Фриц действительно знал, что его сердце вот-вот сдастся?
Я словно врезалась в стену. Я не знала, что ещё могу выяснить об исследованиях Флемминга. Может быть, ничего, кроме того, что Флемминг уже сказал на слушаниях. Все мои поиски ни к чему не привели.
Зазвонил сотовый. Луис заворочался и пробормотал:
— Мой?
— Нет.
Я достала джинсы и вытащила телефон из кармана.
Мама. Еженедельный воскресный звонок, но на несколько часов раньше. Я села и укуталась в одеяло. Не разговаривать же с мамой в голом виде.
Я ответила на звонок.
— Привет.
— Привет, Китти. Мы обедаем у Шерил, так что я решила позвонить раньше. Сейчас подходящее время?
Как и любое другое. В смысле, не совсем.
— Всё в порядке, мам.
— Как дела в Вашингтоне? Папа записывает слушания — надеюсь, Си-Спэн всё покажет. Я не видела тебя в зале, но он сказал, что видел, и добавил, что делает запись не для этого. Он подумал, что ты захочешь копии.
Мне пришлось выдавить из себя улыбку.
— Здорово. Спасибо. Я должна дать показания завтра, так что передай ему, чтобы готовил видеомагнитофон.
— О-о… удачи! Уверена, у тебя всё получится.
— Мне просто нужно ответить на несколько вопросов. Всё будет хорошо.
Луис приподнялся на локте и ухмыльнулся.
— Ты успела осмотреть достопримечательности? Я была в столице в студенческие годы, и мы должны были увидеть заседание конгресса, но мы были в Белом доме, кажется, а не в сенате, и…
Её треп был таким обычным. Таким милым. Я ободряюще мычала и старалась ничего не говорить, чтобы не показаться расстроенной или подавленной. Не хочу, чтобы она волновалась.
Опять же, она всегда понимала, когда я расстроена и подавлена, потому что я ничего не говорила.
Сегодня она сама решила оборвать беседу, почти до того, как я была готова услышать, что ей пора.
— Нам надо идти. Думаю, Шерил нервничает из-за того, что мы приедем. У них новый дом, и, кажется, она ещё даже не повесила занавески, а у Джеффи прорезываются зубы.
— Передай всем привет от меня.
— Обязательно. Береги себя, Китти.
— Ты тоже, мам. Пока.
— Это звучало так пригородно. Так по-американски, — заметил Луис, беззастенчиво ухмыляясь.
И упасла меня... ликонтропия... от такого несчастья.
— Ты всё слышал?
— Как понимаю, Шерил — твоя сестра? Значит у тебя есть племянник по имени Джеффи?
— И трёхлетняя племянница по имени Ники.
Он всё ещё ухмылялся. Но что я могу сделать, если сестрёнка выбрала имена прямо из ситкома 50-х.
— Ты смеёшься над моей нормальной семьёй?
— Нисколько. Нисколько. — Он задумался, а затем добавил: — Серьёзно, Джеффи?
Я бросила в него подушку.
Проведя все выходные с Луисом, я обнаружила, что попасть в офис сената в понедельник утром практически невозможно.
Я позвонила Бену.
— Привет, Бен? Что будет, если я просто сегодня не появлюсь?
— В день, когда тебе назначены слушания?
— Да.
— За тобой могут прислать федеральных приставов.
О! Ну, тогда ладно.
Администратор запретил публиковать записи гостям.
Спасибо сказали: Solitary-angel, Cerera, Natala, llola, Sanni_80

Кэрри Вон - Китти едет в Вашингтон 15 Апр 2022 18:11 #32

  • Cerera
  • Cerera аватар
  • Не в сети
  • Администратор
  • Сообщений: 2074
  • Спасибо получено: 2151
  • Репутация: 65
Спасибо большое за продолжение!!! :flowers :flowers :flowers Очень рада книге, только пока нет возможности читать((( жду уже готовую)
Администратор запретил публиковать записи гостям.

Кэрри Вон - Китти едет в Вашингтон 17 Апр 2022 06:23 #33

  • Natala
  • Natala аватар
  • Не в сети
  • Читатель года
  • Сообщений: 1176
  • Спасибо получено: 2487
  • Репутация: 114
Фриц, позвонив на передачу Китти, знал, что за ним придет смерть, но он уже не мог молчать о своем прошлом. Эта информация, не сомневаюсь, сильно поможет главной героине.
Девочки, спасибо. : rose
Администратор запретил публиковать записи гостям.
Спасибо сказали: So-chan

Кэрри Вон - Китти едет в Вашингтон 17 Апр 2022 22:02 #34

  • So-chan
  • So-chan аватар
  • Не в сети
  • Переводчик, Редактор
  • Сообщений: 2202
  • Спасибо получено: 4499
  • Репутация: 130
Часть 2

Мне пришлось заехать к Алетте, чтобы переодеться, прежде чем идти на слушания. Я подумала, что доберусь до неё до рассвета, вовремя, и увижу Алетту, но не повезло. Солнце уже встало, когда я припарковалась на подъездной дорожке. Том, другой водитель/ЛВЧ, был на кухне. Он сказал мне, что она только ушла на покой. Вскользь я подумала, что именно это означает. Гробы в подвале?
В кои-то веки я не стала интересоваться.
Том предложил мне чашку кофе и сказал:
— Мы провели ночь, проверяя вампиров, которых ты спасла от Смита.
— Спасла? Слишком много мне чести, — пробормотала я в чашку.
Он отмахнулся от моего комментария.
— Некоторые хотят остаться с Алеттой. У них никогда не было настоящего дома — либо они были сами по себе, либо у них были злые мастера. Вот почему они пошли со Смитом. Должно быть, он казался им лучшей перспективой.
Наверное. На некоторых сковородках пламя кажется ярче.
— Она им разрешить? Она позаботится о них?
— О, возможно. Она любит заботиться о других.
Его усмешка стала кривоватой.
Оказывается, сегодня у Тома выходной, но он всё равно предложил подвезти меня до сената. Я согласилась, допила кофе и пошла одеваться.
В здании у Бена было кое-что для меня: он сотворил юридическое волшебство и получил копию отчёта о вскрытии Фрица. Флемминг оказался прав: сердечный приступ. Лабораторных анализов все еще ждали, но смерть назвали естественной. Никакого заговора. Просто старик почувствовал приближение конца и захотел поведать свою историю.
Может, он просто сдался.
По совету Бена я приоделась для дневного сеанса: строгий костюм, тёмно-синий, и кремовая консервативная блузка. Бен сказал, не дать им шанса навесить на меня ярлык или классифицировать как нечто другое или чуждое. Я свидетель-эксперт, ни больше, ни меньше.
Не представитель всей темы слушаний, которую избегали всю последнюю неделю.
Я никогда не рекламировала, как я выгляжу. Никогда не снималась для фото. Когда моё выступление на слушаниях было обнародовано: список свидетелей всегда публикуют — по крайней мере, часть причин, по которым некоторые были здесь, заключалась в том, что им нужно было увидеть меня и, может, сделать несколько снимков для своей аудитории. Я понятия не имела, соответствую ли их ожиданиям. Вероятно, я оказалась моложе, чем они представляли: двадцать пять, худышка, блондинка со строгим пучком на голове. Широко раскрытые глаза и немного испуганный вид. Абсолютно не то, что можно ожидать от оборотня: без сомнения, знойной, чудовищной соблазнительницы, излучающей секс и опасность. Я же этого не излучала. Скорее: «подойти и обидь, я же слабая и уязвимая». Я не собиралась никому объяснять, а тем более комитету сената, тонкости взаимоотношений в стае оборотней, ведь на каждого страшного опасного оборотня, который соответствовал стереотипу, была ещё дюжина, которая так же лебезила и ползала на животах. Люди, представляющие «монстра» при мысли об «оборотне», могли быть удивлены. Проблема в том, что я могла быть монстром, но другие монстры намного больше и страшнее, чем я.
У меня было подготовлено небольшое заявление, над которым мы с Беном поработали. Я вынесла папку с напечатанной страницей вместе с собой в переднюю часть зала. Неделя тревоги не подготовила меня к этому. Казалось, что я ступаю на эшафот.
Бен сидел в первом ряду, прямо за мной, готовый выручить, если понадобиться. За последние пару месяцев одиночества я поняла, что даже если у меня больше нет стаи, мне не нужно быть одной. Я не могу быть совсем одна. Я образовала свою собственную маленькую стаю: Оззи и Мэтт на старой радиостанции, Бен, даже моя мама. Я не могу бояться полагаться на них.
Бен хищно мне улыбнулся. Уверена, от этой улыбки представители противоположенной стороны съёживаются в зале суда. Волк в шкуре адвоката, если это не излишне. Мне стало немного лучше.
Я расположилась за столом, обращённым к членам комитета. Они как стервятники сидели за своими рабочими местами и смотрели на меня. Я положила руки на стол и пожелала, чтобы они остались неподвижны.
— Мисс Кэтрин Норвиль, — объявил Дюк. Он смотрел не на меня, а на бумаги перед собой, как будто искал важную информацию. Он не торопился. — Добро пожаловать на это слушание. У вас есть заявление для внесения в протокол?
Передо мной стоял микрофон, что успокаивало. Чёрт, да это тоже самое, чем я зарабатываю на жизнь неделю за неделей. Я просто разговариваю с аудиторией, которая ничем не отличается от любой другой, излагая то, что думаю, и не критикую для видимости.
— Да, сэр. Сенатор Дюк, я хотела бы поблагодарить вас и остальных членов комитета за приглашение дать показания. Это редкая возможность и редкое время для того, что рассматривается как научный факт, оспариваемый и переосмысливаемый. Я имею честь быть частью этого процесса. Доктор Флемминг назвал бы меня Хомо сапиенс лупус. То есть оборотнем. У меня аллергия на серебро, и раз в месяц, в ночь полнолуния, я страдаю от временной физической трансформации. Что это значит для меня лично: я вношу коррективы в свою жизнь, как и любой человек с хроническим, не смертельным заболеванием. И, как и большинство людей с хроническим, не смертельным заболеванием, продолжаю жить, строить карьеру, получать эмоциональную поддержку от своей семьи. Это достойная жизнь, поверьте мне на слово. Эти феномены заслуживают обсуждения с целью вывести их из тени сказок и кошмаров, так сказать, в свет дня. Чтобы мы смогли противостоять страху знанием.
И так же, как в эпизоде шоу, я стала ждать, когда люди начнут задавать вопросы.
Первый пришёл не от Дюка — я готовилась, что он начнёт меня поджаривать как всех остальных за прошлую неделю — а от сенатора Мэри Дрешлер.
— Мисс Норвиль, простите меня за то, что я выражаю долю скептицизма. Одно дело, чтобы так называемые эксперты говорили со мной на эту тему абстрактно. Но чтобы кто-то из присутствующих здесь заявил, что он оборотень, это немного чересчур. Какие доказательства вы можете предоставить?
Ну, я бы могла обратиться прямо здесь и сейчас. Но я не доверяла своей второй половинке в этой обстановке — загнанной в угол, окружённой кричащими потенциальными жертвами. Не выйдет.
На шее Мэри Дрешлер висел цветочный кулон на длинной цепочке поверх кашемирового свитера и жакета.
— Возможно, доктор Флемминг сможет провести анализ крови. Но сейчас… сенатор, ваше украшение из серебра?
Она озадаченно нахмурилась.
— Да.
— Могу я его посмотреть? — Я взглянула на охранника-амбала сбоку. — Можно подойти?
Никто ничего не возразил, и Дрешлер сняла кулон, так что я подошла к её столу. Она протянула мне украшение.
Я взяла его в левую ладонь, накручивая цепочку вокруг пальцев для максимального контакта с кожей. Рука сразу же начала зудеть, и через несколько секунд зуд сменился жжением, металл был настолько горячим, словно его вытащили прямо из печки. Я не могла больше терпеть; лицо скрутило от боли, и я зашипела, стиснув зубы.
— Вот, — сказала я, отдавая ей обратно кулон. Я быстро стряхнула его с руки, более неэлегантно, чем хотелось бы, спеша избавиться от серебра. Затем разжала ладонь, которая всё ещё пульсировала от боли.
Красная сыпь линиями усыпала пальцы и алело пятнышком на ладони, во всех местах, где ожерелье вступило в контакт с кожей. Я вытянула руку, чтобы все члены комитета могли это увидеть.
— Аллергия на серебро, — сказала Дрешлер, — может случиться с каждым. Моя сестра не может носить серьги, у которых нет хирургических стальных штифтов.
— Поверьте, такого не происходило до заражения. Из-за него мне пришлось отказаться от некоторых убойных украшений.
Она показала жиденькую улыбку, практически помимо своей воли. Я вернулась на своё место, сенатор не надела ожерелье.
Следующим вопрос задал Дик Хендерсон.
— Что ещё? Какие ещё изменения вызывает это... состояние?
— Доктор Флемминг много об этом упоминал в своих показаниях. Оно влияет на органы осязания. Обоняние становится более чувствительным, ночное видение лучше. Должна сказать, что по моему собственному опыту это влияет на настроение, такие эмоции, как гнев и депрессию. Я слышала шутки, что из женщин выходят лучшие оборотни, так как они уже привыкли превращаться в монстров раз в месяц. — Раздалось несколько нервных смешков. — Хотя я не могу судить, насколько сильно депрессия вызвана этим состоянием или связана с разочарованием от борьбы с ним.
Хендерсон, хозяин ранчо, который вероятно участвовал в дебатах о возвращении диких волков на скотоводные фермы, сказал:
— Вы только что назвали себя монстром, мисс Норвиль. Это состояние, как вы его называете: представляют ли оно угрозу обществу?
Я долго и упорно думала о том, как ответить на этот вопрос. Написала дюжину версий своего ответа, практиковала его, спала с ним. Или наоборот не могла найти из-за него сна. Люди по обе стороны вопроса могут быть недовольны тем, что я хотела сказать.
— Нет, сэр. Я не верю в это. Я могу упомянуть дюжину вопросов, которые больше заслуживают вашего внимания, если вы беспокоитесь об опасностях для общества: например, безопасность дорожного движения и исследования рака. Если бы оборотни, вампиры, все — представляли опасностью, вам пришлось бы противостоять им задолго до этого. Веками эти группы жили под покровом тайны. Они не показали себя общественности, и они позаботились о том, чтобы следить за собой, чтобы не стать угрозой для общества в целом и тем самым угрозой для этой тайны. Как и любого другого гражданина, в их интересах жить по законам общества. Отдельные лица могут представлять угрозу для других, но не более чем любое другое лицо. Насилие в семье, например, представляет гораздо большую опасность для большего числа людей, я думаю.
Всё, завеса тайны снята. Столетия культурной обусловленности, с который мы жили, под управлением стай и кланов вампиров, собираясь в такие места, как «Полумесяц» и под покровительством таких патриархов, как Ахмед, всё это смыло. Многим это не понравится. Я не знала, что будет дальше, что из всего этого получится. Я чувствовала, что я на середине шоу, и у меня нет другого выбора, кроме как двигаться дальше. Я цеплялась за знакомство с этим фатализмом.
Сенатор Дюк многозначительно настроил микрофон, чтобы привлечь к себе внимание. Моё сердцебиение участилось. Он был добр к свидетелям на этой неделе. Подозреваю, припас большую часть своего гнева для меня.
— Мисс Норвиль. Как оборотень, вы когда-нибудь убивали кого-нибудь?
Я была уверена, что он провёл расследование. Он должен был знать ответ на этот вопрос.
Правда и ничего кроме правды.
— Да, сэр. Убивала.
Шепотки публики прозвучали как далёкий грохот волн. Ручки зацарапали по бумаге. Как приятно, что некоторые до сих пор пользуются ручкой и бумагой.
— Не желаете объяснить? — медленно произнёс Дюк.
— У полиции Денвера есть отчёт об данном инциденте. Это была самооборона. Парень, которого я убила, также был оборотнем, и он убил несколько женщин. Когда он напал на меня, мне пришлось защищаться.
Возможно, не чистую правду…
— Вам понравилось? Убивать его?
— Надеюсь, мне больше никогда не придётся делать ничего подобного.
— А что насчёт ваше второй половинки? Демона внутри вас? Как вы себя чувствовали?
Он был полон решимости превратить слушания в старую добрую охоту на ведьм, а?
— Нет никакого демона, сэр. Только я.
— Вы хотели бы, чтобы мы так подумали, с вашим нелепым костюмом и помадой…
— Сенатор, я не ношу помаду.
— …и в Хорошей книге сказано: «когда он говорит красиво, не верь ему: ибо есть мерзостей в сердце его».
— Означает ли это, что мы отходим от «научного дискурса» свидетельства?
— Сенатор!
Это был Хендерсон. Дюк наконец-то заткнулся. Я вздохнула. Хендерсон продолжил:
— Мы можем вернуться к этому вопросу? Вам грозит преследование свидетеля.
— Уже давно, по-моему, — пробормотал Бен позади меня.
Дюк взглянул на Хендерсона, и я мельком увидела давнее соперничество, ожесточённое и далёкое от компромисса.
— Сенатор Дюк, у вас есть ещё вопросы?
Дюк бессмысленно перетасовал бумаги перед собой.
— Есть. Мисс Норвиль, вы ведёте еженедельное радио-шоу под названием «Полуночный час», правильно?
Ура, легко.
— Да.
— Какова цель этого шоу?
— Развлечение, в первую очередь. Также образование. В хорошие дни.
— Не обращение?
Я услышал, как Бен заёрзал, выпрямился, скрестил руки и убрал их. Он прошептал: «протестую...», но это был не зал суда. Он не мог встать и закричать.
— Не уверена, что правильно вас поняла. Обращение к чему?
— Вы не используете своё шоу для вербовки?
У меня отвисла челюсть, и мне потребовалась секунда, чтобы закрыть её и сформулировать связное предложение.
— Наоборот, сэр. Я хочу разрушить любые романтические иллюзии об этих состояниях, которые люди могут набраться из ночных фильмов. Просто послушайте шоу.
— Мисс Норвиль, как думаете, сколько оборотней живёт сегодня в Соединённых Штатах?
— Понятия не имею.
— Совсем?
— Нет. В переписном листе для нас нет места.
— Может быть, мы это изменим. А по вашим предположениям?
Я принимала по крайней мере пару звонков каждую неделю от людей, утверждающих, что они оборотни или какая-то другая разновидность ликантропа. Иногда больше, если тема была специфичной. Каждому заявлению я бы не стала верить. Вероятно, я получаю только небольшой процент от общей суммы…
— Правда, сэр, я даже не решаюсь сделать предположение.
Я не собиралась высовываться на таком вопросе.
— Что насчёт вампиров?
— Посмотрите на цифры по любому редкому заболеванию. Они, вероятно, сравнимы.
Он делал шоу, подняв одну из своих страниц, глядя на неё вниз, как будто пытался на чём-то сосредоточиться, например, может быть, он нашёл вопрос, который чуть не забыл задать. Он выдержал театральную паузу, что означало, что сейчас будет бомба. Даже хуже, чем «вы завербованы?»!
— На шоу вы встречали много таких как вы? Вы сказали, что у большинства из вас есть стаи, в которые вы, как правило, собираетесь. Допустим, в этой комнате есть ещё один оборотень. Вы можете сказать нам, кто он?
— Возможно.
— Если, во имя безопасности, мне нужно будет, чтобы вы сказали, как разыскать других оборотней, вы бы это сделали?
Мне не понравилось, к чему всё это вело.
— Сколько оборотней вы лично знаете?
Я уставилась на него.
— Не могу сказать.
— Не могли бы вы дать нам имена? В интересах безопасности.
— Прямо сейчас?
Он беспечно пожал плечами.
— В будущем, возможно.
Я наклонилась к микрофону.
— Кажется, следующим вам полагается сказать «у меня есть список известных оборотней, работающих внутри правительства США». Не правда ли?
Он нахмурился.
— Надеюсь, вы поможете мне составить этот список.
— О, нет. Не получится. Вы, ребята — я имею в виду вас как институт — уже вступали в прошлом на этот путь. Я не буду к этому причастна.
— Мисс Норвиль, вы отказываетесь отвечать на мой вопрос?
— Я не думаю, что он разумен. Это вторжение в частную жизнь, это…
— Я могу обвинить вас в неуважении к конгрессу.
Мир внезапно превратился в старую чёрно-белую кинохронику. Такого больше не должно было случиться.
Бен наклонился вперёд, чтобы сказать низким голосом:
— Ты хотела произнести «это пятая поправка».
Дюк указал на него.
— Кто вы такой? Вы влияете на свидетеля?
Бен встал.
— Я Бенджамин О'Фаррелл, ваша честь. Адвокат свидетеля. В соответствии с пятой поправкой к Конституции мой клиент отказывается отвечать на ваш вопрос на том основании, что это может быть самооговор.
Да. Покажи ему. Я села немного прямее.
— Нонсенс! Это не необоснованный вопрос! Я могу задержать вас за неуважение к властям, могу посадить в тюрьму, если захочу. На кону моральные и духовные святыни этой страны, а здесь, в столице нашей нации, порождение самого Сатаны лоббирует за равное уважение! Конституция на вас не распространяется!
Все сразу же заговорили. Ну, не Всё. Но казалось, что Всё. Я была ошеломлена, метая взглядом пули в Дюка, и мне удалось пробормотать что-то о том, что я могу показать ему моё свидетельство о рождении, доказывающее, что я прирождённый гражданин, и ко мне применима Конституция. Бен вскочил на ноги, говоря что-то о подаче иска в федеральный суд за нарушения гражданских прав. Дрешлер, казалось, пребывала в лёгкой панике, разговаривая с одним из сотрудников комитета позади себя. Хендерсон кричал на Дюка; Дюк всё ещё выкрикивал мне квазирелигиозные фанатичные заблуждения.
Будь я зрителем, уверена, всё это было бы крайне интересно.
Среди этого хаоса, глубоко похороненная часть меня поднималась на поверхность, царапая решётку клетки, в которой я её держала, желая скрыться, сбежать, на всех четырёх лапах. Она знала, что через несколько часов это сделает и не хотела больше ждать.
Я сидела и очень спокойно дышала, потому что это был единственный способ удержать её, волчицу, взаперти.
Дрешлер отключила микрофон Дюка, прямо со спины. Это не помешало Дюку продолжать разглагольствования, но теперь его голос стих и потонул в задней части зала. Наконец, он понял, что натворил. Ему понадобилось на это удивительно много времени. Он уставился на Дрешлер с выпученными глазами, густо краснея от уха до уха.
— Комитет изымает вопрос. — хладнокровно объявила Дрешлер в свой микрофон. — И при всём уважении, председатель, ещё один выплеск эмоций, и комитет проголосует против вас.
Бен, двигаясь в замедленном темпе, вернулся на своё место. Кто-то сзади несколько раз хлопнул в ладоши, и удары эхом разнеслись по комнате. Я осмелилась оглянуться, чтобы увидеть, кто это. Роджер Стоктон, камера под рукой.
Дрешлер вздохнула, звуча уставше, как я чувствовала.
— Последний вопрос, мисс Норвиль. Этот комитет был созван для определения того, заслуживает ли работа Центра по изучению параестественной биологии большего внимания со стороны конгресса Соединённых Штатов и требует ли информация, обнародованная доктором Флеммингом и центром, действий со стороны федерального правительства или представляет угрозу для американской общественности. Вы были здесь всю неделю, вы слышали свидетельства, которые у нас есть, и у вас есть понимание, которого у никого из нас нет. Если бы вы сидели на нашем месте, каковы были бы ваши заключения?
Она просила меня сделать за них их же работу? Это мой шанс управлять политикой всего правительства? Я минуту желала провалиться сквозь пол. Я организовала культовое радио-шоу, вот и всё. Я не эксперт. А сенатор США ждёт, что я дам ей совет? Обращается ко мне как к авторитетной персоне? И снова, так ведь сказала Алетта.
Если бы я их отшила, отказалась дать им совет, который они могли бы использовать, никто бы никогда не принял меня всерьёз. Я зашла слишком далеко, чтобы отрицать, кем я стала.
— Полагаю, если бы я собиралась стать активистом, это мой шанс. Участники митинга сверхъестественного потустороннего мира в новое меньшинство, которое может лоббировать правительство для признания и защиты. Но обычно таких людей больше интересует анонимность, чем активность. Они просто хотят, чтобы их оставили в покое. И угнетение не большая проблема, так как большинство не верит, что сверхъестественное существует. То, что сделал доктор Флемминг, вывел эти состояния из области мистики в область научного исследования. Это хорошо, предполагаю, это делается для правильных целей. Я беспокоюсь об исследованиях центра именно потому, что неясны его мотивы. И я волнуюсь, что с состояниями, которые сейчас вынесены на всеобщее обозрение, начнётся притеснение. Я думаю, что ещё слишком рано принимать радикальные решения. Но я хотела бы попросить членов комитета держать свои разум открытым. Я надеюсь, что независимо от того, к чему всё приведёт, люди будут помнить, что это болезни, и американцы, у которых они есть, остаются американцами.
— Спасибо, мисс Норвиль. Слушания на сегодня окончены. У комитета впереди долгая дискуссия. Мы надеемся встретиться в ближайшем будущем с заключительным объявлением.
Хендерсон и Дрешлер встали и вышли из зала, как будто не могли дождаться, чтобы оказаться в другом месте. Дюк воспользовался моментом, чтобы мстительно глянуть на меня, как будто это я виновата, что он потерял контроль над своим комитетом.
Всё.
Бен положил руку мне на плечо.
— Ты хорошо держалась. Давай выбираться отсюда.
— Норвиль! Китти Норвиль! Могу я задать вам несколько вопросов? Как давно у вас это состояние? Расскажите, как это произошло… вы пережили нападение? Вы рекомендуете людям вооружаться серебряными пулями?
— На данный момент у нас нет комментариев. Спасибо, — сказал Бен.
Бен пытался вытащить меня оттуда. Мы словно попали в одну из сотни сцен, что транслируют в новостных программах, когда люди покидают залы суда или слушания. Я держала голову высоко поднятой, пытаясь сохранить хоть какое-то достоинство, но взгляд был опущен, избегая зрительного контакта. Бен держался рядом, частично защищая меня от камер и репортёров. Он не был оборотнем, но сейчас он моя стая, и я благодарна ему за защиту.
— Китти!
Я подняла взгляд на знакомый голос. Джеффри Майлз пытался протолкнуться ко мне через толпу. Должно быть, он сидел в дальних рядах. Я остановилась, чтобы он догнал нас.
Он не улыбался. Его обычное спокойствие исчезло. Он выглядел напряжённым.
— Что случилось?
— Роджер. Он ушёл в спешке прямо перед окончанием слушаний. Он выглядел очень взволнованным.
Конечно, Роджера Стоктона не было в толпе, которая следовала за мной. Я ожидала, что он выскочит передо мной с чёртовой камерой.
Я ничего не могла с собой поделать, но его отсутствие заставило меня нервничать. Я пожала плечами, чтобы скрыть это.
— Может быть, ему нужно быть в другом месте.
— Думаю, он что-то задумал. Будь осторожна, Китти.
Я неуверенно кивнула. Зачем Роджеру что-то замышлять? Мы ведь товарищи? Кто-то протиснулся между нами, и толпа унесла меня. Бен держал меня за локоть, пока мы не вышли наружу.
Брэдли ждал на обочине у машины Алетты.
— Позвольте ему доехать до отеля, — сказала я.
Бен оглянулся через плечо на репортёров и согласился.
Двери машины наконец-то отрезали нас от хаоса.
— Как понимаю, теперь ты пропадёшь, чтобы стать вся пушистой, — сказал Бен.
Я не смогла придумать ехидный ответ.
— Да.
— Быть осторожна. Я уверен, что Майлз прав. Стоктон знает, что это за ночь. Он, вероятно, попытается тебя выследить.
— Мы не позволим этому случиться, сэр, — сказал Брэдли, глядя на нас в зеркало заднего вида.
Бен нахмурился.
— Простите, если я не полностью доверяю прислужнику тьмы.
Я на него зашипела. К счастью, отель был недалеко. Мы добрались до него прежде, чем дискуссия вылилась во что-то большее.
Бен вышел, но наклонился, прежде чем закрыть дверь.
— Просто будь осторожна. Позвони мне, когда вернёшься.
Я кивнула, озадаченная его яростью. Он не выглядел счастливым. Я ничего не могла с этим поделать.
— Спасибо, Бен.
Он закрыл дверь, и мы вернулись к Алетте. Мне нужно было переодеться во что-то неопрятное.

Сразу после заката Брэдли и Лео приготовились отвезти меня в «Полумесяц». Я должна была встретить там Луиса. Я не знала, зачем Лео должен был поехать с нами. Он сказал, что хочет подышать свежим воздухом. Алетта добавила, что хочет убедиться, что за нами никто не следит и что Луис обо мне позаботится. Как будто они превратились в моих родителей, которые настаивали на проверке мальчиков, с которыми я встречаюсь. Я взрослая, ради Бога. Я пыталась не обращать на него внимания.
Я не могла дождаться. Прежде чем мы даже выехали с подъездной дорожки, нога быстро застучала по коврику. Я буду в «Полумесяце», с Луисом и остальными, подальше от Лео, политики и всего остального. Я переоделась в джинсы и футболку, распустила волосы, чувствую странный и не неприятный заряд в воздухе. В эти ночи я ощущала, как восходит полная луна, хотя она ещё не была видна, но волчица уже прыгала внутри меня. Она превратилась в ребёнка на Рождество, испытывая головокружение от нетерпения, зная, что её большой момент близок.
Я должна ещё на чуть-чуть остаться человеком. Я должна держать её взаперти, а это тяжело, потому что медленно, по крупицам, щепка за щепкой, я теряла контроль. К полуночи я больше не смогу её сдерживать.
— Прекрасный вечер, — буднично заметил Лео. — Должен признать, я немного завидую. Шанс побегать с кучей животных. У меня аж мурашки от этого.
Это была идеальная ночь для пробежки. Ясная и бодрящая, лёгким ветерком. Он принесёт звуки и запахи. Утро выдастся достаточно прохладным, так что я буду благодарна, чтобы рядом будут другие, тела, которые меня согреют. Я размяла плечи, потянулась, понимая, что всё скоро будет.
— Знаешь, — продолжил Лео в своём вежливо издевательском тоне. — Я представляю, как из тебя получается прекрасный волчонок. Я бы очень хотел это увидеть.
Мне было настолько всё равно, что я даже не сказала ему заткнуться.
Брэдли посмотрел на меня в зеркало заднего вида.
— С тобой точно всё будет хорошо?
Ему, я улыбнулась.
— Знаешь, я делала это раньше.
— Да, но это новое место. Новые люди. Я просто подумал спросить.
— Спасибо.
Меня тошнило от того, что люди спрашивали, всё ли со мной будет в порядке. Я ведь зашла так далеко, ведь так?
Я собиралась немного припоздать. Всего на несколько минут. Надеюсь, Луис меня дождётся. Но на самом деле, я не сомневалась, что он будет меня ждать. Просто нервы.
— Брэдли, ты не мог бы остановиться здесь на минутку? — сказал Лео. — Я хотел бы взглянуть на кое-что.
— Здесь? — Брэдли поджал губы, глядя в замешательство, но остановился на углу, как просил Лео. — Что такое?
Мне тоже стало интересно. «Полумесяц» всего в нескольких кварталах отсюда. Я могу дойти пешком.
— Не волнуйся, это займёт немного времени.
Лео сверкнул мне улыбкой и бросился на Брэдли.
Всё случилось так быстро, что у водителя не было возможности вздрогнуть. Лео схватил его за голову и резко скрутил её, пока не хрустнули позвонки. Как мужчина Лео выглядел не очень. Не достаточно сильным, чтобы переломить человеку шею. Но он вампир с ошеломительной силой и скоростью. Вероятно, Брэдли даже не понял, что происходит.
У меня даже не было шанса закричать.
Лео не остановился, прежде чем перескочить через сиденье. Должно было это было нелегко, но он, казалось, летел, прыгая на меня с вытянутыми руками и прижимая к сиденью. Он схватил меня за руки, вытащил что-то из кармана, завёл мне руки за спину, и через секунду я оказалась в наручниках. Они горели, обжигая запястья, как будто их вынесли из духовки. Стоило мне двинуться, как вспыхнула боль.
Кто, чёрт возьми, держит наручники из серебряного сплава?
Лео перевернул меня лицом вверх и оседлал, удерживая ноги своим телом и сжимая руку на горле.
— Будь хорошим котёнком, и всё скоро закончится. Если начнёшь менять форму, я убью тебя. Поняла?
Он же не хотел меня изнасиловать?
Я извивалась, наручники обжигали кожу, и я захныкала.
— О, бедняжка моя.
Он наклонился, дыша мне в щёку. Я закрыла глаза и отвернулась. Я выдержу. Что бы он ни планировал, я это переживу.
Он провёл зубами по линии моего подбородка, прежде чем показались клыки. Это было похоже на щепотку.
Я закричала, выгибая спину, чтобы вырваться, не заботясь о нём или о серебре, просто желая вырваться.
Он держал меня слишком крепко, вдавливая в спинку сидения, так мои руки оставались неподвижны подо мной. Мне не сбежать. Он зализал рану, которую нанёс. Затем рассмеялся и выпрямился.
— О-о, тебя так легко возбудить? Не волнуйся, хоть это и весело, но в этот вечер для тебя заготовлено кое-что другое.
Вой, царапай, кусай, меняйся, убегай…
Нет. Я не могу выпустить волчицу, не могу позволить её панике сокрушить меня. Не теряй концентрацию, оставайтесь в моём теле, человеческом теле. Я не сомневалась, что Лео убьёт меня, если я перевоплощусь.
Это отняло у меня всю энергию. Даже сил не хватило послать его.
Лео достал пару шарфов из кармана куртки. Я тяжело дышала, скулила от каждого вздоха, замёрзла от паники. Лицо Брэдли упало на сиденье, мёртвые глаза уставились прямо на меня. Мёртвые, пустые, пропавшие. Я должна была это предвидеть, он должен был это предвидеть, этого не должно было произойти…
Лео воткнул мне в рот шарф, завязывая его за макушкой. Вторым он завязал мне глаза.
Дыши, глубоко, не теряй концентрации. Держи себя в руках, как всегда говорил Ти Джей. Хорошая девочка.
Только на этот раз Ти Джей меня не спасёт.
Администратор запретил публиковать записи гостям.
Спасибо сказали: Natala, llola, Sanni_80

Кэрри Вон - Китти едет в Вашингтон 23 Апр 2022 16:20 #35

  • Natala
  • Natala аватар
  • Не в сети
  • Читатель года
  • Сообщений: 1176
  • Спасибо получено: 2487
  • Репутация: 114
Предполагалось на слушании Китти распять, но она одержала маленькую победу на этом судилище. К сожалению, главная героиня не дооценила, что враг не будет вести себя достойно и допрос был первым пунктом плана, а второй - похищение.
Девочки, спасибо. : rose
Администратор запретил публиковать записи гостям.

Кэрри Вон - Китти едет в Вашингтон 03 Май 2022 21:11 #36

  • So-chan
  • So-chan аватар
  • Не в сети
  • Переводчик, Редактор
  • Сообщений: 2202
  • Спасибо получено: 4499
  • Репутация: 130
Автомобильная дверца открылась и закрылась. Затем отрылась и закрылась другая дверца. Нос и уши ловили любые обрывки информации, компенсируя отсутствие зрения. Лео вернулся на водительское сидение. Вес сместился. Он убрал тело Брэдли.
Двигатель всё ещё работал. Брэдли не выключил его, а только припарковался. Лео нажал на передачу, и мы тронулись с места.
Я не считала повороты, зная, что от этого нет никакого толку, так как не могла оценить расстояние. Мне показалось, что мы ехали очень долго. Должно быть, за пределы города. Мы могли быть где-угодно.
Я могла лишь дышать и не шевелить руками, чтобы серебро не обжигало слишком сильно.
Наконец мы остановились. Двери машины открылись. Сначала спереди, затем сзади.
— Садись, — приказал Лео.
Я не могла. Мышцы одеревенели. Он схватил меня за плечо и потянул.
— Выходи.
Я снова попыталась. Дай мне время, я бы совершила эпическое путешествие из салона машины на улицу в одиночку, но для Лео я двигалась слишком медленно. Он выволок меня на улицу, и он был достаточно силён, чтобы удержать меня на ногах, когда мне хотелось лишь упасть. Он держал меня одной рукой за руку. Другой сжимал затылок, направляя в нужную сторону.
— Иди.
Я споткнулась. Он двигался слишком быстро, но каким-то образом я удержала равновесие. Мы были на улице, за пределами Вашингтона. Воздух ощущался чуть свежее. Где мы? Если бы мне дали пару секунд, я определила место по запаху, но Лео спешил.
Дверь открылась и закрылась позади нас. Мы вошли в здание. Воздух пах антисептиком, болезнью, большим количеством дезинфицирующего средства и совсем мало жизнью. Пол был выложен плиткой.
Я узнала запах. Я здесь уже была. Это клинический центр НИЗ.
Мы спустились на лифте. Я старалась не думать, так как мысли пробуждали лишь страх и гнев. Чем больше я буду испытывать сейчас эмоций, тем неуправляемее станет волчица. А луна слишком близко.
Я отклонилась от Лео; его хватка на моей шее усилилась. Мне нужно дышать, спокойно и хладнокровно. Во рту пересохло. Я сглотнула крик.
Дверь лифта открылись в подвал. Лео снова меня толкнул. Я знала сколько ступеней мы пройдём, знала через какую дверь он меня проведёт. Даже без зрения я смогла проделать весь путь, не задев мебели.
В соседней комнате пахло людьми. Я втянула воздух, пытаясь их почувствовать, сколько, кто.
— Бог мой, неужели это необходимо?
Я узнала голос. И этот голос я знала даже лучше чем его владельца, доктора Пола Флемминга.
— А у тебя есть идеи получше? — раздражённо ответил вопросом на вопрос Лео. — Ты хотел, чтобы я её привёл, но не уточнял каким образом.
Лео загремел наручниками — повернул ключ. Открыто. Мышцы напряглись. Он сказал, что убьёт меня, но мне практически наплевать. Я просто хотела причинить ему боль.
Горящий металл исчез, но прежде чем я смогла повернуться, он толкнул меня вперёд. Я попыталась удержать равновесие. Я устояла, и в тот же момент сорвала кляп и повязку.
Я стояла в камере для оборотней в лаборатории Флеминга. Стены сверкали серебром, давя на нервы. Дверь была закрыта. Я медленно подошла к стене из плексигласа. «Держись», — приказала я себе. Я хотела встретиться с ними лицом к лицу, как человек, сказать, всё что я о них думаю.
Лаборатория Флемминга была полна народа. По крайней мере, так казалось. Мне пришлось долго смотреть, изучать сцену перед собой, потому что она не выглядела реальной. Я не могла в это поверить. У моего окна скрестил руки Флемминг, выглядя сгорбленным и несчастным, губы поджаты, взгляд опущен. Справа, возле стены, сенатор Дюк и один из его помощников, человек, которого я знала по слушаниям. За ними три крутых армейских типа: все в чёрном, вплоть до боевых сапог, с суровой причёской «ёжиком» и пулемётами. Они сверлили меня взглядом. Лео стоял прямо передо мной, улыбаясь так, словно это самое весёлое событие за всю неделю.
Слева, занимая самую большую часть комнаты, свободную от стендов и оборудования лаборатории, расположилась новостная команда. Похоже на полноценную студийную работу, с огромной телевизионной камерой, оператором, звукорежиссёром с микрофоном и наушниками. И Роджер Стоктон, без ручной видеокамеры. Кто-то дал ему повышение. На сумке с оборудованием на полу рядом был изображён логотип филиала местной сети. Он уставился на меня широко раскрытыми глазами, точно кролик в силках. Дрожал точно жертва, будто знал, не будь я сейчас заперта, то убила бы его на месте.
Я начала смеяться, потом остановилась, потому что тошнота, мучившая мой желудок, была готова вырваться наружу. Я сглотнула, и во рту ощутился вкус меди.
— Что здесь происходит? — голос дрогнул.
Никто ничего не объяснил. Они пришли увидеть монстра. А с монстрами разговаривать не полагается.
Наконец заговорил Роджер:
— Прямой эфир. Я продал историю телевизионщикам. Это мой прорыв. Я смогу работать на центральных каналах. Эх, а если бы ты согласилась на интервью, я бы на это не подписался.
Улыбка мелькнула и исчезла.
— Нереально, — пробормотала я, не понимая, что говорю вслух, пока не услышала собственный голос. Но зачем останавливаться? — Охуеть. Ты должен был быть настоящим! Докапываться до истины, искать знание — а не охотиться за славой и деньгами! Но ты просто подонок, да? Притворился другом, а потом продал при первой же возможности… — По-видимому, первые впечатления не всегда обманчивы. — Какого чёрта ты пытаешься этим добиться? Что, чёрт возьми, ты думаешь произойдёт? А ты. — Я прижала ладони к стеклу перед Лео. — Что ты из этого выгадаешь? Алетта знает, что ты на них работаешь? Боже, само собой нет — тебе бы тогда не пришлось убивать Брэдли. Ты пошёл против Алетты, я права?
Его лицо не дрогнуло.
— Нам не нужно ничего объяснять, — произнёс Дюк с отвращением.
— Это всего лишь на одну ночь, — мягко объяснил Флемминг. — К утру ты будешь свободна.
Я рассмеялась. Горько истерично засмеялась. А затем захлопнула рот, пока смех не сменился воем.
— Да вы шутите? То есть так всё нормально? Вы же учёный, Флемминг. И это по-вашему наука?
— Кажется, он называет это пиар-кампанией, — заметил Лео. — Он бюрократ. Итак, джентльмены, было приятно иметь с вами дело, но меня всё ещё ждут дела в другом месте. — Вампир хитро ухмыльнулся, выглядя до ужаса довольным. — Доктор, вы же не забыли про наше соглашение?
Во всяком случае Флемминг побледнел и сгорбился ещё сильнее, теребя рукав куртки. Он посмотрел на солдат и кивнул. Двое военных прошли к двери и стали ждать.
Лео отсалютовал мне.
— Берегите себя, мисс Норвиль.
Он вышел из лаборатории, не дожидаясь ответа. Двое солдат последовало за ним.
Солдат. Флемминг дал этому ублюдку подкрепление. Нужно позвонить Алетте. Но кто даст?
Сенатор Дюк подошёл к доктору и обвиняюще указал на дверь, через которую только что вышел Лео.
— Доктор Флемминг, не смейте иметь дело с этим чудовищем. Когда я согласилась вам помочь, вы словом не обмолвились, что придётся работать с этими тварями!
— Я бы поспорил, кто тут кому помогает, сенатор. Я предоставляю вам необходимое доказательство. А вы сказали, что в процесс вмешиваться не желаете.
— Вам лучше не забывать, что без меня у вас не было бы и шанса продолжить исследования.
— В этом я сильно сомневаюсь. — Он не сводил с меня глаз. Я почувствовала себя букашкой под микроскопом.
Нужно что-то предпринять. Нужно выбираться отсюда. Я видела выход — через дверь, мимо моих врагов. Должен же быть способ. Если продолжу двигаться, идти достаточно долго, достаточно далеко, то найду выход. Пришлось повернуть, прежде чем я подошла слишком близко к стене — горячо, серебро обожжёт меня.
— Китти!
Я вздрогнула, испугавшись своих маниакальных мыслей. Флемминг распрямил руки и озабоченно посмотрел на меня.
— Ты ходишь взад-вперёд, — сказал он.
Как волк по клетке. Я этого даже не заметила.
Я не могла увидеть луны. Но мне это и не нужно. Судорога скрутила тело. Я сложилась пополам, обхватив живот, сжав зубы, и безуспешно подавила стон.
— Боже правый, что с ней? — спросил оператор.
Флемминг нахмурился.
— Она оборотень.
Пиар-кампания. Вот в какую игру мы играем? Флемминг и Дюк оба получат поддержку, если докажут, раз и навсегда, что монстры существуют. На слушаниях этого не добиться, там лишь одни разговоры. Им нужна видеозапись. Яркая, чёткая, объективная видеозапись.
Но я так легко не сдамся. Должен же быть выход. Если смогу продержаться ещё какое-то время, то одолею их. Я вздохнула, на мгновение сосредоточившись, чтобы убедить своё тело остаться в человеческом обличии. «Я скоро тебя выпущу, — сказала я волчице. — Только потерпи с часок»
Она успокоилась. Мы живём компромиссами, волчица и я. Она понимает, что в этой битве должна сражаться человеческая половина.
— Роджер, подойди. Мне надо с тобой поговорить.
Я стояла у стеклянной стены, возле прорези для еды. Повернувшись спиной к остальным.
— А смысл? — Он нервно рассмеялся. — У тебя такой вид, словно ты хочешь меня убить.
— Хочу, но не стану. Подойди.
Должно быть, я звучала серьёзно, поскольку он подчинился. Стоктон медленно подкрался, как будто думал, что я смогу вырваться из клетки. Я не могла; упиравшись в плексиглас, я понимала, что он достаточно твёрдый. Петли на двери прочны — и покрашены серебром. Я смогла бы прорваться, но мне бы пришлось выбивать дверь всю ночь и, вероятно, я осталась бы не в лучшей форме после этого.
Пусть разбирается человеческая половина.
— У меня встречное предложение, Роджер. Хочешь продюсировать первый телевизионный эпизод «Полуночного часа»?
Он нахмурился от замешательства.
— Что, здесь?
— Ага. Слушай, Дюк и Флемминг не собираются меня выпускать. Но если уж мне суждено попасть на ТВ, то только на своих условиях. Я получу своё шоу, речь, а ты —кадры. Ты же этого хочешь? Видео настоящего обращения в оборотня, в ярко освещённой лаборатории, без тенистых лесов и камер ночного видения, да ещё и с местом в первом ряду. Я просто хочу немного доверия. Дюк и Флемминг всё ещё могут доказать свою точку зрения. Все выиграют.
— Что, ты хочешь, чтобы я установил телефонную линию, отвечал на звонки?..
— Нет, для этого нет времени. Мне нужен лишь микрофон, чтобы я могла говорить с аудиторией. Немного оборудования, чуть музыки, и я сама всё поведу. Это всё, о чём я прошу, немного мелочей и счета за шоу. Что скажешь? Ты мой должник, Стоктон. — Последнее прозвучало как рык. Немного. Я сжала зубы, сверкнула глазами — не могу представить, какой он меня видит. Как оборотень. Он отступил назад.
— Если всё, что мне нужно, — это кадры оборотня, я так или иначе их я получу, — сказал он. И, конечно, он прав. У меня сейчас просто ужасная позиция в переговорах.
— Тогда озвучь, чего ты хочешь.
Он взглянул на как обычно флегматичных и хмурых Флемминга и Дюка. Замешкался, лицо окаменело от раздумий. Весёлый, оживлённый вид исчез. Затем он сказал:
— Я хочу интервью. Я возьму у тебя интервью, а ты сможешь делать или говорить всё, что захочешь, до конца передачи.
Чёрт, если он начнет задавать мне вопросы, то я, скорее всего, просто пошлю его на три буквы. Я не знала, сколько самообладания мне понадобится на следующий час — конечно, его окажется недостаточно, чтобы дать связное интервью. Мне хотелось кричать. Но я не в состоянии вести переговоры. Мне нужен микрофон, и если придётся дать интервью, так тому и быть.
— Хорошо, по рукам.
Он сжал губы и кивнул.
— Ладно. Договорились.
Я думала, что растаю от облегчения. Ночь ещё не закончилась, но я вернула мяч на свою половину поля. По крайней мере, половину мяча.
— Позвони на мою домашнюю радиостанцию и поговори с исполнительным продюсером, Оззи, он прояснит все юридические вопросы.
Я дала ему телефон Оззи, и продекламировала список вещей, которые мне понадобятся. CD-плеер, «Creedence Clearwater Revival» и любые другие компакт-диски, которые он мог раздобыть, копия лондонского «Call of the Wild» и…
— Ростбиф из огузка?
Стоктон посмотрел на меня, прежде чем записать.
— Так она будет намного счастливее, поверь.
Пусть сам объясняет, что это такое.
Стоктон посовещался со своей командой, потом повернулся ко мне.
— Я вернусь через двадцать… нет, пятнадцать минут. Без меня не начинать.
— Даже и не думали.
Флемминг выглядел обеспокоенным.
— Как думаете, к чему это приведёт?
Я пожала плечами, испытывая головокружение.
— Не знаю. Всё равно. Просто приятно чем-то заняться.

Меня не должно быть здесь. Меня действительно не должно быть здесь. То есть, моя жизнь должна была пойти не так. Ещё несколько лет назад, как у ребёнка яппи, будущее по большой части стелилось передо мной: приличный диплом из приличного университета, достойная работа — возможно, но радио, но вероятно что-то с девяти до пяти, как продажи. Брак, дети, типовой дом в прерии и золотистый ретривер во дворе. Как у всех девочек.
А затем нападение, волк, и ничто больше не осталось нормальным. Никого золотистого ретривера на заднем дворе: собаки меня теперь ненавидят. Они знают, кто я на самом деле.
Тем не менее, ничто из этого не объясняло, как я попадаю в подобные передряги. Я слишком молода, чтобы уйти на пенсию? Устроиться где-нибудь на тихую работу бухгалтером?
В ночи полнолуния удерживать человеческих облик больно, потом невозможно. Волчица хочет освободиться, она должна освободиться, и если ей для этого нужно прогрызть путь наружу, она это сделает. Намного легче не сопротивляться, позволить этому случиться.
Но сегодня я не могу обратиться. Нужно оставаться человеком как можно дольше, держать всё под контролем, знать что происходит. Мне не в впервой. Я сидела неподвижно, держалась неподвижно, медленно дышала. Ещё немного, девочка.
У меня было несколько трюков, которые я использовала, чтобы держать волчицу в страхе. Пение Баха, мысли о брокколи. Гудение становилось всё более неистовым, и все же желудок крутило. Грань между человеком и зверь становилась всё тоньше. Когда она исчезнет, я пропала.
Я должна оставаться на своей стороне линии. Я представила, как она уменьшается. Я должна это остановить.
— Ти Джей, жаль что ты не можешь мне помочь.
Я вспомнила, как он держал меня, когда я начинала терять сознание. «Держись, — шептал он. — Умница».
Держись.
Линия всё ещё проведена. Я все еще человек. Я сделала глубокий вдох, чуть прочнее цепляясь за кожу.
Стоктон вернулся менее чем через полчаса, быстрее, чем я ожидала, несмотря на его обещание. Должно быть, он действительно боялся что-нибудь упустить. Он нёс две большие сумки. Я представила, как он бегал по магазину, забрасывая вещи в корзину, и швырнул кредитку в бедного кассира.
— Я поговорил с твоим продюсером. Оззи, верно? Он мне не поверил, сказал перезвонить и передать трубку тебе.
Естественно, Оззи не поверил, и я его в этом не винила. Я избегала телевидения как чумы. Рада, что у меня умные друзья.
— Тогда звони, — сказала я.
Дюк, всё ещё держась в стороне, скорчил уродливую гримасу.
— Не думай, что это поможет. Мир всё равно узнает кто ты на самом деле.
— Именно на это я и надеюсь, — пробормотала я.
Флемминг повернулся к Стоктону.
— Я передумал. Я не уверен, что мы должны идти на такое.
— О нет, — ответил журналист. — Это ты позвонил мне, ты всё это устроил, я хочу свою историю — она вне твоей власти.
— Отойдите в сторону, доктор, — сказал Дюк. — Пусть работает. Она не может сказать ничего, что спасло бы её от грядущего. Пусть сама себя обвинит.
Стоктон позвонил Оззи по наземной линии — в подвале мобильные не ловили. Ему удалось вытянуть телефонный шнур наполовину в комнату, и аппарат едва пролез через отверстие в двери.
Оззи поднял трубку после первого гудка:
— Китти, что происходит, что случилось?
— Скоро увидишь, — вздохнула я. — Стоктон ввёл тебя в курс дела?
— Да… он говорит, что ты будешь вести телешоу. Но сегодня не пятница, мы ничего не объявляли…
— Просто организуй всё, Оззи. Сделай шоу законным. Защити права, предоставь лицензию сети, сделай всё что нужно.
— Ты в порядке?
— Нет. Но обо мне не беспокойся. Я справлюсь.
Надеюсь. Очень, очень на это надеюсь.
— Позвони Бену О'Фарреллу вместо меня, пожалуйста. Используй его номер.
— Конечно. Поставь репортёра на место.
Я отдала телефон и сразу же заскучала по Оззи.
Жаль, что его здесь нет.
Они поговорили с пару минут, и Стоктон повесил трубку.
— Роджер. Могу я получить телефон обратно на минутку? Я просто хочу позвонить.
Во-вторых… я хотела позвонить Алетте, и я должна сама позвонить Бену, раз я здесь. Бену и Кормаку. Три звонка. Нет, четыре… маме. Я должна позвонить маме.
Стоктон покосился на Флемминга, но тот покачал головой.
Значит, всё.
Стоктон перетащил сумки к камере.
— Если открою дверь, то пожалею?
Как далеко, по его мнению, я могу зайти, чтобы сбежать?
— Может да, а может и нет. Мистер Крутой парень вооружён серебряными пулями?
Мы посмотрели на оставшегося охранника, который даже не дёрнул мускулом.
— Серебряные? — спросил Стоктон.
Он отрывисто кивнул. Даже не сомневаюсь, что он очень хороший стрелок.
— Я отойду, — усмехнулась я. Конечно, я могу позволить ему застрелить меня и сэкономить несколько часов.
Стоктон заставил Флемминга отпереть дверь и открыть её — достаточно широко, чтобы засунуть сумки для покупок, прежде чем закрыть и снова запереть.
Ну, я упустила свой шанс выйти в сиянии славы.
Я порылась в пакетах. Немного смахивает на Рождество. Он принёс мне портативный CD-плеер с колонками и батарейками, стопку дисков, пару книг — Лондон, Торо 1. И мясо, которое я бросила в углу на потом. Не могу сейчас об этом думать, даже если чую запах сквозь пластик.
— Ты готова? — сказал Стоктон, запихивая ручной микрофон в дверную щель.
Нет, но у меня нет иного выбора. Я взяла микрофон — всё ещё прикреплённый к шнуру, который проходил через щель к радиовещательному оборудованию новостной команды — и прикрепила его к рубашке.
— Вот так?
Звукооператор показал мне большой палец.
Я закончила просматривать диски. На обложке одного молодой и сравнительно неизменный Майкл Джексон.
Я уставилась на Стоктона.
— «Thriller»? Ты принёс мне «Thriller»?
— Ну как же. «Thriller2»!
Он сложил ладонь рупором и завыл, как будто был статистом в каком-то клипе.
Никакого чувства такта. Я всё равно разорвала упаковку и включила диск. Но поставила «Billie Jean» и прибавила громкость.
Я наблюдала краем глаза, и, конечно же, ко второму такту два парня из новостей постукивали ногами. Стоктон слегка покачал головой; он, вероятно, не понимал, что делает это. Эй, когда музыка говорит танцевать, ты должен танцевать.
Дюк будто кипел от ярости. Его лицо на самом деле покраснело. Но он не мог ничего сделать, кроме как стоять и смотреть. Его помощник — который казался достаточно взрослым, чтобы помнить, как с ума сходил из-за этого альбома в начальной школе — нервно переминался с ноги на ногу. Как будто хотел отбить ритм, но не решался.
Выражение Флемминга ничуть не изменилось.
— Просто сообщи, когда мы выйдем в эфир, — сказала я Стоктону. Он посовещался с техником, затем быстро кивнул.
— Мы успеем к десятичасовым новостям, — сказал он.
Я могла себе представить, как обычный ведущий прерывает выпуск новостей специальным репортажем от Роджера Стоктона: Китти Норвиль, разоблачение.
Этого не будет. Надеюсь. У меня где-то около часа, прежде чем волчица полностью возьмёт надо мной контроль. С ней тоже придётся считаться.
Я выключила Майкла и поставила Джона Фогерти. «Bad Moon Rising» была темой шоу в обычные ночи. Без неё как-то неправильно.
Жди… жди…
— Окей, Китти, начинаем через три… две… одну…
Он указал на меня. Я нажала кнопку воспроизведения. Гитара пробренчала несколько аккордов, прежде чем я посмотрела на стеклянную стену в камеру.
Думай о хорошем. Это тоже самое, что и работа за микрофоном. Не думай о том, что не можешь спрятаться, что больше не сможешь сохранить анонимность. Речь шла о мести, реванше, и для этого я должна быть на высоте.
Я улыбнулась.
— Приветствую! Добро пожаловать на первый телевизионный выпуск «Полуночного часа», шоу, которое не боится темноты — и существ, что в ней обитают. Меня зовут Китти Норвиль.
Внутренняя часть камеры была освещена так же ярко, как и внешняя, камера стояла под углом. Они позаботились о том, чтобы не было засветки. Все меня увидят. Во всей красе.
— Если вы не знаете, что такое «Полуночный час», позвольте кратко обрисовать суть передачи. Каждый вечер пятницу я в течении нескольких часов разговариваю с людьми по радио. Принимаю звонки, приглашаю гостей и беру у них интервью: политиков, писателей, музыкантов, любого, кого смогу убедить со мной поговорить. О чём мы говорим? О ночных кошмарах: оборотнях, вампирах, ведьмах, призраках, демонах и магии. Об историях, которые вы читали под свет фонарика, укрывшись одеялом с головой, историях, что не давали заснуть по ночам, когда ветер стучал в окно спальни? Возможно, вы не готовы в это поверить, но все они реальны. И если вы мне не верите, просто не переключайтесь. Потому что примерно через час или около того, держу пари, вы передумаете. Я оборотень, и сегодня рот принесёт мне миллионы.
Намёк на кунни? Уф.
Я убавила громкость музыки, но не стала её выключать. Это отвлекло часть моего мозга, которая начала бормотать.
— Если вы знакомы с шоу, то смогли заметить небольшие изменения в формате. Вы также могли удивиться, что мы вышли в непривычное время. А самые проницательные могли сообразить, что сегодня полнолуние, и вы могли спросить себя, какого чёрта я заперта в комнате? Это чертовски хорошие вопросы. Позвольте мне представить людей, которые сделали это возможным. Мы можем на секунду направить камеру в ту сторону? Огромное спасибо.
Оператор повиновался, повернув камеру в другую сторону комнаты.
Флемминг попятился, качая головой. Но ему некуда было идти. Объектив прижал его к стене. Дюк, немного привыкший появляться перед камерой, не сбежал. Но его взгляд метал молнии.
— Давайте познакомимся. Справа от вас доктор Пол Флемминг, директор Центра изучения параестественной биологии, лаборатории, в которой я в настоящее время заперта. В другом конце комнаты вы можете узнать сенатора Джозефа Дюка, который возглавляет слушания по поводу Центра изучения параестественной биологии. Камеру на меня, пожалуйста. Спасибо.
Продолжаю улыбаться. Улыбка королевы красоты, застывшая и сверкающие. О, да.
— Хочу добавить, что здесь я нахожусь совершенно против своей воли. Видите ли, Флемминг и Дюк боятся, что дешёвых разговоров на специальных слушаниях комитета недостаточно, чтобы убедить правительство и народ Америки в существование оборотней. А они оба этого хотят, потому что Флемминг нужно дальнейшее финансирование лаборатории, а Дюку — открыть сезон охоты на ведьм. То есть на волков. Хотя не суть важна. Поэтому они решили связать меня серебром, запереть и показать результаты в прямом эфире по национальному телевидению. Знаете, почему они думают, что это сойдёт им с рук? Они не верят, что я человек.
— Нет, это не… — Флемминг шагнул вперёд, начиная протестовать.
Я испепелила его взглядом.
— Если бы вы верили, что я человек, что ни за что бы не согласились на такое. У вас бы не было этой тюрьмы. Итак. Я вроде как заключила сделку, чтобы попытаться рассказать свою часть истории, прежде чем в камеру не полезет шерсть. И серьёзно, шерсти будет завались. Пару секунд, прежде чем мы пойдём дальше. Мам, пап, Шерил?
Если Шерил смотрит, то она уже позвала родителей. Она всегда сообщает обо мне.
— Я буду очень благодарна, если вы выключите телевизор. Вам не захочется на это смотреть. Это вас расстроит. Возможно, вы меня не послушаете, но не говорите, что я вас не предупреждала. Я люблю вас, ребят. И Бен, ты смотришь? Только одно слова: иск. Нет, два слова: групповой иск.
Я потёрла руки.
— Итак. Начинаем. Роджер, подойди сюда.
Репортёр провел рукой по растрепанным волосам, разгладил рубашку и поправил микрофон, который прикрепил к воротнику, прежде чем подойти к двери камеры. Мы смотрели друг на друга сквозь плексиглас, как будто могли притвориться, что его нет.
— Также сегодня с нами Роджер Стоктон, репортёр сверхъестественного шоу «Неизведанный мир». Здравствуй, Роджер. Насколько я помню, ты настаивал на интервью. Сейчас подходящее время?
Он ухмыльнулся.
— Пока ты не занята.
— Я в аудитория. Делай что хочешь.
Как бы мне ни хотелось это признавать, интервью было хорошим. Хотелось бы, чтобы оно прошло при более комфортных обстоятельствах. Он вёл разговор, вопросы плавно перетекали один из другого, а не сыпались наизусть из подготовленного списка. Он не прерывал мои ответы, позволяя закончить предложение, прежде чем снова заговорить. Он начал с того, что спросил о шоу, как оно началось, какова моя политика, что происходит за кулисами. Он, возможно, не был полностью доволен моими ответами: я не сказала ничего, что ещё не озвучила на слушаниях в сенате или на шоу в тот или иной момент.
Стоктон начал подводить итоги.
— И последний вопрос, Китти. Сегодня вечером, мы вместе со зрителями станем свидетелями легендарного перевоплощения оборотня, с твоей помощью…
— Моей совершенно недобровольной помощью, прошу заметить.
— Эм, да. Конечно. Можешь немного рассказать, что нас может ожидать?
— Конечно. Из всех фильмов, что я видела, «Новые трюки» и «Кровавая луна» Роберта Карра ближе всего изображают настоящий процесс. Потому что в конце трансформации вы видел то, что выглядит как настоящий, дикий волк — Канис Люпус. Разница лишь в том, что оборотень обычно больше из-за сохранения массы. Средний взрослый человек весит больше, чем дикий волк. Что происходит между в процессе — трудно объяснить. Кости меняются, кожа покрывается мехом, зубы превращаются в клыки… всё.
— Это больно?
— Бывает. Но чаще всего это проходит быстро. Стараешься, чтобы всё прошло быстро.
— Как подобные трансформации не убивают человека? Полностью не разрушая тело?
— Люди изучали процесс, но ни у кого нет хорошего физического объяснения того, как тело меняет форму, не разрушаясь. После всех слов и исследований остаётся всё равно вешать ярлык сверхъестественного, потому что это выходит за рамки того, что мы понимаем.
— Пропаганда! — Дьюк ворвался в объектив камеры. Его лицо было красным, и он орал так, что его слова почти звучали бессвязным бредом. — Это уловка левых радикальных СМИ, чтобы подорвать истину Хорошей книги, которая гласит, нельзя позволить ведьме жить! Вот что происходит, когда прислушиваешься к посланнику Сатаны!
Стоктон смотрел на него круглыми глазами и моргал.
— Я не посланник Сатаны, — устало ответила я. Не то, чтобы это возымело какой-то эффект.
— Время покажет! Ты не более человек, чем зверь внутри тебя!
— Сенатор, в последний раз повторяю, у меня есть свидетельство о рождении, доказывающее, что я гражданин США, и в настоящее время вы нарушаете мои гражданские права. Не заставляй добавлять клевету к обвинениям, которые я собираюсь выдвинуть против вас.
— Сыпь свои угрозы. Я верую, что люди поблагодарят меня за то, что я сделал сегодня вечером.
— Сенатор, посмотрите, посмотрите, что вы показываете людям: вы посадили меня — э-м, вероятно, не следует говорить это слово по сетевому телевидению — в чёртову клетку! Вы стоите, брызжа слюнями, как сумасшедший, обзывая вполне милую блондинку посланником Сатаны, и все еще думаете, что вас назовут хорошим парнем?
— История докажет мою правоту. Когда орды вашего вида захватят дома и окрестности богобоязненного народа, люди поймут, что я прав, и мои действия будут оправданы!
Орды? А?
— О, можешь продолжать трепать языком, потому что ты копаешь себе могилу прямиком до ада, обезьяна!
— Китти, можешь так не кричать, — сказал Стоктон.
На данный момент разглагольствования застопорилась. Я тяжело дышала, как будто только что подралась. Мы с Дюком уставились друг на друга через стекло. Да, он может быть крутым парнем, когда я заперта здесь. Но только пустите его сюда…
Я хмыкнула, как меня пронзила боль, и нагнулась, чтобы скрыть гримасу. Слишком поздно. У меня кончилось время. Боль прожгла мои нервы, руки и ноги. Я чувствовала каждую пору на своём теле. Через секунду прорастёт мех.
— Вы оба, отойдите от окна, — сказала я тихим, скребущим голосом. Они удивлённо подчинились. Мне пришлось взять себя в руки ещё на минуту.
Я выпрямилась и посмотрел в камеру.
— Из всех авторов, которых я читала, Джек Лондон получает мой голос за то, что, скорее всего, был оборотнем. Даже если он им не был, он потратил много времени на написание сюжетных линий о людях и животных, цивилизации и дикой природы — что эта грань обычно не толще волоса, и как она размывается. Он понимал это пространство лучше, чем кто-либо другой. И это во многом связано с тем, что значит быть оборотнем: жить в размытом пространстве и учиться примирять две стороны. А другая истина, которую вы узнаете, заключается в том, что человек не должен выглядеть монстром, чтобы быть им. С вами была Китти Норвиль, глас ночи. Если вы больше ничего не запомните об этой трансляции, пожалуйста, запомните мой голос. Больше его у меня не будет.
Ти Джей держал меня, когда я в первый раз обращалась. Я представила его руки, его голос.
Всё будет хорошо, все будет хорошо…
Перемена обрушилась на меня, быстрая и жестокая. Наводнение прорвало плотину. Наказание за то, что я так долго её подавляла. Я согнулась пополам, пытаясь стянуть с себя рубашку. Я ничего не могла поделать — я закричала, и зрение исчезло.

Ненависть и страх. И она могла лишь смотреть.


На следующий день я просмотрела запись, которую транслировала съёмочная группа Стоктона. Новостная станция оформила видео со стильными логотипами «Специальный репортаж!» и «Прямой эфир!». Всё почему-то казалось дешёвым. Когда я изменила форму, я сорвала рубашку — я выходила без лифчика в полнолуние — и вывернула половину джинсов и трусиков. Рыжеватый мех заструился по моей спине. Полуобнажённая, я упала на бок, корчась от боли. Конечности таяли и формировались, лицо исказилось — я видела, как это происходило с другими, я сама через это много раз проходила. Но наблюдать, как это происходит со мной, было странно, как будто то, что я видела, не соответствовало тому, что я чувствовала. Трансформация выглядела текучей, одна форма превращалась в другую, изменение рябью расходилось от центра тела. Мне же казалось, что меня рвёт на части: человеческая оболочка разрывается, чтобы выпустить волчицу из клетки.
Через несколько секунд большая взрослая волчица лежала на полу камеры, дрыгая задними лапами, чтобы освободиться от полустянутых джинсов. Песочного цвета, с более тёмным мехом по краям ушек, вдоль спинки и на кончике хвоста. Мех на груди и под телом кремового оттенка. Холёная, настороженная, в её глазах блестел янтарь.
Она была прекрасна. Она была мной.
Она тотчас же побежала. Испуганная, она искала выход из клетки, а это значило бежать вдоль окна, вертеться у стены, окрашенной серебром, бегать туда-сюда. К сожалению, она преодолевала всю камеру одним большим шагом. Она кружилась взад и вперёд, глядя на своих похитителей, как ультра-невротические хищники в зоопарке, которые, кажется, загипнотизированы своими движениями.
Домашняя собака, когда злится или боится, может хрипло лаять — так как её разводили в роли сторожевого пса. В дикой природе волки редко лают. Моя волчица молчала. В лаборатории стояла мёртвая тишина, если не считать щелчка когтей по линолеуму. Ручной микрофон всё ещё лежал на полу, прикреплённый к сброшенной рубашке, ловя звук, как Дюк опустился на колени перед стеклом с резким смехом.
— Вот видите? Видите, с чем мы имеем дело? Вы не можете это игнорировать!
Он смотрел в камеру и указывал на волчицу.
Она вздрогнула, опустив голову и навострив уши, как перед боем.
Дюк нахмурился, явно ожидая, что воющая тварь хлопнется по окну в попытке напасть на него.
— Не надо мне этого, — сказал он. — Не разыгрывай спектакль. Ты не получишь симпатии. Я покажи им твою истину натуру. Я заставлю тебя показать!
Он вскочил на ноги и бросился на Стоктона, который стоял с другой стороны камеры. Репортёр испугано поднял руки.
С широко открытыми глазами и рычащим оскалом Дюк схватил Стоктона за руку и вывел его из равновесия. Затем открыл дверцу лотка для еды и просунул туда руку репортёра. Стоктон закричал от ужаса и изо всех сил попытался вырваться, но Дюк крепко его удерживал, упираясь всем телом. Бойкий старик, а?
— Ну же! Кусай! — закричал Дюк. — Покажи свою суть! Нападай!
Волчица поджала хвост и попятилась, удаляясь от бредящего безумца перед собой. Она прекрасно знала, как не ввязываться в неприятности.
Тихо поскуливая, она с печальным видом устроилась в дальнем углу камеры — как можно ближе к стенам, но не касаясь их — легла ничком и положила морду на передние лапы.
Дюк разинул рот, не веря своим глазам. Стоктон воспользовался шансом вырваться и отойти от двери.
Все уставились на то, как волчица забилась в угол. Она была до смерти напугана и хотела, чтобы её оставили в покое. Она даже не притронулась к мясу.
Трансляция на этом прервалась. Телевизионщики решили, что смотреть на несчастную волчицу не особо интересно.


1. Генри Дэвид Торо был американским писателем, поэтом, мыслителем, историком, гражданским активистом и борцом за отмену рабства. Он являлся ярким представителем философско-литературного течения, называемого трансцендентализмом. Это движение зародилось в середине XIX века в США в среде прогрессивной интеллигенции. Самое известное произведение Генри Дэвида Торо - "Уолден", которое представляет собой размышление на тему отказа от благ современной цивилизации и простого образа жизни в естественном природном окружении. Другая заметная книга писателя называется "Гражданское неповиновение". В ней автор отстаивает право личности на неподчинение несправедливому государству. В общей сложности книги, статьи, эссе и поэтические произведения Генри Дэвида Торо составляют более 20 томов. В его литературном стиле переплетаются наблюдения за природой, личный опыт, острая риторика, символизм и типично американское внимание к практическим деталям.

2. Ссылка на музыку из этого альбома: megapesni.me/online/listen93889.html. С таким же успехом Стоктон мог принести фильм «Дракула» для вампира.
Администратор запретил публиковать записи гостям.
Спасибо сказали: Natala, llola, Sanni_80

Кэрри Вон - Китти едет в Вашингтон 08 Май 2022 06:43 #37

  • Natala
  • Natala аватар
  • Не в сети
  • Читатель года
  • Сообщений: 1176
  • Спасибо получено: 2487
  • Репутация: 114
Китти намного более человек, чем эти "достойные" люди, заменившие ее в ловушку и пытающиеся показать ее инаковость. Мне кажется, что передача, задуманная показать иных, как зло, поможет показать их в ином свете, благодаря главной героине.
Девочки, спасибо. : rose
Администратор запретил публиковать записи гостям.
Спасибо сказали: So-chan

Кэрри Вон - Китти едет в Вашингтон 19 Июнь 2022 15:01 #38

  • So-chan
  • So-chan аватар
  • Не в сети
  • Переводчик, Редактор
  • Сообщений: 2202
  • Спасибо получено: 4499
  • Репутация: 130
Я проснулась дрожа. Холодный линолеум. Обняла себя, но была обнажена, свернувшись калачиком на полу, не в силах согреться. Джинсы лежали посередине пола. Рубашка разорвана. Не могу сказать, можно ли её спасти.
Дверь камеры открыта.
Вздохнув, я собралась с силами, чтобы одеться. Нужно выбираться отсюда.
Я проползла полпути, как увидела Флемминга, прислонившегося к лабораторному столу. Он наблюдал за мной, скрестив руки.
Ничего не остаётся, как продолжить ползти к одежде. Я быстро натянула джинсы и взяла рубашку. Разрыв сбоку, вдоль шва, но сгодиться. Я села на кровать, чтобы зашнуровать кроссовки.
— Итак. Получили что хотели? Кроме зрелища, как голая женщина спит половину ночи.
Я пыталась казаться рассерженной, но голос сорвался, утомлённый до предела.
Флемминг нахмурился и отвернулся.
— Не знаю. Сеть транслировала прямой эфир в течение часа. Они продали запись, и новостные каналы крутили отдельные кадры всю ночь.
Отдельные кадры. Это значит тридцать секунд моего обращения и ничего более. Ни моих слов, ни того что я сказала, чтобы объяснить эти тридцать секунд. Какой фарс.
— И вы этого хотели? Вы хоть знаете, чего вы хотите?
Он вздрогнул и скривил губы в страдальческой улыбке. Возможно, я впервые увидела его улыбку.
— Я хотел изменить мир. Хотел в одиночку открыть совершенно новую область для исследования. Я хотел найти… лекарство от всего. Супериммунитет. Где-то в твоей биологии есть этот секрет. Если бы я только мог убедить людей с деньгами, что это не сказки, что я не… сумасшедший.
— И по-вашему похитить меня, запереть и показать по телевизору — способ доказать это? — Я хотела разорвать его в клочья, если бы могла. Выпустить пару когтей, сделать пару шагов и в секунду сжать его горло. Волчица выла. — Единственное, чему вы не научились, так это тому, что вы не можете это контролировать. Никто не может. Люди… оборотни, вампиры, церковь, сенат, все — веками пытались и не получилось. Мастера-вампиры строят свои кланы, захватывают города, запугивают ликантропов и устраивают маленькие игры престолов. Формируются и распадаются стаи, ведьмы накладывают заклинания, шарлатаны дают обещания. Церковь устраивает инквизицию, сенат проводит слушания. И в конечном счёте ничего не получается. Это не природа, это не наука, не то что вы думаете, потому что это... это невыразимая часть всего того, что выходит за сферу знания. Вот почему его называют сверхъестественным, Флемминг. Это магия.
Он смотрел, почти дрожа, как будто хотел спорить, но не мог найти слов. Я смотрела ему в ответ, бросая вызов. Давай, начинай драку.
Он опустил взгляд.
— Первобытные люди думали, что солнце восходит и заходит по велению магии, но мы прекрасно знаем, что это не так. Это наука, которую они не понимала. И всё. Мы поймём.
— Как скажете.
— Может… может вас куда-нибудь подвезти?
Это был один из этих моментов, когда звуки, похожие на смех, пузырящийся в отчаянии, застряли у меня в горле. Какая наглость с его стороны. Полное, блин, хладнокровие.
— Вы достаточно натворили.
Я прошла мимо него, сосредоточившись на том, чтобы не броситься бежать, опустив голову. Сжимая порванные края рубашки и обнимая себя, чтобы не обнажиться. Часть волчицы осталась со мной. Я никогда не стану полностью человеком, несмотря на всю мою высокопарную риторику. Но иногда инстинкты полезны. Они могут стать силой, как всегда говорил мне Ти Джей. Я насмехалась над ним, потому что ненавидела ту часть себя, над которой, как мне казалось, у меня так мало контроля. Теперь я использовала её. Волчица не раскиснет лужицей в рыданиях, разъярённая тем, что произошло, и боясь того, что должно произойти. Она будет преследовать. Опусти голову и убирайся. Пока я могу двигаться, со мной всё в порядке. Я проделала весь путь из здания. Кто-то предусмотрительно оставил дверь незапертой. Я продолжила идти. Продолжила двигаться вперёд.
Я проспала не очень долго. Небо всё ещё было тёмным, пасмурным. Воздух холодным и влажным, словно собирался дождь. Я задрожала. И продолжила идти. Так согреюсь.
На тротуаре, где подъездная дорожка пересекалась с шоссе, припаркованный у обочины седан включил фары. Моя первая мысль была о Брэдли. Он не мог приехать, чтобы забрать меня. Он мёртв. Я чуть это не забыла. Он мёртв, а не должен был умереть.
Две дверцы открылись, и вышли двое мужчин. Возможно, это Брэдли и Том, мои люди в Чёрном, как я впервые увидела их, приехав в Вашингтон, но нет. Я начала паниковать, отступила на пару шагов, готовясь бежать. Потом сделала вдох. Я уловила знакомый запах оружейного масла и кожи.
Они подошли к машине со стороны водителя и облокотились на капот, наблюдая за мной. У одного взъерошенные волосы, плащ поверх брюк, рубашка с расстёгнутым воротником. Другой: байкерские ботинки, джинсы, футболка и кожаная куртка, усы и нахмуренные брови. Бен и Кормак, на арендованной машине Бена.
Теперь мне захотелось расплакаться. Я спрятала лицо в ладони, и рука задрожала.
Бен подошёл, снял пальто и накинул его на меня, ожидая помочь надеть его на меня, как будто мы на каком-то свидании. Не сказав ни слова. Он казался тенью, вне досягаемости фар. Я не видела его лица.
Волчица хотела убежать, но я — упасть в его объятия. Пока две половины спорили, я оставалась на месте, не в состоянии двигаться.
Он накинул пальто мне на плечи и поправил его, чтобы всё село на место. Тепло от его тела сохранилось на одежде и заставило меня задрожать сильнее, но я схватилась за края пальто и крепко его обхватила. Его рука осталась лежать на моём плече, и я снова вздрогнула. В тот момент я ненавидела людей.
Я молча плакала, расстроенная, и не могла говорить. Не могла объяснить, почему я хотела, чтобы он ушёл, и почему не мог, потому что мне нужен был друг.
— Давай выбираться отсюда, — сказал он, прижимая меня к плечу, чтобы проводить к машине. Я зашаркала вперёд. Он открыл заднюю дверь и усадил в салон, точно ребёнка или инвалида.
Кормак повёл машину. Он смотрел на меня в зеркало заднего вида.
— Кого мне избить?
Я рассмеялась, тяжёлым и болезненным смехом. Я задыхалась, думая, что у меня может начаться гипервентиляция.
— Могу я вернуться к этому вопросу?
Бен сидел со мной на заднем сиденье.
— Лично мне гораздо больше нравится, как звучит фраза «предполагаемый ущерб».
— Это потому, что ты получаешь процент, — сказал Кормак. Бен пожал плечами.
Я успокоила дыхание. Мне стало чуть лучше. Возможно.
— Как всё плохо?
— Что именно? – уточнил Бен.
— Линчевание уже началось? Факелы и вилы? Репрессивное законодательство?
— Слишком рано, — сказал он. — Говорящие головы всё ещё обдумывают произошедшее. Вероятно, им нужно повторить трансляцию ещё на двенадцать часов, прежде чем люди от неё устанут.
— Говорящие головы?
— Каждый канал. Каждая сеть. Все кабельные новостники. Кажется, Sci Fi устроил марафон «Воя»!
Это не поможет моему делу. Неужели никто ни капельки не обиделся, что меня похитили?
— И ещё звонила твоя мама. Она хочет, чтобы ты перезвонила.
— Ты это серьёзно? — завизжала я. — Что она сказала?
— Она ничего не сказала, просто позвонила.
— Она всё видела?
— Не знаю. Перезвони, если хочешь это выяснить.
Я прижала лицо к прохладному стеклу окна. Может, если бы я спала, то проснулась бы и обнаружила, что всё в порядке.
— Бен, что мне теперь делать?
— Я бы предложил отправиться в отель и немного поспать.
— Я про общую картину. Моя жизнь, работа, слушания…
— Сейчас ты ничего не можешь с этим поделать. Мы увидим обвинения утром.
Это будет зависеть от Бена. Я ничего не могла с этим поделать. У меня больше нет контроля, и я это ненавидела. Моя попытка превратить их жестокое разоблачение в собственное шоу была вспышкой отчаяния. Сработало ли? Она вызвала сочувствие? И я не говорила о сочувствии к бедственному положению будущих угнетённых оборотней и сверхъестественных существ повсюду. Я хотела сочувствия к себе лично — чтобы публика распяла их вместо меня. Эгоистичная сука.
Эта ночь даже близко не подошла к концу, а мяч так далеко от моей площадки, что я больше не могу его увидеть.
— Бен, позволь мне одолжить телефон.
Он передал мне трубку.
Кормак слегка улыбнулся.
— Вы только посмотрите, она действительно звонит маме в четыре утра.
Только вот он ошибся. Я звонила Алетте. Я чуть не забыла включить Лео в эту игру с распятием.
Никто не ответил. Я проверила экран телефона на наличие сигнала, но сеть нормально ловила. Он просто продолжал звонить и звонить.
Я глубоко вздохнула, выключила телефон и вернула его Бену.
— Один из миньонов Алетты помог Флеммингу и Дюку. Это он посадил меня в камеру.
— Каким образом? — поинтересовался Кормак. Не обижено, как я. Скорее, с оттенком профессионального любопытства.
— Серебряные наручники.
Кормак задумчиво кивнул. Я чуть не зарычала на него.
— Я предупреждал, держаться от неё подальше… — подал голос Бен.
— Она не имеет к этому никакого отношения. Это Лео, он работает с Флеммингом и Дюком.
Что означает Алетта в беде. Но ей несколько сотен лет, и она может легко позаботиться о себе, верно? Они бы не стали такими старыми, если бы не могли о себе позаботиться.
Лео в спешке покинул лабораторию Флемминга. С подкреплением, хотя зачем ему нужно подкрепление, можно только догадываться. Она бы не стала ждать от него подвоха.
Я должна добраться до Алетты.
— Мне трудно поверить, что Дюк, Флемминг и какой-то вампирский миньон все вместе в одной постели, — сказал Бен.
— Дюк ничего не знал о Лео. С ним разговаривал Флемминг. Но Дюк и Флемминг, оба хотят внимания правительства — по разным причинам. Они оба думают, что смогут превзойти друг друга, когда придёт время. Как будто все играют в шахматы, но каждый из них видит только треть доски — другую треть.
— А какая выгода вампиру? — сказал Кормак.
— Контакты? Влияние в правительстве?
Лео не заинтересован в этих вещах, не как Алетта. Он хотел чистой, простой силы. Он хотел поиграть с ним в игры.
Может быть, он хотел начать свои собственные игры.
— Он хочет отнять у Алетты контроль над городом. У Алетты полиция, но если у Лео — военные…
Мы снова приблизились к Вашингтону. Кормак вёз нас в отель. Поспи немного, сказал Бен. Вряд ли. Я буду карабкаться по стенам.
— Останови машину. Выпусти меня.
Кормак продолжал ехать, как будто я ничего не сказала.
— Кормак, останови машину!
Он посмотрел на Бена в поисках знака.
— Если у него военная поддержка, ты не сможешь пойти против него, — констатировал Бен.
— Бен! — больше походило на рычание. Сегодня я один раз обратилась, но не значит, что это не может повториться. Я никогда не обращалась так часто. Будет больно. Я прижала запястья к глазам. Мне нужно сохранить человеческие глаза. Держись.
— Китти, — сказал Бен, глядя на меня с заднего сиденья. Я должна была отдать ему должное, противостоять оборотню. Я не знала, доверяет ли он мне, что я не обращусь. Он только казался немного встревоженным.
— Сейчас ты ничего не можешь сделать. Поспи немного, подожди до утра. Гораздо безопаснее идти против вампиров при дневном свете, поверь мне.
Он говорил мне, что делать. Командовал мной. С таким же успехом я могла снова оказаться в стае.
Я не собиралась мириться.
Мы подъехали к гостинице. Кормак притормозил, чтобы свернуть в гараж. Я подвинулась ближе к двери. Затем потянула за ручку, открыла дверь и выкатилась из машины. Она всё ещё двигалась, везя меня по тротуару. Мне пришлось споткнуться, чтобы не упасть, но мне удалось удержаться на ногах. Я пустился в бега.
Заскрипели шины, Кормак затормозил, но я не оглянулась. Я не смотрела, преследуют меня или нет.
Должно быть, я пробежала три квартала, прежде чем сориентировалась. К тому времени я уже думала, что не должна была этого делать. Они просто пытались помочь. Смотрели на меня, как друзья, без обязательств. За исключением того, что я платила Бену.
Но что бы я делала, если бы они не приехали за мной? Подождала до утра и села в метро? Поехала прогуляться с Флеммингом?
До дома Алетты пара миль. Я могу столько пробежать, но я не хотела туда идти, не сразу. Я опустила голову, вдохнула ночной воздух и побежала. Волк на открытой равнине не мог бы двигаться быстрее.
Я добралась до «Полумесяца», спустилась по лестнице и остановилась у двери, чтобы перевести дыхание. Закрыто. Я в замешательство подёргала дверную ручку. Ахмед оказался верен своему слову. Он держал дом незапертым даже в полнолуние. Вероятно, поблизости никого нет, но я должна проверить.
Свет не горел, но глаза прекрасно ориентировались в темноте. Я разглядела бар, тихо обошла столики, никого не увидела. Пусть нос работает, впитывая запахи. Место не было пустым. Кто-то здесь есть. Что-то здесь есть.
Я продолжила искать, и моё внимание привлекло движение. Мимо передней части бара, где подушки на полу заменили столы и стулья, продрейфовал скользящий силуэт. Гладкий, кошачий, огромный. Сердце на мгновение заколотилось. Я никогда не видела такую большую кошку без крепких прутьев между нами.
Морда толстая, угловатая, более пугающая, чем у любого домашнего кота. Мех смуглый, и по всему телу чёрные круглые пятна.
Он сидел передо мной, преграждая путь, и в какой-то момент действительно показался домашним котом, гордым и манерным, его тонкий хвост радостно бил по полу.
— Луис.
Я упала на колени. Даже сейчас от него пахло им самим. На этот раз больше мехом, чем кожей, но это был он.
Он лизнул меня в щёку, грубый язык ягуара болезненно царапался. Я чуть рассмеялась и продолжила обнимать его. Его мех был мягким и тёплым. Я уткнулась лицом ему в загривок. Он терпеливо не двигался.
— Он ждал тебя.
Ахмед появился из дальней части клуба, завязывая халат поверх голых ног и голой груди. Волосы торчали во все стороны. Должно быть, он только что проснулся. Должно быть, он тоже ждал. Я подумала, не бегали ли они вдвоём по Моллу, когда их звери взяли вверх. Они могли охотиться на голубей.
— Ты не должен был так рисковать, — сказал я ягуару. — Ни ты, ни Ахмед.
Луис встал и потёрся об меня, прежде чем плюхнуться на пол и облизать лапы, а затем вымыть ими лицо.
Ахмед пожал плечами.
— Он очень волновался. Я сказал, что ты можешь о себе позаботиться. Тогда казалось, что ты не можешь. К тому времени было уже поздно что-либо предпринимать.
— Меня принудили.
— Похоже на то.
Он сел рядом со мной, упирая руку, словно старик со скрипящими костями. Только я не слышала, как скрипели кости.
— Ахмед, мне нужна помощь.
— Что тебе нужно? Я могу предоставить убежище.
Я покачала головой.
— Не мне. Алетте. Лео меня шантажировал, и я думаю, у неё неприятности.
Он нахмурился. Его лицо потемнело, глаза сузились, как у собаки, когда она рычит. Но я не могла отступить. Не могла вздрогнуть.
— Ты ей ничего не должна. Она пригласила тебя в свой дом, но не смогла защитить.
Формальность. Он вернулся к старым традиционным идеалам гостеприимства, когда люди должны были приютить путешественников, которые в противном случае стали бы добычей грабителей или волков на диких дорогах, где не царил закон. Только вот просила я помощи у волков.
Ягуар заснул, его худые рёбра глубоко и мерно поднимались и опускались. Он свернулся калачиком рядом со мной, прижавшись спиной к ногам, где я сидела.
— Если с Алеттой что-то случится, Лео возглавит вампиров города. Ты этого хочешь?
— А если Лео выполняет её приказы?
— Я в это не верю.
— Ты слишком доверчивая.
— Алетта… была добра ко мне.
— А я разве нет?
— Не в этом деле. Кто-то должен помочь ей.
— Пожалуйста, прими моё предупреждение как друга, старейшины: не связывайся с ними. Это не твоя забота.
Он звучал так мрачно, так серьёзно, используя тон любимого учителя средней школы, когда он кладёт руку вам на плечо и призывает подумать дважды, прежде чем тусоваться с «этой компашкой». Почти, но не слишком покровительственно. И он совершенно убеждён, что не я смогу о себе позаботиться.
Не то, чтобы у меня был отличный послужной список по части заботы о себе. Но я не могла игнорировать свои инстинкты.
Если бы я не наблюдала, как он рассеянно вылизывает мех на рёбрах, то не заметила бы, как Луис начал превращаться в человека. Это происходило медленно, постепенно, как тает лёд. Конечности вытянулись, туловище утолщилось, мех поредел. По крупицам, по кусочкам, по клеткам.
— Что ты здесь делаешь, Ахмед? Это место, эта твоя маленькая империя — ты говоришь, что это не стая, что ты не альфа. Но все относятся к тебе так, что ты и есть. И ты ожидаешь подобного к себе отношения. Может быть, ты правишь вежливостью и уважением, а не грубой силой. Ты продвигаешь идеал безопасного убежища, поэтому тебе не нужно бороться, чтобы сохранить своё место. И это работает, отдаю тебе должное. Это лучшая система, которую я видела. Но ты игнорируешь всё, что происходит за пределами твоего домена. А я так не могу.
Если бы я произнесла эту речь перед любым другим альфа, которого когда-либо встречала, я бы затеяла драку. Я бы бросила вызов за его место — по крайней мере, такой же деликатный, как и его претензия на место здешнего альфы.
Он развёл руками и почтительно кивнул.
— Естественно, это твой выбор.
Что означало, что он, возможно, вообще не заслужил моей речи.
— Прости, Ахмед, — сказал я, начиная вставать. Он ничего не сказал.
Я коснулась плеча человека, спящего рядом со мной. Больше я ничего не сделала, не хотел его будить.
Поговорю с Луисом позже. Надеюсь, это позже у меня будет.

Администратор запретил публиковать записи гостям.
Спасибо сказали: Natala, Sanni_80

Кэрри Вон - Китти едет в Вашингтон 19 Июнь 2022 15:06 #39

  • So-chan
  • So-chan аватар
  • Не в сети
  • Переводчик, Редактор
  • Сообщений: 2202
  • Спасибо получено: 4499
  • Репутация: 130

Будь у меня с собой деньги, я бы поймала такси. Могла бы занять пару баксов у Ахмеда, но пробежала от «Полумесяца» два квартала, прежде чем сообразила. Автобуса до Джорджтауна не будет ближайший час. Я побежала трусцой. Двигалась быстро, потому что близился рассвет. Как же я устала! Я замерзла и едва чувствовала ноги.
Стоило оставить мобильный Бена у себя и позвонить в полицию. Стоило попросить Ахмеда позвонить в полицию. Стоило, стоило… вот поэтому я полный нуль в политике. Никакого планирования наперёд.
И Лео. Я не сомневалась, что он там будет с двумя смертными солдатами. Но я ещё не решила, что буду с ними делать.
Кто расскажет Алетте о Брэдли? И где Том? Эмма? В безопасности?
Я добралась до таунхауса; свет не горел. Как и в других домах на улице, как и в любом нормальном доме в такой час.
Я остановилась. Я видела, что в доме темно, потому что на переднем эркере висели шторы, но окно в гостиную было открыто. А такого раньше никогда не случалось.
Каковы шансы, что входная дверь не заперта, и я смогу войти?
Я медленно поднялась по ступеням и повернула ручку. Мало того, что не заперто, так ещё и едва прикрыто. Дверь была приоткрыта на щёлку, как будто кто-то заходил в спешке.
Я чуть толкнула дверь.
— Ты слышал? — раздался мужской голос из дома.
Зачем запирать, если выставил охрану. Сердце ушло в пятки. Я спрыгнула с крыльца, перелезла через кованые перила и спряталась в тени, у стены. Задержала дыхание, хотя казалось, что голова собирается лопнуть. Мне так сильно хотелось убежать. Я слышала, как волчьи когти царапают тротуар с приближением опасности.
Никакой паники, просто сохраняй спокойствие.
Дверь широко распахнулась. Кто-то вышел на крыльцо и осмотрелся. Одетый во все черное, он казался привидением в тусклом предрассветном свете. Должно быть, один из парней для спецоперации, которые ушли с Лео. Он на минуту задержался, внимательно осматривая улицу, и вернулся в дом, на этот раз плотно закрыв дверь.
Лео нужны люди, чтобы охранять дом днём, как это делали Брэдли и Том для Алетты.
Небо светлело. Я задрожала и укуталась в пальто. Пальто Бена. Я и забыла, что оно на мне. Теперь я обрадовалась, что не сняла его.
Мне нужно проникнуть в дом. Потребуется убедиться, что с Алеттой всё хорошо. Моё сердце сжималось от растущего осознания того, что она, скорее всего, в беде. Солдаты должны были стоять в фойе или передней комнате, чтобы услышать слабый скрип дверных петель. Надо увести их оттуда, чем-то отвлечь. Они явно нервничали. Значит, буду шуметь.
Я внезапно почувствовала себя словно в плохом шпионском боевике.
Там, где я пряталась, на бетонной подушке под окном, валялись какие-то обломки: пара камней, осыпавшаяся штукатурка, ржавый кусок металла. Я взяла горсть этих предметов и перелезла обратно через перила.
Попятившись на пешеходную дорожку, а затем на пустынную улицу, я осмотрела окна второго этажа. Я не занималась спортом в школе. У меня плохо с координацией. Не уверена, что справлюсь. Однако отчаяние толкало меня к действию. Я должна это сделать.
Я вложила в бросок все свои сверхъестественные силы. Сожми покрепче и сфокусируйся на окне прямо над эркером гостиной. Я крякнула, отправляя камень в полёт.
Он попал в кирпичную стену и отлетел обратно на дорожку.
Я зарычала на саму себя и быстро повторила попытку. Быть беде, если солдаты выйдут на крыльцо. На этот раз я подняла кусок металла и бросила.
Стекло треснуло, издав хруст позвонка. Звон прозвучал словно музыка.
Чтобы обезопасить себя, я повернулась к окну над входной дверью и попробовала ещё раз. Меня потряхивало от адреналина, но на этот раз мне, должно быть, хватило сноровки. Я попала в окно — оно не разбилось, но звякнуло, и сеть трещин расползлась по нему точно паутина.
План в том, чтобы они поднялись на второй этаж проверить, что разбило окно. Оставалось только уповать, что они не выйдут через главную дверь.
Неужели все планы кажутся такими глупыми во время их осуществления?
Я побежала к двери и открыла её. Перегнувшись через порог, сделала глубокий вдох и прислушалась. Я обнюхала дом Алетты, оставаясь начеку. По дому двигались неизвестные. Но я ничего не слышала: ни дыхания, ни шагов. Только над головой — по звукам кто-то бегал по второму этажу.
Я зашла в прихожую и закрыла за собой дверь.
В доме было темно и пусто. Я не слышала никакого дыхания. Но вампиры ведь не дышат.
Прошла через фойе, пытаясь вести себя как можно тише, но резиновые подошвы кроссовок всё равно скрипели по паркету.
Окно гостиной выходило на восток. Свет практически добрался до комнаты. Серый и тусклый, но всё же свет. Спустя какие-то полчаса поднимется солнце.
Мебель сдвинули, чтобы освободить место прямо перед окном. В центре расчищенного пространства, достаточно далеко, что я не смогла увидеть её с пешеходной дорожки, на стуле сидела Алетта. Лицом к окну, словно она ждала восхода, словно хотела им полюбоваться. Словно желала умереть.
— Алетта?
Она не пошевелилась. Я подошла к ней и увидела, что её руки скручены за спиной, а ноги привязаны к стулу. Верёвочка или шнур её бы не удержали; поэтому поверх них лежали цепи с крестами. Ступни были прикреплены к ножкам стула спереди. В рот вставлен кляп.
Кресты. Лео понадобилась помощь смертных, чтобы связать Алетту крестами, поскольку сам он не мог к ним прикоснуться.
— Алетта.
Я побежала к ней. Ковёр влажно захлюпал. Что здесь произошло?
Я вытащила кляп – полоску хлопчатобумажной ткани. Он зацепился за клык, но я его освободила.
Она дико, отчаянно и исступлённо разглядывала моё лицо.
— Китти, с тобой всё хорошо? Что они с тобой сделали?
Я занялась оставшимися путами. Начала выбрасывать кресты, но потом сообразила, что они могут мне пригодиться и сложила их в карман пальто.
— Силой устроили дебют на национальном телевидении. Не беспокойтесь, я в порядке. Не ранена.
Физически…
— А Брэдли… Где Брэдли?
Чёрт. Я не хотела, чтобы мне досталась участь принести дурную весть. Ужасно так думать, но я понадеялась, что Лео тайно позлорадствовал. Она должна знать.
— Мне очень жаль, Алетта, Лео двигался слишком быстро, а Брэдли не ожидал нападения.
— Нет, думаю, не ожидал. Надеюсь, быстро и безболезненно?
— Свернули шею.
— Китти.
Я освободила ей руки, и она, положив ладони на мои плечи, сжала их. Свободная от крестов она была сильна, очень сильна, но в тот момент явно забыла об этом. Она сжимала и сдавливала, и мне осталось лишь прижаться к ней, чтобы она не сбила меня с ног.
— Они мои дети, ты понимаешь? Дети моих детей. Я все эти годы присматривала за своей семьёй. Я заботилась о них, наблюдала, как они растут и процветают. Желала для них только одного – процветания. Ты понимаешь?
Начинаю. Брэдли был её пра– и ещё дюжину пра-внуком. И Том, и Эмма, которая сказала, что её семья с Алеттой десятилетиями. Её связи в полиции, правительстве — это все её потомки. Их верность исходит из уз крови. Разве расстояние во времени изменило бы отношение Алетты? Я подумала о портретах в столовой, фотографиях в коридоре, в гостиной — это все её дети. Она хранила фотографии своей семьи по всему дому, как любая любящая мать.
— Алетта, нам нужно торопиться, они спустятся в любую минуту.
Не говоря уже о том, что прямо перед ней встаёт солнце. Я сжала её руки и попыталась поднять со стула.
— Подожди, Китти…
— Господи, у вас труба протекла?
Я стояла на коленях на мокром ковре. Джинсы стали влажными.
— Это святая вода. Я сижу прямо в ней и не могу никуда уйти.
Её ступни были обнажены. Более того, обожжены. Плоть алела и блестела, точно покрытая сыпью, которая ползла по подошвам ног, затрагивая каждый влажный участок кожи. Даже если бы Алетта освободилась от пут, то не смогла бы уйти. Я чувствовала запах горевшей плоти.
Она спокойно смотрела на меня, хотя прикосновение святой воды, должно быть, мучило её, точно кислота.
— Прекрасно, блин.
Я огляделась, пытаясь что-нибудь придумать. Я зашла так далеко не для того, чтобы меня остановил какой-то мокрый коврик.
— Если у них столько святой воды, то почему бы просто не облить нас?
— Это могло меня и не убить.
А тот, кто провернул такое с Алеттой, хотел, чтобы она наблюдала приближение собственной смерти через окно, чтобы попытать её.
Оглянувшись на рассветное небо, она побледнела до пепельного оттенка, но приготовилась героически принять свою участь.
Я не могла просто задёрнуть занавески. Они не были открыты, они исчезли, их сняли. Мне нужно уносить её отсюда. Шаги продолжали раздаваться на втором этаже, но солдаты могли спуститься в любую минуту.
— Я понесу тебя, — сказала я, опускаясь на колени у стула. Думала, она будет протестовать, бормотать о чувстве собственного достоинства с британским акцентом. Но не стала. Она молча схватила меня за плечи и сжала их, когда я подняла её и обняла. Она оказалась намного легче, чем я ожидала. Алетта казалась высушенной и пустой.
Я не знала, куда идти. Не могла вынести её на улицу, ведь рассвет был совсем близок, а рядом нет убежища.
Я отчаянно вертела головой.
— Под лестницей есть чулан, дверь за потайной панелью.
Когда она указала на неё, я увидела линию, обозначающую контур двери. Поставив Алетту на пол, распахнула тонкую фанерную дверь, морщась от того, сколько шума произвела. Не шуметь, главное не шуметь.
Алетта прильнула ко мне, не в силах стоять самостоятельно. Вместе мы ввалились в чулан. Я закрыла дверь, когда на лестнице над нашими головами раздались шаги.
Мы лежали, затаив дыхание, свернувшись калачиком на куче мусора. По крайней мере, я не дышала. Мы смотрели на дверь перед собой, как будто могли увидеть, что происходит снаружи.
Шаги пересекли фойе и затихли у входа в гостиную. Затем последовали ещё одни шаги.
— Чёрт! — раздался мужской голос.
— Может, она уже умерла, — раздался второй. — Сгорела.
— Праха нет. Должен быть прах. Запах гари. Хоть что-то.
— Ты когда-нибудь видел, чтобы они выходили на солнечный свет?
После паузы другой сказал:
— Нет.
— Послушай, даже если она смогла сбежать, рассвет совсем близко. Она не ушла далеко… Чёрт, да она же не может покинуть дом. Нужно всё проверить.
— Ты же не веришь, что она обратилась в летучую мышь, а?
— Эм, нет.
Солдаты двигались назад и вперёд, затем в дальнюю часть дома, вернулись к лестнице. Они не прошли возле двери в чулан.
Кладовка занимала все пространство под лестницей, сужаясь к концу. Несмотря на это места было недостаточно. В тусклом свете, просачивающимся под дверь, я разглядела множество коробок и уборочного инвентаря: мётлы, швабры и вёдра, старые детские коляски, высокий стул, вешалку для одежды, забитую пальто. Чулан обычной семьи. У меня сложилось ощущение, что Алетта вцепилась в модель обычной семейной жизни после того, как обратилась в вампира.
Интересно, как в эту картину вписывался Лео?
— Мой герой.
Она взглянула на меня и попыталась мрачно улыбнуться. Затем откинулась назад, выпустив тихий стон. Если бы я не знала, то сказала бы, что она упала в обморок.
Я коснулась её, потрясла за плечо. Она была холодна и неподвижна, и я чуть не выкрикнула её имя в панике. Я не могла её сейчас потерять.
Она коснулась лба и поморщилась, точно обморочная леди из викторианского романа. Нам понадобится кушетка.
Я зашипела, стараясь говорить как можно тише:
— Что не так? В чём дело? Это из-за солнца? Рассвет слишком близко…
— Я сегодня не ела.
Я изумлённо уставилась на неё. У меня на руках голодной вампир. Можно ли сотворить большую глупость?
— Но это не имеет никакого значения, — добавила она, пытаясь сесть. — Лео все еще в доме. Мы должны его найти. Я не позволю ему уничтожить всё, что я создала.
— Ты не состоянии бороться с Лео, — ответила я, подумав об израненных ступнях и отсутствии питания.
— Мы не можем скрываться здесь весь день. — Она выпрямилась, вырываясь из моих объятий. Алетта двигалась медленно, напряжённо, как старуха, страдающая артритом. — Хорошо это или плохо, но я должна встретиться с ним сейчас же. Не жду, что ты пойдёшь со мной. Это моя битва. Я не разглядела истинную натуру Лео. Не могу поверить: мы вместе почти два века, а он организовал против меня заговор.
Она не выстоит, не в таком состоянии. Я видела, как молниеносно Лео убил Брэдли.
— Это поможет? — быстро заговорила я, прежде чем потеряла бы самообладание. — Если ты выпьешь моей крови, это поможет?
— Китти, если ты предлагаешь то, о чём я думаю, то не…
— Я не отпущу тебя одну в таком состоянии. А самой мне с Лео не справиться. Кровь поможет?
Она долго колебалась, прежде чем ответить:
— Да.
— Тогда приступай.
Боже, моё сердце билось точно отбойный молоток. Ошеломляющая мысль. Множество людей, человеческих слуг, делали это всё время. Ничего особенного.
Только вот Алетта была хищником, а я вдруг оказалась жертвой. Мне очень хотелось защититься. Или убежать. Сражайся или беги.
— Твоей волчице это не нравится?
— Нет. — У меня дрожал голос. — Она… т-то есть я, нам не особо по душе чувство западни. Прости, всё под контролем, всё нормально…
Она заговорила нежно и успокаивающе:
— Я понимаю. Ты ведёшь себя более чем благоразумно. Ты должна меня бояться.
— Нет, я не боюсь.
Но это была ложь. Я знала кто она, разумом всегда знала. Но реальность такова, что она может осушить меня, а я ничего не смогу с этим сделать.
Но она не станет меня убивать, она не такая, она добрая. Если бы только последняя неделя не подорвала мою веру в способность судить о людях.
— Всего капельку. Обещаю. Пару секунд и всё. Тебя это устроит?
Я кивнула. Она коснулась моего лица. Она выглядела призраком в бледном свете.
— Я не предам твоё доверие. Понимаешь?
— Да.
— Ты левша или правша?
— Правша, — прошептала я.
Она взяла мою левую руку и наклонилась к моему уху. Её голос звучал ритмично, убаюкивающе. Он словно пробежал по моим нервам, успокаивая их, уговаривая перейти от натянутой паники к спокойствию. Больше, чем к спокойствию — я испытывала истому.
— Не бойся меня. Я бы не хотела, чтобы ты пришла ко мне испуганной.
Она поцеловала меня в щёку, и я поддалась вперёд. Позволила ей обнять себя, разрешила делать всё, что ей захочется, потому что её прикосновение затронуло само моё сердце, струны души. Стало тепло. Тело сжалось в ожидании.
Её дыхание ласкало мою шею. Кажется, я чуть застонала, потому что мне стало так жарко. Она прижала меня к себе, притягивая к себе это тепло.
— Наклони голову, дорогая.
Она опустила мою голову на своё плечо. Я закрыла глаза и прижалась к ней лицом.
Она задрала рукав пальто на левой руке, чуть выше локтя. Она держала мою руку — я же в тот момент ничего не могла сделать. Я чувствовала, что таю; я хотела раствориться в ней. Она поцеловала изгиб моего запястья, опаляя нервы. Я прикусила губу от переизбытка чувств.
Она провела линию по моему предплечью языком, пробуя и целуя. Я сжала руку в кулак, и она его обхватила. Её губы легли на моё запястье, но я ничего не почувствовала, кроме её внимания, заботы, любви.
Кожу защипало от укуса. Но я сама этого хотела.
Когда она отстранилась, с меня словно спала пелена, или точнее я очнулась от грёз.
Мне нужен холодный душ. Желательно ледяной.
— Всё, — объявила она.
Так оно и произошло. Она выпрямилась, отстраняясь от меня. Не знаю, где я была, но внезапно снова оказался в чулане под лестницей, завёрнутой в плащ в темноте.
— С тобой всё хорошо?
— Эм, да. То есть, как бы сказать… Ух ты.
Это имело смысл, правда. Все это часть вампирской стратегии по обольщению: замани жертву, заставь её обнажить артерии. Естественно, сними ненужное сопротивление.
— Просто чтобы ты знала, я натурал. Сто процентов. С девочками мне не нравится.
В её голосе прозвучала улыбка.
— Как и я.
Я учуяла шлейф крови в её дыхании. Моей крови.
Она больше не выглядела уставшей и побеждённой, как минуту назад. Она держала спину без усилий, а к глазам вернулся блеск. Она готова к битве.
Звуки шагов пронеслись по фойе, прямо перед нашим укрытием. Алетта выглянула на звук и нахмурилась. Затем толкнула дверь.
— Нет…
Я потянулась за ней, но не успела. Она проскользнула в проём прежде, чем я её коснулась.
Что мне оставалось делать, кроме как последовать за ней?
Она стояла в фойе на своих раненых ногах — за исключением того, что они больше не выглядели израненными. Сыпь похоже прошла, в то время как лицо наоборот казалось раскрасневшимся и живым.
На неё нацелили пушки два одетых в чёрное солдата. Они вцепились в оружие обеими руками, держа ствол твёрдо и целясь чуть ниже.
— На самом деле вы этого не хотите, — сказала Алетта, и её голос прозвучал как мёд, музыка, соблазн, страсть, все разом. — А сейчас вы опустите оружие.
Она спокойно перевела взгляд между ними. Я не видела глаз Алетты. Мне и не хотелось — её взгляд сосредоточился на солдатах. Мужчины не выстрелили, ничего не сказали. У одного затряслись руки.
— Я знаю, что вы благоразумные джентльмены. Вы заслужили отдых. Вы очень спокойны. Очень тихи. Вот так.
Оба гипнотически медленно опустили руки, пока те не повисли по бокам. После этого солдаты не двинули и мышцей. Они не дрожали, не моргали. Они стояли как статуи в плену взгляда Алетты. Дыхание было размеренным, словно они спали, хотя у них были открыты глаза. У одного парня чуть приоткрылся рот, он чуть ли не пускал слюни.
Алетта вытащила оружие из их рук и аккуратно положила в шкаф. Закрыла дверцу. Она оставила солдат неподвижно стоять в фойе.
Как вампирам это удаётся?
Я прокралась мимо них, едва веря, что они не протянут руку, чтобы схватить меня.
Она пошла в заднюю часть фойе, в коридор, который вёл на кухню.
— В этот час Лео будет внизу.
Она прищурилась. Охотник учуял след.
Она уверенно шагала по коридору, который вёл на современную и впечатляюще обставленную кухню: стойки из нержавеющей стали, кастрюли, висящие над «островом». Казалось, она оборудована для приготовления и обслуживания правительственных обедов. Кто я такая, чтобы утверждать обратное? Алетта прошла через кухню, направляясь к двери возле холодильника.
Она остановилась, обхватив ручку, и наклонила голову прислушиваясь. Значит вот дверь в подвал, где вампиры проводят день в темноте и безопасности. Лео мог лечь вздремнуть, думая, что ему ничего не грозит.
А может он поджидает нас, вооружённый пулемётами.
— Алетта, это не…
Она открыла дверь.
Здравый смысл не играл никакой роли в её нынешней мотивации. Месть, вероятно, имела большую ценность, наряду с щедрой горсткой слепой ярости. Она не стала ждать, последую ли я за ней или нет.
Я пошла.
Мягкое свечение отбрасывало тени на лестницу, устланную ковром. Алетта беззвучно спустилась по ней.
Подвал был обставлен в викторианском стиле как и весь остальной дом. Парчовые обои, плюшевый ковёр, старинные светильники. Это была спальня. Никаких гробов, а кровать с балдахином королевского размера в дальней части, комоды, шкафы и туалетный столик без зеркала.
Лео сидел на краю кровати, склонившись над телом девушки. Её каштановые волосы свободно рассыпались по плечам, а руки сложены на животе. На ней была толстовка с логотипом колледжа и выцветшие джинсы.
— Эмма, — прошептала я.
— Он использовал её как заложницу. Так он добрался до меня. Он обещал не причинять ей вреда, — произнесла Алетта, резко, как сталь, откусывая слова.
Казалось, Эмма спала. Я, правда, надеялась, что она просто спит.
Лео поднял взгляд и вытер рот тыльной стороной ладони — зловещий жест, хотя я не видела, что он стер. Оскал искривил губы. Лео встал, сжав руки в кулаки, и сделал шаг в нашу сторону. Он смотрел на Алетту.
— Ты должна быть мертва, — сказал Лео, его голос был низким и напряжённым от эмоций.
— Мой дорогой, ты забыл, что я уже мертва.
Я спустилась с лестницы и встала за ней, спина сгорбилась, волосы встали дыбом, взгляд настороженно оценивал обстановку.
Его глаза встретились с моими и прищурились.
— Флемминг тебя освободил? Он слишком мягок для этой игры.
Интересно, если ли у меня появится шанс свернуть Лео шею, признается ли он мне в чём заключается эта игра? Я могла бы скрутить его маленькими крестиками на цепях.
— Ты можешь сделать со мной всё, что заблагорассудиться, если только не тронешь Эмму. Что ты с ней сотворил?
Лео засмеялся.
— Не хочешь узнать?
Он расправил плечи, как боксёр, выходящий на ринг. Алетту казалось, это не задело, она стояла гордо и неподвижно, как и всегда.
— Ты продал меня, уничтожил мой дом, погубил моих детей. Ради чего?
Лео рассмеялся резко и горько.
— Ради чего? Всё просто. Ты безобразно распоряжаешься своими ресурсами. Возглавляя империю, Алетта, как ты ей командуешь? Изображаешь из себя курицу-наседку. Ты бессмертная богиня, но не можешь ничего сделать, кроме как играть роль глупой женщины.
Ой-ой. Так и не поверишь, что он джентльмен из девятнадцатого века.
Алетта даже не вздрогнула. На самом деле, казалось, она приняла решение, и как будто что-то внутри неё ожесточилось.
— И это всё? Если ты так думал, то зачем оставался подле меня два века? Это долгий срок, чтобы терпеть чью-то глупость. Я должна знать.
У Лео отвисла челюсть, словно его только что оскорбили. Я положила руку в карман, сжимая пальцами кресты.
— Он только сейчас нашёл союзников с достаточной мощью, — объяснила я. — Расскажи, что получает Флемминг, посылая своих людей работать на тебя. Ты не смог бы взять дом без их помощи.
Он нахмурился:
— Я не разговариваю со зверьми.
— Ой, да ладно!
— Отвечай на вопрос, Лео, — сказала Алетта холодно и непримиримо. Эта «глупая женщина» командовала мужчинами при помощи своего голоса целыми столетиями. Даже сейчас Лео не мог перебороть привычку.
— Он получит наемника, который поможет создать ему маленькую армию ночи. Пентагон уже согласился поддержать его исследования, когда НИЗ прекратит поддержку. Ему не по душе такая сделка, но он берёт всё, что сможет. Ему уже предоставили подразделение спецназа, чтобы помочь в проведении операции.
— Ты продал одного хозяина и купил себе другого, ты это понимаешь?
— О, нет, — ответил на это Лео. — Ты ошибаешься. Флемминг думает, что он главный. Но он лишь пешка в длинной цепочке.
Лео сказал, что Флемминг слишком мягкий. Этот учёный похож на настоящего ботаника, но играет с военной разведкой и в секретные операции. Каков настоящий Флемминг? И если Флемминг не из его лиги, как это озвучил Лео, тогда в чьей команде играли мы?
— Насколько длинной? — спросила я чуть громче шёпота. — Кто командует, если не Флемминг? Естественно, не ты. Ты прирождённый лакей.
Лео сверкнул своей лукавой, претенциозной улыбкой.
— Ты никогда этого не узнаешь, потому что не выберешься отсюда живой.
Он полетел на нас. В ретроспективе он, вероятно, просто прыгнул, бросаясь с энергией разочарования и решимости. Но он сделал это молниеносно, что казалось, словно он летит.
Должно быть, Алетта этого ожидала или, должно быть, предвидела; каким-то образом она могла замедлить время так, как мне этого не удавалось. Она двигалась с ним на одной скорости. Алетта увернулась, грациозно отступив в сторону. Возможно, это хореография. Они напоминали двух бойцов в китайском боевике, а мне же досталась роль несчастного свидетеля, который просто пытался перейти улицу.
В результате этого манёвра путь Лео ко мне оказался свободным. Я же не могла также быстро убраться с его дороги. Я чувствовала, как пячусь, как будто смотрела на момент со стороны. Но шаги были слишком медленными и неуверенными. В глотке заклокотал испуганный визг. Покорись, покорись, будь ниже его…
Он этого не оценит.
Я вытянула перед собой кулак, полный крестов, и приготовилась.
Лео не достиг меня, потому что Алетта сжала рукой его шею. Она не должна была его останавливать. Нужно было просто отбросить её в сторону и продолжить наступать. Но кто я такая, чтобы решать, что может и не может делать многовековой вампир? Она, казалось, даже не напрягалась, и Лео не выдержал, как будто наткнулся на бельевую верёвку. Её рука сжала его горло; сухожилия единственные выдавали усилие.
— Я дала тебе всё и имею полное право это забрать.
— Нет.
Лео сжал её запястье, царапая, пытаясь оттолкнуть. Он был выше, крупнее, грубее, но она держала его, словно мягкую игрушку.
Она не могла его задушить — вампиры ведь не дышат. Так что ей придётся полностью оторвать ему голову. Но она лишь смотрела на него, впитывала его взгляд, словно давая ему шанс извиниться, попросить прощения. Взмолиться сохранить жизнь. Лео начал вырываться, точно зверь в западне.
— Нет. — Он ловил ртом воздух, задыхался, голос срывался. — Ты не моя госпожа, больше нет, ты не…
Почерпнув внутренние запасы ярости, он набросился. Сложив руки в кулаки, Лео повернулся и ударил её по локтю. Сустав согнулся, ослабляя её хватку на секунду — достаточно долго. Лео оторвался от неё и с силой ударил, один раз в живот, другой в лицо. Что-то треснуло, точно сломанная кость. Алетта не успела удивиться.
Она упала на спину и ударилась об пол. Она не шелохнулась, и мой живот похолодел. Лео повернулся ко мне, нанося удар с намерением причинить вред.
Я продолжала держать кресты, как щит, но Лео всё равно в меня врезался. Он положил руки мне на плечи и толкнул, повалив на землю, прижав к полу. Я вцепилась в него ногтями, цепи все еще висели на моих пальцах. Кресты вдавились в его лицо.
Он поморщился, широко раскрыл рот, зашипев, и стал отряхиваться, чтобы освободиться от них. Кресты оставили рубцы на его щёках и шее, точно аллергическая крапивница, как серебро делало со мной. Тем не менее, он не ослабил давления. Я не могла вырваться.
Я не знала, способна ли Алетта помочь мне. Я сама по себе.
Обращайся, ты можешь с ним бороться…
Боль прожгла меня насквозь, волчица начала выбираться наружу. Полная луна всё ещё сияла. У меня всё ещё есть сила. Руки утолщались. Я дико билась, выгибая спину, потому что этого не хотела, не хотела быть в ловушке. Я ненавидела, что он заставляет меня измениться. Человек или волк, я не достаточно сильна, чтобы бороться с ним.
Он засмеялся и молниеносным движением схватил мою руку, ту, что держала кресты, и прижал её к полу. Ему удалось сдвинуться, пока обе мои руки не оказались прижаты к полу, а его колено не вдавилось в моё нутро. Он наклонился ближе, его клыки коснулись моей шеи. Каждый мой вздох звучал рыком, но ему было всё равно.
— Тебя я приберегу на десерт, котёночек.
Он в идеальном положении, чтобы разорвать мне горло, и я ничего не могла с этим поделать. Я попыталась плюнуть, чтобы попасть ему в лицо, так как казалось это всё, что у меня осталось. Однако во рту странно пересохло.
— Лео.
Пришёл кто-то еще. Я узнала голос.
Лео поднял взгляд, шипя от удивления. Затем что-то свистнуло. Я почувствовала порыв воздуха над собой. В тот же миг Лео отлетел назад, словно его дёрнули за цепь.
Освободившись, я откатилась в сторону, подальше от Лео, и встала на четвереньки.
У подножия лестницы стоял Пол Флемминг, держа в руках какое-то ружьё. Он опустил оружие и наблюдал за своей целью.
Лео присел на колени, уставившись на свою грудь с удивлением. Из его сердца, словно стрела, торчал деревянный дюбель длиной в фут. Из раны не хлынула кровь, хотя гарпун, должно быть, прошёл через всю грудину. Выглядело нелепо, как будто это был реквизит, приклеенный к передней части рубашки. Ткань вокруг него сморщилась.
Итак, Флемминг, оказалась, искусно обращался с колом. Выходит, место на вершине пищевой цепи все еще под вопросом.
Я задыхалась, пытаясь взять себя в руки, и остаться человеком. Алетта пришла в себя. Она села, аккуратно подогнув ноги, и смотрела, как Лео умирает. Нахмурилась, её взгляд был полон печали.
Лео коротко усмехнулся или, возможно, всхлипнул. Он потянулся к ней, затем упал на бок, широко раскрыв глаза. Тело стало восковым, затем пепельным, затем начало разрушаться само по себе, обращаясь в пыль. Могильное разложение происходило в считанные секунды, а не за годы. Оно затронуло его одежду, кол, всё. Всё, чего он касался, обратилось в тлен, включая почерневшую овальную форму на ковре. Он исчез.
Я ожидала, что Алетта грациозно поднимется, чтобы вернуть себе царственный облик, и снова возьмёт всё под контроль. Вместо этого она осталась сидеть на полу, зажмурившись, прижимая ткань пиджака к сердцу, словно оно болело.
— Как я могла быть столь слепа? — Голос звучал тонко и был полон боли. — Как я могла так… так… сглупить?
Такие слова произносит любая женщина, которую когда-либо обманывал любимый. Очевидно, некоторые вещи не изменить даже бессмертию.
Она провела рукой по волосам и, наконец, открыла глаза, чтобы увидеть кучку праха, которая когда-то была Лео. Её лицо жалобно сморщилось, словно она вот-вот разрыдается. Но она покачала головой, и грусть исчезла.
— Знаете, он сражался при Ватерлоо. Когда я его встретила, он был пустой оболочкой, сломленный тем, что он там увидел. Но он не разучился смеяться. И мне это понравилось. Я дала ему причину жить. Я дала ему место в своём доме. А затем… Я дала ему всё. Я доверяла ему. Я думала…
Она любила его. Я не думала, что это возможно. Казалось, вампиры выше любви. А ещё она верила, что он тоже любит её.
Её лицо пересекла волна страха. Она в спешке встала и подошла к кровати, присаживаясь рядом с Эммой. Она коснулась лица девушки, ощупала шею, сжала ладони. Она так долго смотрела на Эмму, что мой желудок превратился в свинцовый груз.
— Алетта, что… как она?
Я не хотела знать правду. Если не узнаю, то не должна буду реагировать.
— Она не умерла, — тихо ответила Алетта. Но её голос не прозвучал довольно. Она выглядела подавленной. — Но… она уже не жива. На третью ночь она снова очнётся, как одна из нас.
Лео обратил её, сделал вампиром. Он увидел возможность отнять то, что важно Алетте, и не смог устоять? Я вспомнила, как она рассмеялась, когда Алетта спросила его, что он сделал с Эммой. Может, он сотворил это в шутку.
— Что ты собираешься делать? Что… что она будет делать?
Алетта печально улыбнулась.
— Я не знаю.
Она наклонилась и поцеловала Эмму в лоб. Эмма не пошевелилась. Её лицо было белым, бескровным.
Алетта взяла одеяло из сундука у подножия кровати и укрыла Эмму.
Флемминг опустил гарпун и прислонился к стене.
Я сглотнула, чтобы убедиться, что у меня ещё человеческое горло, что у меня все еще есть голос.
— Зачем? Зачем вы это сделали? Зачем… вы это сделали?
— Он был опасен.
— Для кого? Для вас? Для ваших исследований? А вы не беспокоитесь, что потеряли агента по найму?
— Но будет ли он проводить набор для меня или подбирать людей для элитной военной части? Я знаю, что он шпионил за мной. — Он посмотрел на Алетту и опустил взгляд. — Меня использовали. Всё. Дюк, Лео, МО…
— Постойте, что? МО?
— Министерство обороны. Когда закрывается одна дверь, где-то открывается другая. Ведь так говорят? Федералы увидели потенциал моих исследований. НИЗ не собирается продолжать финансирование, не после случившегося.
— Чёрт. Почему вы вообще связались с Дюком? Он ненормальный.
— Мы оба хотели признания правительства. Он хочет контроля, я — найти источник финансирования вне армии. Он смог вынести мои исследования на публичные слушания. Я дал ему доказательство, что монстры существуют. Я думал… Верил, что в итоге наука превзойдёт его фанатизм, что Конгресс примет мои доказательства и сделает что-то хорошее.
Хорошее определяется как финансирование собственного проекта. Проблема с политикой в том, что всё верят лишь в собственное представление о правильном и благом. И наука может стать своего рода фанатизмом.
— Дюк недооценил мнение общественности. Он воистину верил, что вы не человек и Конгресс мог бы принять законы, чтобы установить награду за ваши головы, позволить людям охотиться на вас до вашего полного истребления, как охотились на диких волков сотни лет назад. Он хотел стать ван Хельсингом нации, и в этом нужна моя помощь, чтобы доказать правоту.
— По-моему, вы оба выглядели придурками. Я думаю, победил Джек Лондон. Так НИЗ урезала финансирование, и федералы приняли вас с распростёртыми объятиями? Вы искали финансирование у военных — Фриц подбросил вам идеи, вас не заботило откуда поступают деньги.
Его голос стал резким.
— Я был лоялен к людям с деньгами, говорил именно то, что они хотели услышать. Как большинство исследователей. Я сообщил МО, то, чем как я думал, могу быть полезен, но к тому времени решил, что это не то, чего хотел я сам... но теперь положу этому конец. После этого, я расскажу им всё, с меня хватит.
Мне хотелось свернуть ему шею.
— И вы просто уйдёте? Не верю.
Он ответил мне противоречивым выражением лица, полным боли, но также окрашенным гневом. Флемминг сжал челюсть. Сильнее сжал ружьё, и я с болью поняла, что он стоит между мной и лестницей.
— Китти, довольно. — Алетта встала с кровати и отряхнула юбку, словно только что вернулась с прогулки. — Доктор Флемминг, полагаю, я должна поблагодарить вас за столь удачный выбор времени. С другой стороны, это меньшее, что вы могли сделать, чтобы помочь расхлебать заваренную кашу.
— Я сделал это не ради вас. Просто устал быть пешкой.
— Вы чуть не решили это слишком поздно.
Она взглянула на него, при том, что она была куда стройнее Лео, Алетта излучала угрозу, с которой он не мог справиться. Лео же был полон бравады.
Флемминг потянулся к длинной сумке, висящей на плече, в которой лежало ещё больше гарпунов.
Я уж подумала, что мне придётся встать между ними, чтобы предотвратить драку, но тут по полу над нами загрохотали шаги, и разнеслось эхо. Дверь распахнулась, несколько человек пробежали, вероятно, через фойе.
Наверху, на кухне, раздался мужской голос:
— Чисто!
— Подвал? — спросил другой.
Я могу сражаться. До последнего вздоха. Алетта присоединилась ко мне в центре комнаты; мы встали бок о бок. Флеминг остался у подножия лестницы, глядя вверх. Скрипнули ступени. Кто-то медленно и осторожно спускался. Двое. Я сделала глубокий вдох, ноздри раздулись, чтобы уловить запах. Мужской пот, кожаная куртка, натянутые нервы и усталые тела, оружейное масло…
Из тени вышел Кормак, поднял пистолет и прицелился. Бен последовал за ним, держа в одной руке кол, а в другой молоток. Флемминг направил свой гарпун на Кормака, и на мгновение оба выглядели так, будто собирались помериться силами.
Мои колени превратились в желе. Казалось, я упаду в обморок.
— Привет, ребята, — слабо произнесла я.
Кормак не опускал оружие, пока это не сделал Флемминг. Охотник смотрел на него без эмоций, неподвижно, как камень. У Флемминга затряслись руки.
— Доктор, всё хорошо. Они на нашей стороне, — сказала я. Наконец он опустил оружие. Кормак подождал ещё немного, прежде чем убрать пистолет в кобуру.
На лестнице послышались ещё громкие шаги, и в комнату, которая резко стало тесной, вошла пара полицейских.
Бен оглядел подвал, обратил внимание на меня, Алетту и кучу пепла на полу.
— Хочешь сказать, что мы с трудом нашли это место, позвонили в полицию, прибежали сюда в последний момент и пропустили всё веселье?
— Одна осталась, — сказал Кормак, не сводя глаз с Алетты.
Я встала перед ней.
— Это Алетта. Она хорошая.
Один из полицейских навёл пистолет на Кормака. В этой комнате слишком много оружия, и это начало выводить меня из себя.
— Нэйтон, всё хорошо, мы не хотим ничего начинать, — сказала Алетта.
Полицейский опустил пистолет.
Кормак закатил глаза. Его лицо так и говорило: «Да вы шутите?!».
— Всё хорошо, Китти, — сказала Алетта, отойдя в сторону, как будто её позабавило, что я пыталась её защитить.
— Алетта, это Бен, мой адвокат, и Кормак, мой… — Кто? — И просто Кормак.
Она вежливо кивнула. Бен и Кормак все еще выглядели готовыми к борьбе: с их поясов свивали пушки, колья, кресты.
— Вы часто этим занимаетесь? Потому что выглядите так, будто постоянно воюете.
Бен и Кормак обменялись взглядами, и коротко по-товарищески кивнули. Бен вздохнул и, наконец, опустил молоток.
Мой адвокат — охотник на вампиров. Зашибись.
— Я ухожу, — сказал Флемминг. — Больше не хочу доставлять проблем.
Алетта скрестила руки.
— Больше никаких подопытных и похищений. Договорились?
Он быстро кивнул, что не дало мне уверенности в том, что он вообще понял её слова. Он повернулся к лестнице. Кормак преградил ему дорогу. Охотник посмотрел тем небрежным взглядом, который бывает только у людей, которые постоянно носят оружие. Как только я подумала, что кто-то из них может сделать что-то опрометчивое — у них ведь все еще заряженное оружие — Кормак отошёл в сторону. Флемминг кинулся вверх по лестнице, расталкивая копов.
Я бы не отказалась задать ему ещё несколько вопросов.
Администратор запретил публиковать записи гостям.
Спасибо сказали: Natala, Sanni_80

Кэрри Вон - Китти едет в Вашингтон 19 Июнь 2022 15:17 #40

  • So-chan
  • So-chan аватар
  • Не в сети
  • Переводчик, Редактор
  • Сообщений: 2202
  • Спасибо получено: 4499
  • Репутация: 130
— Сейчас уже почти полдень, не так ли? Я чувствую солнце костями. — Алетта потёрла лоб, как будто пытаясь стереть морщинки усталости, она взглянула на кровать в глубине комнаты. На мгновение она действительно показалась старой. — Китти, не знаю как тебя отблагодарить. Если бы ты не вернулась… Ох.
Я устало улыбнулась.
— Если я чем ещё могу помочь…
Вмешался Бен.
— Китти, при всём к тебе уважении, ты платишь мне за советы, и сейчас я советую тебе скорее убираться из этого дома. Я помогу тебе упаковать вещи.
Он всегда хотел, чтобы я отсюда съехала. Я больше не могла спорить. Но уйти сейчас, всё равно, что «плевок в душу» Алетте. Я хотела остаться… А ещё мне требовалось оказаться в безопасности. Убежище Алетты было осквернено.
Спустя последние двенадцать часов мне хотелось свернуться калачиком в норе и больше никогда из неё не выходить.
— Всё хорошо, — сказала Алетта в ответ на мой нахмуренный лоб. — Теперь ты будешь в большей безопасности.
Я кивнула и выдавила из себя улыбку. Когда безопасность перестанет быть лёгким выбором?

Пара полицейских оцепила дом. Двух солдат Лео провели к дивану в гостиной, где они теперь отсыпались. Однозначно не хотелось быть рядом, когда они проснуться. Флемминг словно растворился в воздухе, я не могла его винить. Здесь у него нет друзей.
Мы с Беном поехали в отель на своей машине, а Кормак — на своей. Бен принёс сумки, на мне все ещё были рваная футболка и джинсы. Мне требовался душ. А ещё нужно забыть про выпуск новостей. За последние несколько часов я смогла выкинуть эти воспоминания из памяти. Когда же мы добрались до отеля, Бен вручил мне портативный DVD-плеер. Чёрт. Первым делом я приняла душ. Посмотрю видео позже. Душ занял много времени, мне нужно было смыть все неприятные запахи. Запах антисептического средства, расчётливого коварства, ненависти и жестокости. Оказаться избитой, запертой в тюремной камере, связанной серебром – на запястьях все еще оставались высыпания от серебра и следы укусов вампира.
В конце концов, я загипнотизировано смотрела в экран телевизора, совершенно забыв про завтрак, доставленный прямо в номер.
Ближе к окончанию, в дверь постучал Бен. Я впустила его.
— Комитет пройдёт сегодня днём. Тебе надо идти.
Сенатский комитет казался невероятно далёким в данный момент.
— Как на это реагирует пресса? — Я указала на экран, где моя волчица отступила в угол, чтобы свернуться калачиком как можно плотнее. — Что скажут СМИ?
Я ещё не смотрела газету. Во внезапном нервном порыве я врубила телевизор и переключила каналы, пока не нашла что-то похожее на новости.
— ...эксперты проверяют, не является ли видео подделкой, но то, что вы сейчас увидите — настоящий оборотень. Мы должны предупредить вас, что некоторые зрители могут быть обеспокоены следующими изображениями.
В новостях показали нарезку кадров: я, спина выгибается, рубашка разрывается, мех мерцает там, где должна быть кожа.
Я переключила канал. Нашла утреннее шоу, где знакомые, абсолютно приторные ведущие брали интервью у человека в костюме.
— Сейчас все уже посмотрели фильм. Мы должны спросить, что это значит? Что из этого получается?
— Ну, мы должны взглянуть на происходящее в контексте слушаний, которые идут в течение последней недели. Запись подтверждает всю информацию из области теории. Впервые мы видим проблему в суровой реальности, и это означает, что комитет сената не сможет её игнорировать или отмахнуться. Я ожидаю законодательного…
На следующем канале, довольно гиперболическом кабельном новостном шоу, в качестве гостя выступал Роджер Стоктон. От одного его вида у меня мурашки побежали по коже. Он и ведущий болтали.
— Есть ли способ знать наверняка? — спросил ведущий. — Если бы вы не знали, что она оборотень, то смогли бы об этом догадаться?
Стоктон стал бесконечно уверенным экспертом.
— Ну, Дон, должен сказать, мне кажется, с опытом и ты сможешь найти оборотня. У них такая аура, понимаете?
— Значит все эти разговоры про монобровь — чушь…
Остановите планету — я сойду.
Четвёртый канал.
— Кто такая Китти Норвиль? Она обрела популярность как ведущая культового радио ток-шоу, и это поставило её в центр внимания. Прожектор стал слишком ярким прошлой ночью. Она недоступна для комментариев, и следователи озвучивают возможность того, что она всё ещё может находиться в плену…
— Мне постоянно звонили. Я их прогонял, никаких комментариев в данный момент. Возможно, тебе стоит организовать пресс-конференцию.
По крайней мере, это будет цивилизованно. Я могла бы претендовать на территорию для себя.
— Снова звонила мама. Тебе стоит перезвонить.
Я вернулась на первый новостной. Там крутили новый ролик — здание сената имени Дирксена1, где проходили слушания. Собралась толпа: протестующие, любопытствующие зеваки. Репортёр не говорил, что комитет собирается в последний раз. Некоторые размахивали плакатами, которые я не могла прочитать, потому что камера отказывалась на них фокусироваться.
Они меня ненавидят? Что происходит?
— Я не могу этого сделать, — тихо произнесла я, медленно отрицая происходящее. — Я не могу с ними встретиться. Признай это.
— Почему? — прозвучал усталый голос Бена. Он не спал всё то время, что меня не было, в течение ночи. Он отработал свой гонорар с лихвой.
Действительно, почему бы и нет. Я хотела эту нору, эту безопасную берлогу, закрытую от мира, очень хотела. Знала это чувство; я не чувствовала этого так сильно годами.
— Всё кончено. Все меня видели. Видели. Всё. У меня ничего не осталось, вот что. М-меня словно изнасиловали.
Он раздражённо рассердился.
— Да что ты знаешь?
Я почти замахнулся на него. Мне пришлось сделать глубокий вдох, чтобы успокоить злость. Мы оба устали и говорили в лоб.
— Ты не захочешь услышать мой ответ, Бен.
Он погрустнел.
— Послушай, Китти. Мы будем судиться. Мы будем судиться с Дюком, Флеммингом, Стоктоном, со всеми, кем можем, из-за того, что случилось. Со всем сенатом, если придется, и после того, как будут предъявлены уголовные обвинения. Но чтобы всё это произошло, ты не можешь прятаться. Эти толпы не уйдут в ближайшее время, тебе придётся с ними столкнуться.
Я начала плакать, слёзы беззвучно покатились по щекам. Всё, что произошло за последние сутки, казалось, свалилось сразу, стресс душил. Я словно снова оказалась в камере, и серебряные стены давили со всех сторон. Но он прав. Я понимала, что он прав. Я слишком много пережила, чтобы сдаться. Я вытерла слёзы и выпила стакан апельсинового сока.
Не может же это быть хуже драки с вампиром?
1. Сенат США имени Дирксена — второе офисное здание, построенное для членов Сената США в Вашингтоне, округ Колумбия, и названное в честь покойного лидера меньшинства Эверетта Дирксена от штата Иллинойс, в 1972 году.
Администратор запретил публиковать записи гостям.
Спасибо сказали: Natala, Sanni_80
  • Страница:
  • 1
  • 2
  • 3